Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Султана не оставляла уверенность, что Всевышний не допустит короля даже к стенам Святого Города, и эта уверенность окрепла, когда в Иерусалим наконец пришли подкрепления из Мосула. Султану сообщали, что кафиры испытывают недостаток в провизии и между ними не прекращаются споры за будущую власть.
Однако внезапно произошло событие, в котором султан увидел дурное знамение. Ричарду удалось захватить очень большой караван, двигавшийся в Иерусалим из Египта. В одночасье Ричард восполнил все дорожные издержки, и его воины наелись досыта.
В тот день султан Юсуф вновь вспомнил о том, что судьба бывает очень изменчивой и что воля Всемогущего Творца часто не совпадает с законами недолговечной земной справедливости. Он приказал срубить на пути христиан все плодовые деревья и засыпать все колодцы. Каждый день ожидая появления грозного Льва, он по несколько раз поднимался на башню, что возвышается над Цветочными воротами.
Но Лев так и не появился...
Сначала бароны пугали Ричарда тем, что по дороге не хватит воды и дело кончится новым Хаттином, а когда поняли, что невзгодами короля не напугать, то стали опять сокрушаться, что, взяв Иерусалим, придется бросить Святой Город едва не на следующий день, ведь в Англии у короля появились хлопоты куда поважнее крестового похода. Да и все заезжие крестоносцы сразу отправятся домой, оставив своего предводителя. Чего им тогда ждать? Паломничество по обету они совершили, до Гроба Господня дошли, славу добыли, а жариться под здешним солнцем - не в их силах. Что же касается земли, то они ее все равно не получат, поскольку земля принадлежит по праву потомкам тех франков, кто пришел в Палестину столетие назад. Не воевать же им со своими на радость сарацинам. Больше всех потеряет сам король: его поспешный уход из Святого Города будет воспринят всеми - и христианами, и сарацинами - не иначе, как великое поражение великого короля.
И вот до султана Юсуфа дошло известие, что Ричард снимает свой стан в Бейт-Нубе. В тот день султан впервые за две недели сел на коня. Он взял с собой полтысячи мамлюков и поспешил в сторону Эммауса. Там, с одного из высоких холмов, он смотрел, как христианское войско уходит на Запад. Я слышал, как султан шептал благодарственную молитву, но выражение у него на лице было таким, будто он обманут, но все еще не в силах поверить своим глазам.
Из Яффы Ричард прислал своего посла с новым предложением о перемирии. Он требовал признать свои завоевания в Палестине и допустить священников служить у Гроба Господня. Султан готов был согласиться, но, со своей стороны, настаивал на том, чтобы стены Аскалона были вновь разрушены, ведь эта крепость теперь опять становилась опасной скалой, нависшей над египетской дорогой, и в одной из пещер этой скалы вскоре наверняка завелся бы дух Рейнальда Шатильонского. Но Ричард не хотел дать Аскалон в обиду. Понять его можно было: стены Аскалона стали единственным зримым напоминанием союзникам и недругам о его пребывании на Святой Земле. Перемирие вновь не состоялось...
Из Яффы английский король отправился в Акру, а оттуда двинулся дальше на север. Наши люди, находившиеся в Акре, прислали сообщение, что Ричард Лев намеревается внезапным ударом захватить Бейрут, отпраздновать последнюю победу, и отплыть от бейрутской пристани на родину.
Как только султан узнал, что Ричард достиг Тира, он сразу покинул Иерусалим и двинулся со своим войском на Яффу. По чести говоря, он вполне мог бы дождаться, пока английский король покинет Восток, а уже потом спокойно пройтись по побережью и окончательно очистить его от кафиров. Ему так и советовали поступить. Однако он спешил. Я гнал от себя лукавую мысль, но в пути мне все больше казалось, что султан просто хочет задержать Ричарда на Святой Земле. События, происшедшие в Яффе только укрепили мои подозрения.
Христианский гарнизон Яффы доблестно защищался, но силы были слишком неравными. Султан привез с собой несколько мощных стенобитных машин. Подкопы тоже сделали свое дело. Уже на второй день осады в стенах города появились ные бреши. В Яффе случилось оказаться новому патриарху, и он сам предложил султану начать переговоры о сдаче. Султан принял его, как почетного гостя. Договорились на том, что защитники прекратят сопротивление и уйдут из города за обещание султана сохранить им жизнь и все носильное имущество. Султан Юсуф, не колеблясь, дал такое обещание.
Однако, стоило городским вратам распахнуться, как турки и курды ринулись на улицы и начали безудержный грабеж, убивая всякого, кто пытался защититься. Узнав о том, что его велением пренебрегли, султан Юсуф пришел в неописуемый гнев. Он немедля призвал к себе командующего мамлюками и отдал ему приказ: разбиться на отряды, войти в город через все ворота, беспощадно рубить тех, кто будет замечен в грабеже, затем помочь гарнизону укрыться в главной цитадели и обеспечить всем христианам безопасную дорогу.
Мамлюкам, родившимся некогда в далеких землях, потом попавшим в рабство и насильно обращенным в Ислам, было все равно кого убивать - хоть христиан, хоть мусульман. Они ворвались в город вслед за сирийцами и на глазах изумленных христиан перебили воинов султана втрое больше, чем их пало при осаде Яффы.
У осажденных, однако, нашелся очень быстрый гонец, и уже через два дня около Яффы появился флот Ричарда. В это время часть войск султана отошло к близлежащим селениям, а нападение оказалось столь внезапным, что английскому королю всего за полчаса удалось отбить город, имея под своим началом меньше сотни рыцарей, четыре сотни лучников и пару тысяч генуэзских и пизанских матросов, умеющих драться разве что ножами и кулаками в портовых тавернах. Видели, как король первым прыгнул с корабля в воду и, обнажив меч, бросился на берег, где одним своим грозным видом обратил в бегство целую сотню мусульман.
Узнав о том, что английский Лев вернулся, что он как всегда проявил поразительную отвагу и вновь обосновался поблизости, султан Юсуф презрительным взглядом окинул своих эмиров. Некому из них было похвалиться храбростью. Последний его воистину доблестный военачальник, Таки ад-Дин, умер от болезни далеко в Армении, под стенами Манцикерта.
