Ангелология - Даниэль Труссони

Габриэлла жила в нескольких кварталах отсюда. Хотя Эванджелина с самого детства не бывала в доме бабушки, она хорошо его помнила — фасад из гладкого песчаника, изящную металлическую ограду, вид на парк. Она нередко вызывала в памяти эту картину. Но теперь она думала о Сент-Роузе. Она пыталась изо всех сил, но не могла забыть, как сестры смотрели на нее, когда она выходила из церкви. Словно она виновата в нападении, словно самая юная обитательница монастыря натравила на них гибборимов. Уходя, Эванджелина не отрывала взгляда от дорожки. Только так она смогла добраться до гаража, ни разу не оглянувшись.

В конце концов Эванджелина не выдержала, посмотрела в зеркало заднего обзора и увидела покрытый сажей снег и мрачных сестер, собравшихся на берегу реки. Разоренный монастырь был похож на разрушенный замок, лужайку покрывал пепел. Эванджелина тоже изменилась. В мгновение ока она перестала быть монахиней, сестрой-францисканкой от Непрестанной Адорации, и превратилась в Эванджелину Анджелину Каччаторе, ангелолога. Они въехали на шоссе, по обе стороны дороги выстроились сотни берез, похожие на мраморные столбы, и Эванджелине показалось, что она разглядела тень огненного ангела, который подал ей знак двигаться вперед.

По дороге в Нью-Йорк Верлен сидел впереди, а Габриэлла разместилась сзади. Она извлекла содержимое кожаного футляра и стала его рассматривать. Наверное, Эванджелина не так легко переносила отсутствие в Сент-Роузе подходящих собеседников, и пока они ехали, девушка откровенно говорила с Верленом о своей жизни, о монастыре и даже, к ее удивлению, о родителях. Она рассказала ему о детстве, проведенном в Бруклине, как ей запомнились прогулки с отцом по Бруклинскому мосту. Она рассказала, что знаменитый проход вдоль всего моста был единственным местом, где она чувствовала беззаботное чистое счастье, и что это до сих пор самое ее любимое место на свете. Верлен продолжал расспросы, и она отвечала с такой готовностью и открытостью, будто знала его всю жизнь. Уже много лет она не говорила ни с кем, подобным Верлену — красивым, умным. Много лет она не чувствовала ничего по отношению к мужчинам. Ее прежние мысли о мужчинах внезапно показались ей детскими и поверхностными. Безусловно, он понимал: ее поведение забавно и наивно.

Когда Эванджелина нашла стоянку, Габриэлла повела их с Верленом к дому из песчаника. На улице почему-то никого не было. По тротуару мела поземка; припаркованные автомобили покрылись тонким слоем льда. Но в окнах дома горел свет. Эванджелина заметила за стеклом движение, как будто их прибытия ждали. Она представила себе листы «Таймс», разбросанные на толстых восточных коврах, чайные чашки, расставленные по краям стола, огонь, разожженный в камине, — так бывало в детстве по воскресеньям, когда ее брала к себе Габриэлла. Воспоминания ребенка, ностальгия, романтика. Что ждет ее теперь?

Как только Габриэлла отперла замок, кто-то повернул большую медную ручку и распахнул дверь. Их встретил похожий на медведя темноволосый человек с двухдневной щетиной, одетый в толстовку с капюшоном. Эванджелина никогда его не видела. Но Габриэлла, наверное, хорошо его знала.

— Бруно.

Она тепло обняла его, хотя такое совсем не в ее характере.

Мужчине на вид было лет пятьдесят. Эванджелине подумалось, что, несмотря на разницу в возрасте, Габриэлла могла бы выйти за него замуж. Габриэлла выпустила Бруно из объятий.

— Благодарение Богу, ты здесь.

— Разумеется, я здесь, — сказал он и тоже отступил назад, чтобы лучше рассмотреть ее. — Члены совета ожидали тебя.

Бруно улыбнулся Эванджелине и Верлену и пригласил в прихожую. Эванджелина узнала запах дома Габриэллы — книг и старинной мебели — и ощутила, как с каждым шагом рассеивается ее беспокойство. Битком набитые книжные шкафы, картины в рамах — портреты знаменитых ангелологов, — аура серьезности, которая заволакивала комнаты, как туманом, — все в доме из песчаника было точно таким, как помнила Эванджелина.

Снимая пальто, она увидела свое отражение в зеркале — и не узнала себя. Темные круги вокруг глаз, вся в копоти. Никогда еще она не казалась себе такой серой, заурядной и неуместной здесь, в доме бабушки. Верлен подошел к ней сзади и положил руку на плечо. Еще вчера подобный жест наполнил бы ее душу ужасом и смятением. Теперь она пожалела, когда он убрал руку.

В свете всего произошедшего непростительно, что ее мысли заняты им. Верлен стоял в нескольких дюймах. Она встретилась с ним в зеркале глазами, и ей захотелось, чтобы он оказался еще ближе. Чтобы лучше понять его чувства. Чтобы он сказал ей что-нибудь такое… что ему тоже приятно ловить ее взгляд.

Эванджелина снова вгляделась в отражение. Как же она смешна — растрепанная, грязная. Верлен, в строгой черной одежде и ботинках на каучуковой подошве, должен считать ее нелепой. Монастырские манеры накрепко впечатались в ее сознание.

— Интересно, как вы оказались здесь, — сказала она, пытаясь догадаться, о чем он думает. — Вы случайно попали в эту заваруху.

— Безусловно, — сказал он, покраснев, — это удивительное Рождество. Но если бы Габриэлла не нашла меня и я бы не впутался во все это, я бы не встретил вас.

— Может, это было бы к лучшему.

— Ваша бабушка немного рассказала мне о вас. Я знаю, что не все так просто. Я знаю, что вас отправили в Сент-Роуз из предосторожности.

— Я была согласна и на большее, — ответила Эванджелина.

— Вы вернетесь туда? — спросил Верлен так, словно ее ответ много значил для него.

Эванджелина прикусила губу. Понимает ли он, какой это сложный вопрос?

— Нет, — наконец проговорила она. — Никогда.

Верлен придвинулся ближе и взял Эванджелину за руку.

Бабушка, предстоящая работа — все померкло. Он потянул ее прочь от зеркала и повел в столовую.

На кухне что-то готовилось, комнату заполняли ароматы мяса и помидоров. Бруно пригласил их к столу, застеленному льняной скатертью, на котором стоял фарфоровый сервиз Габриэллы.

— Вам надо пообедать, — сказал Бруно.

— Мне правда кажется, что сейчас не время, — рассеянно проговорила Габриэлла. — Где остальные?

— Сядь, — приказал Бруно. — Надо поесть.

Выдвинув стул, он подождал, пока Габриэлла сядет.

— Это займет всего минуту.

С этими словами он скрылся на кухне.

Эванджелина села рядом с Верленом. В тусклом свете поблескивал хрусталь. Посреди стола стоял графин с водой, в ней плавали кусочки лимона. Эванджелина налила напиток в стакан и подала его Верлену. Их пальцы встретились. Прикосновение подействовало на нее как разряд молнии. А ведь они познакомились только вчера! Как быстро померкли воспоминания о Сент-Роузе! Казалось, прошлая жизнь — всего лишь сон.