Приют героев - Генри Олди

– Откуда вы знаете, дядя?

Судя по гримасе, исказившей черты Германа, командор наконец понял, что любимый дядюшка, бранясь, много чего не договаривает. И хорошо, что не договаривает, а то со стыда сгоришь и по ветру прахом развеешься.

– Мне по долгу службы положено – знать и предвидеть. Ладно, племянничек, считай, легко отделался. Посидите под домашним арестом…

– За что?! Вы не имеете права!

– О правах вспомнил? Тебе перечислить статьи Уложения, под которые подпадают ваши действия? – барон поднялся на ноги. Он стоял перед красным, как вареный рак, племянником, уперев руки в бока и грозно качаясь с пятки на носок. – Изволь, мне не трудно. Причинение имущественного ущерба второй степени. Надеюсь, Трепчик с радостью подтвердит ущерб, повысив степень до десятой. Нарушение общественного порядка третьей степени. Провокация, цель которой – намеренное введение в заблуждение сотрудников Бдительного Приказа и Тихого Трибунала. Вынос сугубо локального квеста за границы экстерриториального Майората, что является…

– Хватит, дядя…

– С избытком хватит! Герман, я не сторонник особых мер. Просто дай слово, что ты и твои друзья не станете покидать пределы… э-э… кадавральни без моего на то позволения.

Герман тоже встал. Голова стратега закружилась, он пошатнулся и барон заторопился поддержать племянника. Взгляд побитой собаки, стыд, разочарование, обида на судьбу… Довольно предсказуемое выражение. И все же что-то не нравилось Конраду в позе, в лице Германа, в упрямых складках на лбу, под самым бинтом. Может, сказывается контузия?

– Даю слово чести, – внятно произнес молодой стратег.

– Вот и хорошо. А теперь ложись-ка спать. День был тяжелый, тебе нужен отдых.

Барон помог племяннику подняться по ступенькам: того качало, словно под ногами была не твердая земля, а палуба фрегата, сражающегося с бурей. Наружная дверь домика, а также внутренняя, что вела в одну из двух комнат, не запирались. Но слово чести для барона выглядело убедительней наилучших запоров.

Простая деревянная кровать, аккуратно застеленная, очевидно, составляла раньше все убранство комнаты. Лишь сейчас, ввиду появления неожиданных жильцов, сюда принесли крепкий табурет и сундук для одежды. Остро чувствовался свежий запах трав: чабрец, полынь, что-то еще. Барон был не силен в ботанике. Главное, пахнет приятно. Вот если бы горели благовонные свечи, или хозяева разбрызгали флакон духов, тогда конечно…

Герман тяжело опустился, почти упал на кровать.

– Сам разденешься, или помочь?

– Сам… Спасибо, дядя.

– Добрых снов. Выздоравливай.

Барон вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Петли оказались тщательно смазаны: ни малейшего скрипа.

SPATIUM XIX

КАДАВРАЛЬНЯ ЧУРИХА

или

СИНОПСИС АРХИВОВ ТИХОГО ТРИБУНАЛА

Кадавральню в Чурихе учредил Бенедикт Прагматик, VI-й гроссмейстер Совета.

Чародей средней руки, но большой деловой сметки, Бенедикт любую идею заранее считал мертворожденной – и потому воплощал в жизнь с вдохновением и кипучей энергией, достойными гения некромантуры. Сам он идей не генерировал, считая это уделом людей не от мира сего, коих звал в глаза и за глаза «моими славными идиотусами». Таких людей гроссмейстер находил по всем уголкам обитаемого мира, привечал – с изрядной толикой сочувствия – в Чурихе и брал в оборот. Любую произведенную ими идею, творческую или административную, Бенедикт сперва хоронил, произведя сопутствующие обряды, а после ухаживал за могилкой и размышлял:

«С какого конца поднять мертвеца?»

Чурих при нем процветал.

Любой практикующий некромант скажет вам, что его магический профиль требует внешних затрат и стараний, несравнимых, скажем, с подготовкой к работе боевого мага, ясновидца или погодного темпестора. При кажущемся изобилии кадавров – сиречь, трупов – для научной работы подходит далеко не всякий покойник. А подходящего отнюдь не так легко заполучить, как считают дилетанты. Охранные чары кладбищ, противодействие мэтров ритуальных услуг, опечатывающих места захоронений, гнусное качество гробов и грунтовые воды, из-за чего кадавр портится телом и нравом раньше, чем ты до него доберешься. Мумифицирование и кремация, войдя в моду с конца прошлого столетия, сильно осложнили ситуацию на рынке тел, ряд лже-гуманистических законов вступил в конфликт с естественными потребностями некромантов…

Короче, если верить пословице, сойдет сто потов, пока дрейгур готов.

Кто был автором идеи кадавральни, история умалчивает – дело обыкновенное для периода власти Бенедикта Прагматика. Но настал прекрасный день, когда все вороны, грачи, щеглы, воробьи и даже соловьи Чурихской долины запели с одного голоса. Длилось это единогласие недолго, спустя месяц птицы вернулись к повседневному щебету, карканью и бульканью, только дело уже было сделано. Дивясь осмысленности птичьего грая, население узнало и запомнило крепко-накрепко, что если у кого имется лишний покойник, а лишних денег, напротив, не имеется…

Привыкнув к соседству с замком некромантов, жители долины отнеслись к ситуации с толикой черного юмора. Собираясь вечерами хлебнуть пивка и выкурить трубочку, бондари и пахари, скорняки, печники и рыболовы наперебой советовали друг дружке съездить к мудрым некротам, торгануть любимой бабушкой. Мужьям вторили жены, собираясь у колодца или на завалинке. Лузгая семечки, бабы судачили о дурнях-гроболазах, которые за своим колдовством напрочь позабыли о приличиях и семейных добродетелях. Бортника Кумбу Спорыша придавило сухой лесиной – на похоронах родичи и гости помирали со смеху, представляя, как вместо могилы кладут Кумбу в телегу, везут в Чурих и долго спорят о цене, прежде чем ударить по рукам. «Шапка золота, не меньше! – громче всех хохотал Кумбин зять, бойкий красавец Фишка, любитель хмельного сладкого меда и партии в „сударика“. – Тестюшка, не во сглаз будь сказано, мужик ядреный, смекалистый! Дорогого стоит!»

Он ночью и выкопал усопшего бортника, свезя в кадавральню.

На почин, так сказать.

Шапку золота, разумеется, Фишке не насыпали. Но гонорара за проданного тестя вполне хватило на неделю беспробудного пьянства. Остаток денег предприимчивый красавец проиграл в «сударика», был крепко бит на сороковины смерти бортника, ходил по деревне враскорячку, громко страдал и приставал к супруге с нескромным предложением: пошли, мол, с лопатой на погост!

Там еще много кто из семьи задарма бока пролеживает…

Через два года к кадавральне проложили новую, мощеную дорогу: чтоб телеги не вязли в грязи. Долиной прибыльное дело не ограничилось – возили из близких мест, возили издалека, обнаружив, что «товар» по пути в Чурих сохраняется чудесным образом и дополнительных мер по береженью не требует. Придирчивое отношение некромантов к качеству предлагаемых кадавров росло день ото дня. Разленившись, чурихские маги крутили носом при виде стариков, пусть даже крепких и годных к употреблению; тщательно выясняли биографию покойного, изучая жизненный путь. В обслугу замка кого попало не брали, стремясь сочетать крепость телесную с добронравием и приветливостью души. А уж для экспериментов оставлялись наилучшие, наисвежайшие, кладези достоинств – строже, пожалуй, отбирали лишь в королевскую гвардию.