Картотека живых - Норберт Фрид

Тишеру показали одиннадцать зеленых немцев я обратили его внимание на то, какие все они упитанные и здоровые. Не хочет ли он посмотреть их голыми?

- О нет, спасибо, - быстро сказал Тишер. - Безусловно, не хочу!

- Как по-твоему, - шепнул ему Копиц, - возьмут их на фронт или это была ложная тревога?

- Должны бы взять, - Тишер задумался. - Бравые немцы, а? На фронте нужны люди...- И он сам наклонился к уху Копица. - Ты, камарад, человек пожилой, насчет тебя дело ясно. Но не следует ли нам послать на фронт коллегу Дейбеля? Он такой крепкий...

- Это было бы ошибкой! - испугался рапортфюрер. - Он крайне нужен в лагере. Или ты думаешь, что на фронте он истребит больше врагов Германии, чем истребил здесь?

- Здесь? - удивился Тишер.

- Да, да! - подтвердил Копиц. - Он просто молодчина. Не далее как вчера...

И он рассказал о неудавшейся попытке врача венгра бежать из лагеря вплавь, через реку Лех. Гость удивленно качал головой: "В такой холод прыгать в воду! Какой он отчаянный, этот врач!"

Было видно, что у него самое лучшее впечатление от лагеря. Потом рапортфюрер вызвал из группы зеленых Пепи с повязкой старшего врача.

- С ним ты легко найдешь общий язык, - сказал Копиц. - Это дурачок Пепи, медик, как и ты, а сейчас глава нашего лазарета.

- Очень рад, - кивнул Тишер. - А почему вас называют дурачком? В шутку?

- Хороша шутка! - усмехнулся Копиц. - Расскажи ему, Пени, что ты мне рассказывал в Варшаве. О той лечебнице, где тебя поливали холодной водой и одевали на тебя смирительные штаны...

- Вы хотите сказать - рубашку? - несмело возразил Тишер.

- Именно штаны. У Пепи бывали приступы полового бешенства - он вам потом скажет, как это называется по-латыни, coitus tremens, что ли? Ему всегда приходилось надевать смирительные штаны. Верно, Пепи?

Ошеломленный Тишер уставился на нового главу лазарета.

8.

На стройке был обеденный перерыв. В глубине полой горы, на дне долины и наверху, на своде, - всюду слышался шум, гул, звяканье. Из паровозных гудков вырывался пар и застывал в холодном воздухе, похожий на сбитые сливки. "Mahlzeit" - бурчали мастера, вытирая руки паклей. Заключенные, не ожидая приказа, строились в шеренги, бригадиры вели их в кантину{27}. Капо по одному подходили к особому окошечку.

- Послушай, Жожо! - окликнул Гастон своего земляка. - У меня к тебе дело. Скажи этому парню, чтобы отошел, нам надо поговорить наедине.

- Берлу? А зачем? У меня от него нет секретов. Да он и не понимает по-французски. - Жожо не снимал руки с плеч Берла, с которым шел в обнимку.

- Видел бы тебя сейчас Карльхен! - сердито сплюнул Гастон.

- Карльхен остался в лагере, - засмеялся Жожо. - Кто знает, может быть, доктор из Дахау сегодня же отправит его в солдаты.

- В твои постельные делишки я не вмешиваюсь. Но говорить с тобой мне надо с глазу на глаз. Отошлешь ты этого парня или нет?

- Это что, приказ?

- Не мой, а кое-кого повыше.

- Je m'en fiche! франц.)>

- Жожо! - Гастон остановился, приподнял плечи, сжал кулаки.

- Хочешь подраться? - усмехнулся Жожо, но предусмотрительно снял руку с плеч Берла.

- Нет, не стану мараться. - И Гастон снова сплюнул. - Обидно вспомнить, чего ты только не наобещал, когда в Варшаве мы спасли тебя от штрафного лагеря.

Жожо слегка подтолкнул Берла.

- Иди вперед, малыш, я тебя догоню. - И он обернулся к Гастону. Верно, обещал.. Ну, а вы выполнили свои обещания? Где конец войны? Где красное знамя над Берлином? Мне надоело ждать! Жизнь коротка. Пришло мое время, почему бы мне не пожить в свое удовольствие?

Гастон смерил его брезгливым взглядом.

- Кругом мрут люди, а Жожо хочет пожить в свое удовольствие. Торговать зубами мертвецов, сбивать цены Мотике, конкурировать с самим Дейбелем! Ловкач этот Жожо! Купил себе Берла и называет это жить в свое удовольствие. Пусть себе Франция и все остальное...

- Пусть! - сказал Жожо.

Гастон повернулся на каблуках и отошел, сжав кулаки в карманах. Ему не хотелось никого видеть. Вдруг он споткнулся. Кто-то подставил ему ногу. Это был Мотика.

- Что еще за дурацкие шутки? - огрызнулся Гастон.

Толстый грек с довольным видом расселся на камне у дороги и намазывал хлеб маргарином.

- Не злись, - подмигнул он элегантному французу. - Хочешь кусок?

- Нет, мерси.

- Погоди-ка. Для тебя, видно, мои манеры недостаточно изысканы? Тогда погляди-ка на своего дружка, нового капо Оскара. - Не поднимая глаз от хлеба, Мотика слегка кивнул головой вправо. - Вон он там сидит.

Гастон взглянул. В самом деле, там сидел чех-доктор с миской похлебки на коленях и крошил в нее сухие корки. Взгляды француза и чеха встретились, и они дружески кивнули друг другу.

Мотика, все еще не поднимая глаз, усмехался. "Погляди-ка на его манеры! Каков господин интеллигент! Крошит корку в суп, жрет, как свинья силос, а еще называется европеец!"

Гастон чуть не вытаращил глаза: не ослышался ли он? Здесь, в этой гнусной дыре, кто-то обеспокоен отсутствием хороших манер. И кто же, Мотика?!

Он молча зашагал и только через несколько секунд рассмеялся громко и зло, скаля зубы.

* * *

Потом он повстречал Фредо.

- Имей в виду, что Жожо совсем оторвался от нас, - проворчал он вместо приветствия, - я даже не передал ему твоего поручения. Партия уже не может на него рассчитывать. Если так пойдёт и дальше...

Фредо кивнул.

- Вижу, что ты не в духе. А я наоборот. Если нам не поможет Жожо, поможет еще кто-нибудь. Хороших людей хватает, их всегда больше, чем плохих. Не обратиться ли нам к Дереку? Или погоди, давай сделаем иначе, надо же привлекать новых людей. Что ты окажешь насчет Оскара?

Гастон удивленно поднял взгляд.

- Хороший человек, но не наш. У него в голове какая-то мешанина. Считает себя гуманистом, политики сторонится.

- А может, и не будет сторониться, - возразил Фредо. - Мне всегда казалось, что он не так-то далек от нас. Если он получит хорошую встряску... а это, кажется, как раз случилось. Вчера у него был какой-то неприятный разговор с рапортфюрером, потом произошло это несчастье с Шими-бачи. Оскар уже другой, вот увидишь. Прежде он все ссылался на свой врачебный долг, теперь он больше не врач, его убрали из лазарета.

- Я не против, можно попробовать. Но поговори с ним ты сам, ты его знаешь лучше, чем любой из нас. А теперь скажи мне, с чего это ты так развеселился?

- Мастер дал мне вчерашнюю газету, - прошептал Фредо, похлопав себя по карману. - Вечером я тебе ее покажу. "Фолькишер беобахтер" предостерегает западные державы и при этом цитирует Сталина. Представь себе, последнюю речь, произнесенную седьмого ноября! Теперь мы знаем не только то, что он действительно выступал на Красной площади, но и что он сказал. "Советский народ спас европейскую цивилизацию" - вот его слова. Нацисты теперь визжат в адрес Англии: "Зарубите себе это на носу. Если то, что спасли большевики, действительно европейская цивилизация, так вам, мол, придется несладко!" И так далее. Но для нас, разумеется, интересно в газете не это. Важно то, что Сталин сказал "спас". Понимаешь, не "спасает" или "спасет", а "спас" Фредо улыбнулся. - Так что можешь и ты развеселиться!