Том 2. Лорд Тилбери и другие - Пэлем Вудхауз

— Прямо не придумаешь, — заметил Джо, следуя за ним, — что и сказать про такого субъекта. Любой смекнул бы, что Булпит неспроста просит в аренду плавучий дом. Ребенок, и тот заподозрил бы нечистое. Но не Пик! Ему хоть бы хны!

— Видимо, туп, как осел.

— Да, интеллект самый средний. Не знаю, видели вы его? Такой слюнтяй…

— Смылся, а нам-то каково?!

— Этого не прощают.

— Я и не собирался ему прощать, — откликнулся сэр Бакстон. — Я стараюсь сообразить, как же нам теперь выкарабкаться?

— Н-да, поломаешь голову. Насколько я понимаю, повестку надо вручить лично ответчику? Булпит не может попросту сунуть ее в конверт и послать Табби по почте?

— Нет. Надо лично. Хотя Чиннери вон говорил, ее можно и кинуть в человека.

— Как это — кинуть?

— Чиннери кинули повестку из-за второй жены. Этот самый Булпит и швырнул. Окликнул: «Эй, там!» — и кинул ему на колени.

— Не представляю, как повторить этот трюк. Разве что он — чемпион по метанию копья. Посудите сами, он — на реке, Табби — в Холле.

— Ваш брат не выйдет?

— Об этом уж мы должны позаботиться. Я лично буду наблюдать за ним, как ястреб.

— Спасибо, Джо.

— Рад служить, Бак.

Со скрипом и кряхтеньем показалось наемное такси, обещанное Дж. Б. Аттуотером, и затормозило рядом с ними. Они забрались в него и отбыли.

— Да-а, — произнес Джо. — Отныне Уолсингфорд Холл придется считать осажденной крепостью. И все из-за Пика.

— Какой, однако, мерзавец! — Сэр Бакстон тяжко пыхтел.

— Ничего. Неся бдительную вахту, мы сумеем отбиться от Булпита.

— Лишь бы продержаться, пока княгиня не купит усадьбу.

— Верно.

— Она — моя единственная надежда. Такие идиотки на кустах не растут.

— Ясно. Я уверен, нам удастся сорвать страшный замысел. Господи, люди нашего с вами интеллекта против типа, который все время жует жвачку! И носит такую шляпенцию! Да куда ему!

— Вы правда так считаете?

— Уверен! Просто уверен!

— Спасибо, Джо.

— Чем могу, Бак.

— Удивительно, — сказал баронет после молчаливого раздумья. — Кто бы мог подумать? Мисс Виттекер! Вам бы пришло в голову, что она отчудит такое?

— Ни в коем случае!

— И мне тоже. Просто обалдел! Обалдел и опешил. Чиннери говорит, мне надо ее уволить. Как же я могу? Мне и дня без нее не управиться. Наступит хаос! Если б она украла мое серебро и еще меня прирезала, и то пришлось бы ее оставить.

— Неловкое положение.

— Вот именно!

— Я сказал бы даже, стеснительное.

— Нет слов! Мужчине предъявляют иск за нарушение обещаний, девушка этот иск предъявила, — и они живут в одном доме! Положеньице, а?

— Тормозит оживленную беседу за обеденным столом.

— Вот именно. А что я могу?

— Трудно, трудно…

— Да, увольнять ее никак нельзя, но я буду держаться сдержанно и холодно. Не уверен, нужно ли здороваться. Ка-ка-ая гадюка!

— Вполне понимаю ваши чувства. — Джо сочувственно покивал. — Разумеется, нужно учитывать интересы обеих сторон. У нее есть мотив. Ею пренебрегли, знаете ли…

— И то правда.

— Женщине вообще неприятно, когда ею пренебрегают, а уж когда пренебрегает баран вроде Табби… Хуже некуда!

— Конечно, конечно.

— Поэтому я ее не особо виню. Нет, кто меня изумляет, так это Пик! Тут я немею!

— Я тоже.

— Всегда стараешься в каждом отыскать приятную черточку. Обычно это удается. Но когда доходит до Пика, невооруженным глазом всматриваться бесполезно. Нужен микроскоп! Это надо же, сдать Булпиту плавучий дом!

— Идиот распоследний!

— А знаете, — Джо совсем помрачнел, — такой ли уж он болван? Может, скорее хитрец?

— Э?

— Что, если действовал он намеренно, со злым умыслом? Это вероятно. Может, он был в сговоре с Булпитом с самого начала.

— А, черт!

— Это многое объясняет.

— А он из тех, кто способен вступить в сговор?

— Из тех самых!

— О, Господи! А я-то еще пригласил его!

— Я б его и близко не подпускал. У вас там есть псы?

— Да, парочка есть.

— Попытается проникнуть в дом — напустите на него.

— Это же спаниели!

— Все лучше, чем ничего, — решил Джо.

Такси подкатило к парадному входу, сэр Бакстон выпрыгнул прытким кроликом. Как всегда, увязнув в затруднениях, он спешил к жене; уж она приложит к израненной душе успокоительный бальзам безмятежности! Джо последовал за ним не так стремительно. Он расплатился с водителем, отдал чемоданы на попечение Поллена, и только тогда, не спеша, двинулся на террасу. Вскоре, предполагал он, подадут второй завтрак, но до еды есть еще время освоиться.

Террасу ограждала балюстрада, на ней были натыканы цезари и другие древние знаменитости, установленные в те многомудрые времена, когда обожали всяческие бюсты. Первым стоял Катон, препротивный на вид. У него был слишком длинный нос, а полное отсутствие глазных яблок компенсировалось верхней губой, при виде которой каждого мальчика одолевает соблазн пририсовать усы.

У Джо — вот везенье! — карандаш нашелся, он погрузился в работу, и так увлекся, что даже недоуменное восклицание услыхал не сразу.

Он обернулся. Позади стояла Джин Эббот.

Если вы снимете с полки «Воспоминания охотника» и откроете их на странице 51, то найдете абзац, подробно описывающий реакцию автора, когда, новичком на Темном Континенте, он нырнул поплавать в реку Лимпопо и обнаружил, что здесь в моде совместные купания — удовольствие разделяли с ним два юных крокодильчика. Абзац мощный, захватывающий, не оставляющий сомнений, что рассказчик пережил настоящую встряску. Особое впечатление произвел на сэра Бакстона крокодил слева; его взгляд он описывает как холодный, пронзительный и недружелюбный.

Сходные определения применимы и ко взгляду, который устремила Джин на рисующего Джо.

Подобно сэру Бакстону в реке Лимпопо, Джо на минутку растерялся. Он, конечно, предвидел, что, получив доступ в Уолсингфорд Холл, встретит там Джин, да, собственно, этого и хотел, но внезапность ее появления застигла его врасплох. Когда он встретил взгляд ее глаз, похожих на синие льдинки, он испытал встряску, сходную по остроте с той, что испытал его хозяин на реке Лимпопо. Сэр Бакстон отметил, что перед ним поплыли не только крокодилы, но и весь близлежащий уголок Африки. Случилось это и с Джо. Кроме того, ему показалось, что нечто острое и холодное пробило его насквозь.

Но очень скоро он опомнился. После встречи с мисс Виттекер он испытывал то ощущение, которое испытывает боксер, если ему дали под дых, или чудом выживший солдат из Летучей бригады. Человека, недавно покинувшего такое общество, нелегко заморозить. Да, глаза Джин напоминали льдинки, но со взором мисс Виттекер им было не сравниться.

— А-а, вот и вы! — дружелюбно приветствовал ее Джо.

— Что вы тут делаете?

— Живу.

— Что?!

— Ваш очаровательный дом стал теперь и моим. Я — гость вашего отца. Если Уолсингфорд Холл, как многие английские поместья, открыт для широкой публики по четвергам, отныне дворецкий, водя посетителей по дому, сможет включить в свою речь фразы: «А сейчас мы приближаемся к банкетному залу. За столом тут обедает, словно простой смертный, великий драматург Джозеф Ванрингэм». Как только новость разнесется, народ валом повалит, и в копилку у ворот потекут дополнительные шиллинги.

Он умолк и пристально вгляделся в Джин.

— Поправьте меня, если ошибаюсь, но мне кажется, вы не совсем довольны нашей встречей.

— Терпеть не могу, когда меня преследуют!

— Что?! — Джо изумился до глубины души. — Вы, что же, решили, что вас преследуют? Конечно, я рад вас встретить… но откуда же мне было знать, что вы тут живете?

— Могли зародиться подозрения, когда я сама сказала.

— А вы сказали? Поразительно! Когда же?

— Вчера, в кафе.

— Не может быть!.. Хотя… минуточку… Погодите… О, Боже! И правда!

— Да уж, правда.

— Так, так, так, теперь и я припоминаю. Разом нахлынуло. Я еще сидел напротив вас и спросил: «Вы живете в Лондоне?»

— Правильно.

— А вы ответили — вы сидели вон та-ам: «Ах нет, в Уолсингфорд Холле!» Верно, верно! Вы абсолютно правы! Ну и ну! Удивительно, как вылетает из памяти…

— Да-а…

— Теперь понятно, что у вас зародилось заблуждение, будто я вас преследую. Но нет, я здесь по другой, очень простой причине.

— Вот как? С радостью послушаю.

— Я приехал, потому что у вас гостит мой брат Табби.

— Да?

— Да. Наскочил на него случайно, а он так расхваливал местечко, еду здешнюю, общество. Убеждал не упускать случая, я и загорелся. Почувствовал, что мне непременно надо тут пожить. Ешь — не хочу, уговаривал Табби, беседы сверкают остроумием, дивные пейзажи, чудесный воздух, горячая и холодная вода. В общем, соблазнил.