Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио - Михаил Харитонов

До этого момента в глазах её кружился розовый туман, из которого выплывало лишь то, чего требовала Верховная. Сейчас она видела и понимала, где она, зачем она здесь - и что, собственно, происходит.

То было одно из рабочих помещений Центрального Госпиталя, временно приравненная к личным апартаментам Самой. Помещение украшало - хотя, вообще-то, уродовало - обычное медицинское оборудование: лампы подсветки, столик с зельями, небольшой операционный стол и поняшье гинекологическое кресло: конструкция, которая в другое время показалась бы капибаре забавной. Левый угол, где лежала и маялась Верховная Обаятельница, был забран противоняшной посеребрённой резиной. Окон не было, но свет шёл настоящий, солнечный - с потолка через специальные зеркальные трубы. Верховная терпеть не могла электрического освещения и предпочитала дневной свет, но жалела и берегла подданных: кто-нибудь мог случайно увидеть её в окне и свихнуться от счастья.

Итак, собралась с чувствами Анфиса, она в Центральном. Сейчас она - дежурная, прислуживающая Их Грациозности Мимими Второй. У которой - тяжёлый эструс. Что является на сегодняшний день главным политическим, экономическим и культурным событием в Вондерленде, да и во всей Эквестрии в целом. Впрочем, это волновало Анфиску в последнюю очередь.

- Чего ты там копаешься? Ставь! - донёсся требовательный голос из-за шторы. Их Грациозность была недовольна.

В любой другой момент водосвинка исполнила бы приказ мигом и безо всяких рефлексий. Но сейчас - и в течении следующих трёх-четырёх минут, если повезёт - она могла мыслить относительно здраво. Безумное преклонение перед источником четырёхсот граций осело, сменившись более-менее умеренной преданностью Первому Лицу государства. Маленькая капибара знала, что её поставили сюда именно затем, чтобы Верховная не наделала себе вреда. Разумеется, про специальные вкусы Обаятельницы она знала всё, что ей полагалось знать. Прежде всего - то, что потворствовать им ни в коем разе не следует.

Присвистнув сквозь резцы, она посмотрела на розовую папку. Убедила себя, что розовое и красное - это, в общем-то, одно и то же, ну почти, розовое даже лучше. И, конечно же, розовое больше нравится Госпоже, она ведь не любит яркие цвета... Повторяя про себя всю эту чушь и стараясь не сбиться, она достала из розовой папки первую попавшуюся пластинку и опустила звукосниматель.

- О-о-о, как хочу я почувствовать себя жертвой, как хочу я быть раздавленной мясистым телом могучего самца, и чтобы его огромный писюн протрубировал меня насквозь, до самой что ни на есть поджелудочной... - на этот раз голосок был повеселее: этот порноролик наговаривала хорошая чтица, не забывающая вздыхать и томно постанывать в нужных местах.

- Херня какая-то, - устало вздохнула Их Грациозность. - Это точно красная папка?

Соврать Верховной даже под действием зелья капибара не могла. Признаться в расширенном понимании приказа Обаятельницы - по-другому Анфиска свои действия не могла назвать даже про себя - она не могла тоже. Оставалось включить всё то же самое "я глупая, я не то сделала, я опять всё перепутала".

- При, при меня, чтоб матку плющило и колбасило! Красота снежинки - не по мне, мы любим погорячее! Хочу, чтобы бесстыдно алеющий писюн уткнулся в моё разгорячённое вымя...

Из-за занавески донеслось тихое ржание.

- Про вымя! Ставь про вымя!

Капибара отчаянно взвизгнула. Когда её подняшивали перед дежурством, то специально внушили, чтобы она никоим образом не ставила Высокопороднейшей Госпоже пластинку про вымя. Однако спорить с неудовлетворённой и страдающей от гона Верховной Обаятельницей было невозможно. Хотя бы потому, что та всегда могла отодвинуть шторку. Так что Анфиска выбрала из красной папки нужную пластику, поставила на круг из ворсистой ткани и осторожно уронила иглу на дорожку.

- У несчастной пленницы была густая длинная грива, - страстно застонал патефон - ниспадавшая на спину золотистой волной. Её упругое дойло, полное молока, сжалось от нестерпимого ужаса. Орангутанг с улыбкой квёлой схватил и перевернул её, открыв доступ к самым потаённым местечкам. Она качалась, словно плод, в ветвях косматых рук. Налитые соски, оттянутые у основания, были похожи на маленькие груши. Волосатые лапы мяли, щипали, терзали нежнейшее вымя, потом он нанёс первый удар. Пленница закричала, а жестокий зверь впился зубами в сосок, медленно раздавливая его. С двух сторон брызнуло молоко, смешанное с кровью...

- Громче! - закричала Верховная Обаятельница. Анфиска обречённо возвела очи горе, как бы снимая с себя перед лицом Дочери остатки ответственности за происходящее, и пододвинула  патефон поближе к заветной шторке.

- Мучитель приказал перевязать каждый сосок верёвкой, а вымя перетянуть тонким, как волос, капроном. Пленница рыдала и просила больше не терзать её, но орангутанг был неумолим. Капрон врезался в нежнейшую кожу, оставляя тонкие красные полоски. Соски, перевязанные у основания, разбухли и налились кровью, их кончики торчали и алели. Орангутанг взял кубик льда из чаши и медленно, растягивая удовольствие...

- Громче! Ничего не слышу! О-ох! - из-за шторки донёсся стон. Капибара была вынуждена передвинуть аппарат к самой шторке.

- Возьми кнут и бей эту шлюху по сиськам, пока она не сомлеет, приказал мучитель услужающему педобиру. Тот размахнулся, арапник страшно свистнул в воздухе. Первый удар пришёлся по набухшим передним сосцам. Пленница дико закричала, поперёк вымени вспухла сине-багровая полоса...

- Анфиска, вон! - донёсся из-за шторки замученный голос повелительницы.

Водосвинка вылетела из комнаты вперёд копытами, не помня себя. У двери она споткнулась и с тихим писком вырубилась: изматывающее напряжение последего часа дало, наконец, о себе знать.

Пришла она в себя в соседней комнате, на жёстком матрасике. Маленький бэтмен массировал ей голову, то и дело задевая локотком рыльце. В воздухе висел запах конского пота и свежезаваренного молочного улуна.

- Всё нормально? - спросила водосвинку пожилая поняша в шёлковой балаклаве. Рядом с ней лежала другая пони, в виссоне, и жевала бриошь, время от времени меланхолично отхлёбывая из стеклянного корытца какой-то отвар - видимо, тот самый молочный улун.

- Д-да, Г-г-госпожжжжжа, - Анфиску затрясло крупной дрожью. Оказавшись рядом со своей настоящей хозяйкой, она внезапно восчувствовала, сколько раз за время дежурства она изменяла ей в мыслях и как отдалилась от неё. Всё это было по её же приказу, но инстинкты заняшенной челядинки кричали о её вине.

- Ну-ну-ну, тихо-тихо, - поняша коснулась челядинки носом и запела няшущую майсу: - Всё хорошо, всё кончилось, ты у меня умница, ты меня порадовала...