Ликвидация враждебного элемента: Националистический террор и советские репрессии в Восточной Европе - Александр Решидеович Дюков

информации о положении в республиках Прибалтики и на Западной Украине. К началу мая собранная информация была положена в основу первой «докладной Берии» — доклада «О ситуации в Литовской ССР», 8 мая направленного главой МВД СССР в Президиум ЦК КПСС. Спустя неделю, 16 мая, в президиум ЦК была отправлена новая докладная «О ситуации в западных областях Украинской ССР», подписанная опять-таки Берией[1115].

Обе докладные записки были выдержаны в весьма мрачном тоне. Согласно этим документам, борьба с националистическим подпольем и бандформированиями в обеих республиках велась «неудовлетворительно», а жертвами репрессий со стороны органов МВД-МГБ за 1944–1953 гг. в Литве стало более 276 тысяч, а на Западной Украине — более 491 тысячи человек. 26 мая на основании этих докладов были утверждены два постановления Президиума ЦК КПСС, в которых вина за сложившееся положение была возложена на ЦК республиканских компартий и республиканские Советы министров. В постановлениях руководству Украинской и Литовской ССР было предписано «в ближайшее время добиться ликвидации буржуазного националистического подполья», проводя одновременно выдвижение на руководящие должности национальных кадров[1116].

8 июня в президиум ЦК КПСС была направлена новая докладная записка «О положении дел в Латвийской ССР», подготовленная уже не Берией, а Хрущевым. Содержательная же часть докладной была идентична предыдущим запискам: националистическое подполье не подавлено, репрессии со стороны советских властей были «огульными», необходимо выдвигать национальные кадры[1117]. Примерно в то же время в президиум ЦК КПСС поступила еще одна докладная, подписанная Хрущевым, — на сей раз о «неудовлетворительном» положении в Белорусской ССР. Одновременно под руководством Хрущева готовились еще две записки — по Молдавии и Эстонии[1118]. Проект записки по положению в Эстонии был представлен заведующим отделом ЦК Е. Громовым своему непосредственному начальнику Хрущеву 20 июня 1953 г[1119]. Однако оказаться оформленным в качестве докладной в Президиум ЦК КПСС этому документу было не суждено; 26 июня Берия, инициировавший разработку предыдущих записок, был арестован.

Поскольку логического завершения история «докладных Берии» (под этим термином мы понимаем всю совокупность подготовленных для президиума ЦК КПСС докладных записок о положении в западных регионах страны) не обрела, историкам остается лишь строить предположения, зачем подготовка этих документов понадобилась главе МВД СССР в самый разгар серьезной борьбы за власть. Наиболее вероятным, на наш взгляд, выглядит предположение историка Юрия Жукова, считающего, что таким образом Берия готовил ловушку для своего главного соперника Маленкова: «Должен был собраться президиум ЦК. А на нем выступил бы Берия — или, может быть, Хрущев, Молотов, Булганин — и выдвинул обвинения в адрес Маленкова. На него возложена была бы вся ответственность за положение дел в Прибалтике, западных областях Белоруссии и Украины, а заодно — за все репрессии послевоенного периода, за поддержку Абакумова, Рюмина… Выступили бы и другие, усугубив вину Маленкова, приведя новые “факты” его серьезных политических ошибок. Затем большинством в семь, а возможно, и в девять, голосов Президиум освободил бы Георгия Максимилиановича от обязанностей председателя Совета Министров СССР, вывел бы его из состава Президиума…»[1120]

Несомненная политическая значимость «докладных Берии» заставляет критически подойти к их содержанию. Перед историками встает принципиально важный вопрос: насколько содержащиеся в этих документах данные достоверны, не сфальсифицированы ли они в политических целях?

Вопрос о достоверности содержащихся в «докладных Берии» данных о размахе советских репрессий возник практически сразу после ареста Берии. На состоявшемся в июле 1953 г. пленуме ЦК КПСС первый секретарь ЦК компартии Литвы А. Снечкус произнес следующую речь:

«Теперь несколько слов о том, как составлялась записка Берия… Ее составлял не Шария, о котором упоминали, ее составлял в основном другой кудесник в генеральской форме — Сазыкин. Этот Сазыкин был в Литве два раза, но в ЦК не зашел, и ЦК не знал даже, что от в Литве был, был инкогнито…

Товарищи из МВД Литвы сначала возражали против многих положений в записке Берия, но были вынуждены затем подписать документ после непристойных грубостей. Товарищ Мартавичус — заместитель министра внутренних дел Литовской ССР пишет так: ‘Докладная записка, составленная нами… была весьма самокритичная докладная записка, но Берия она не удовлетворила. Он обвинил нас в сокрытии действительного положения в Литве (хотя этого руководство Литвы даже в мыслях не допускало). Берия обругал нас самой низкопробной бранью, пригрозил и заставил переделать в угодном ему духе, то есть раздуть состояние действующего националистического подполья и руководящих центров католического духовенства, показать их массовыми, строго организованными и централизованными, находящимися вне нашего поля зрения. Что касается националистического подполья, такого положения у нас в республике нет, но мы вынуждены были так это подполье описать, как хотелось Берия. На мои возражения Берия против этой необъективной оценки положения он на меня обрушился руганью с угрозами”. Вот как эта записка составлялась.

Да, кстати о пресловутой цифре. В докладной записке дана большая цифра — 270 тысяч всех репрессированных, но она составлялась нечестно. Вот взять хотя бы то, что там, в записке указано с 1944 года, а между тем входят и репрессированные до войны 1941 года. Это одно, и потом там, видимо, по нескольку раз тот же самый человек проходит. В эту цифру входят и немцы, репатриированные в Германию. А эта цифра у нас теперь в республике начала ходить, на Пленуме ведь она была оповещена»[1121].

Во время следствия по делу Берии показания о фальсификации содержавшейся в «докладной Берии» статистики репрессивной деятельности дал министр внутренних дел Литовской ССР Петр Кондаков. Вот эти показания:

«Не удовлетворившись моим докладом, Берия приказал вызвать в Москву моих заместителей — Мартавичуса и Гайлявичуса. 23 апреля я вместе с ними прибыл к Берия. На этом приеме Берия дал указание нам выехать в Литву, собрать материалы о состоянии партийного и советского аппарата и эти материалы доложить ему через три дня. Мы выехали в Вильнюс, а вместе с нами, в качестве наблюдающего, Берия был направлен Сазыкин. Была подготовлена объективная докладная записка, однако ею Берия не удовлетворился. Он снова ругал нас и обвинял в том, что мы якобы пытаемся скрыть действительное положение