Ликвидация враждебного элемента: Националистический террор и советские репрессии в Восточной Европе - Александр Решидеович Дюков

Разумеется, убийством евреев дело не ограничивалось. Сформированные из прибалтийских и украинских националистов подразделения вспомогательной полиции отметились в масштабных карательных операциях против мирного населения России и Белоруссии, охраняли концлагеря от Ленинградской области на севере до Сталинградской на юге, участвовали в боях против Красной Армии на фронте[1105]. Натасканные на убийствах евреев, они впоследствии использовали полученные навыки массовых экзекуций уже самостоятельно — для уничтожения представителей «враждебных наций». Сформированная из ушедших в лес украинских полицейских Украинская повстанческая армия в начале 1943 г. приступила к уничтожению поляков на Волыни[1106]; когда латышских эсэсовцев спросили, зачем они уничтожают население целых деревень, те дали исчерпывающий ответ: «Мы хотели уничтожить как можно больше русских»[1107].

Прибалтийские коллаборационистские формирования приняли участие в блокаде Ленинграда и оккупированной Ленинградской области, обрекая на мучительную голодную смерть сотни тысяч невинных людей. Эпизодическое участие в блокаде Ленинграда латышские «добровольцы» принимали уже с начала 1942 г., а с лета 1943 г. в блокаде участвовала латышская добровольческая бригада СС[1108].

«Проведение охраны восточной границы Эстонии имело особую важность, так как из России начали прибывать подозрительные и голодающие люди, — говорится в справке

главного управления эстонской коллаборационистской организации «Омакайтсе» от февраля 1942 г. — Для препятствия этому вывели в первое время в действие “Омакайтсе”… Пока граница еще не была замкнута, проходили через границу в течение суток 300–400 лиц, вынося из Эстонии съестные припасы. Усиленная охрана вскоре дала хорошие результаты»[1109]. В следующем годовом отчете «Омакайтсе» также с гордостью отмечались достижения эстонских коллаборационистов в борьбе с голодающими: «Пограничное “Омакайтсе”… было достойным упоминания фактором, чтобы препятствовать голодавшей массе России попасть в Эстонию и отсюда вывезти съестные продукты»[1110].

Участие коллаборационистов и в холокосте, и в блокаде, и в карательных операциях против мирного населения свидетельствует об общности этих явлений. На различных направлениях нацистской политики геноцида исполнителями работали одни и те же люди.

5. Заключение

Совпадение дня снятия блокады Ленинграда и дня освобождения Освенцима то и дело приводит к печальной «конкуренции между жертвами». «Зачем нам вспоминать о жертвах холокоста? — говорят одни. — Трагедия блокады гораздо важнее». «Холокост — главное преступление Второй мировой, — говорят другие. — Как можно это сравнивать с блокадой?»

Подобные подходы очевидно контрпродуктивны. Память об умерших от голода ленинградцах не конфликтует с памятью об уничтоженных нацистами евреях — они органично дополняют друг друга. Ведь, несмотря на различие, блокада и холокост — элементы одной общей, грандиозной по масштабам трагедии. Трагедии, начавшейся с нападения нацистской Германии на Советский Союз и предотвращенной благодаря победам Красной Армии.

«ДОКЛАДНЫЕ БЕРИИ» И ПРОБЛЕМА ДОСТОВЕРНОСТИ СТАТИСТИКИ СОВЕТСКИХ РЕПРЕССИЙ[1111]

Изучение репрессивной политики советской власти невозможно без привлечения достоверной статистической информации. Только располагая соответствующей статистикой, мы можем проследить масштаб, динамику и направленность репрессий, делать предположения об их целях и задачах. Без статистики исследования советской репрессивной политики оказываются лишены фундамента, превращаются в конъюнктурные спекуляции «на заданную тему».

Однако выявление достоверной статистики — дело не столь легкое, как может показаться. В российских и зарубежных архивах отложилось большое количество внутренних документов органов НКВД-МГБ, содержащих статистические данные по репрессивной политике этих ведомств. Количество этих документов огромно; здесь есть и первичные данные, собранные территориальными органами внутренних дел и госбезопасности, и их обобщения, подготовленные уже в центральных аппаратах соответствующих ведомств, и итоговые справки, направлявшиеся руководству страны.

Первичные данные, разумеется, являются наиболее достоверными источниками. Сфальсифицировать огромный массив первичных данных невозможно, да и не нужно — ведь каждая из этих многочисленных докладных записок и информационных сообщений сама по себе мало что значит; она является лишь крошечным фрагментом общей картины.

К настоящему времени, однако, далеко не все первичные данные рассекречены, и не все рассекреченные — введены в научный оборот. Таким образом, воссоздание полномасштабной картины советской репрессивной политики на основании первичных данных оказывается невозможным из-за фрагментарности источниковой базы. Именно поэтому историки, изучающие советские репрессии, обращаются к итоговым справкам о деятельности органов НКВД-МГБ, содержащим столь необходимые исследователям статистические данные.

Однако итоговые справки должны подвергаться гораздо более тщательной источниковедческой критике, чем первичные материалы. Как минимум некоторые из итоговых справок готовились не столько в информационных, сколько в политических целях; следовательно, в содержащихся в них данных могут быть заложены серьезные искажения. Отказ учета этой возможности может привести к использованию ложных данных, а это, в свою очередь, ставит под вопрос достоверность выводов исследователя.

Именно такую ошибку совершил вполне добросовестный исследователь, эстонский историк Тыну Таннберг, в 2005 г. опубликовавший статью «Новый курс Л. Берии по подавлению движения сопротивления в Балтии и в Западной Украине весной 1953 года»[1112]. В качестве достоверного источника в данной статье использованы так называемые «докладные Берии» — комплекс докладных записок о положении в западных республиках СССР, подготовленных по заказу Л. Берии в мае — июне 1953 г. Таннберг использовал эти записки не только в качестве источника по истории «нового курса Берии», но и в качестве источника по советской репрессивной политике в республиках Прибалтики и на Украине. На основании «докладных Берии» Таннбергом была составлена следующая таблица:

Таблица 1. Масштабы репрессий в республиках Прибалтики и на Украине в 1944–1953 гг. на основании докладов Л. Берии [1113]

Аналогичные данные на основании все тех же докладных приводит российский историк Елена Зубкова в своей монографии «Прибалтика и Кремль»  [1114].

К сожалению, следует констатировать, что как минимум часть данных советских репрессий из «докладных Берии» не является достоверной и не может быть использована при исследовании советской репрессивной политики в Прибалтике и на Украине.

* * *

Смерть Сталина в марте 1953 г. ознаменовала собой начало масштабной борьбы за власть между председателем Совета министров СССР Г. Маленковым, с одной стороны, министром внутренних дел СССР Л. Берией и секретарем ЦК КПСС Н. Хрущевым — с другой. Одним из важных элементов этого противоборства стал вопрос о положении в западных областях СССР.

Начиная с апреля 1953 г. в МВД начался сбор негативной