Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил" - Назаров Михаил Викторович

Вы помните, какие споры шли о том, был ли Андрюша 11-го [марта 1911 г.] на квартире Чеберяковой... Мне не важно, был ли он 11-го, 10-го или 9-го у Чеберяковой... но что он был, и что такой разговор [о "прутиках". – И.Г.] был, не представляется никакого сомнения [264].

И вот 12-го приходит Андрюша туда [к Чеберяковым – И.Г.]... Они [дети] выходят на прогулку. Только что они воротились [265]... в это время являются Рудзинский, Сингаевский и Латышев по своим делам и застают его [Андрюшу]. Его хватают, ударяют его швайкой по голове, может быть даже без намерения убить, просто из злости. «Ах ты, байстрюк, ты {180} нас пришиваешь» [266]...

Он [Андрюша] теряет сознание, он падает, ему наносятся удары сначала в голову, когда он стоял на пороге и не успел снять шапку. И когда он падает на левый бок, ему наносятся удары с правой стороны в шею. Когда они подбираются к шее, они срывают с него куртку и начинают наносить удары все больше и больше... Им кажется, что мальчик скончался. В это время он зашевелился вдруг, вздрогнул. Они опять бросаются и опять наносят удары швайкой, опять они тычут во все стороны, тычут злобно [267]...

Что же им делать с этим трупом? Куда его девать?.. Как только начало темнеть, все стихло кругом, они уносят труп, либо прямо в погреб, или даже сарайчик... Потом, уже глухой ночью, переносят в пещеру и уже оставляют в пещере [268]...

Я не сомневаюсь, что в этой работе участвовала и Чеберякова, и не потому, что хотела его смерти, но когда раздались его стоны... и она боялась, чтобы звуки не дошли до Малицкой... Не странно ли то, что в тот же день исчезают дети [Чеберяковой]... Людмила {181} здесь нам сказала, что на другой день ушли к бабушке... Странное совпадение. Почему на другой день после убийства детей отсылают к бабушке? Очевидно, обставляют так, чтобы они не погубили, не выдали [269]...

Убийцы хотели, чтобы нашли труп, чтобы нашли исколотого мальчика и чтобы всякий сказал: какие же это воры, это не воры, в этом виноваты евреи, или как говорят здесь – жиды. Вот как, по-моему убеждению, создавался этот план. Вовсе не было подделкой под ритуал, но когда сделали это страшное дело по мести... то старались убийство это свалить на других [270].

Мы старались вам показать, что убийство было случайное, что оно было совершено злыми людьми, а не евреями, которым нужна была христианская кровь. Такое поверье живет, и оно настолько живуче, что, к сожалению, даже люди интеллигентные повторяют эту необоснованную зловредную сказку...

{186} ...Нам говорят, что проф. Косоротов высказался, что [убийцы] собирали кровь. Вспомните, гг. присяжные заседатели, когда я обратился к проф. Косоротову с вопросом: «Вы знаете, где было совершено убийство?» – он ответил: «Я не знаю». – «Ну, а место, где был найден труп, есть место убийства?» – «Нет». «Так, может быть, кровь осталась на месте?» – Он на это сказал: «Да, конечно, утверждать не могу, может быть, кровь осталась на месте и там была замыта» [271]...

Затем есть еще экспертиза проф. Сикорского... мне тяжело на ней останавливаться. В ней не было ничего медицинского. Когда врач вместо медицины, вместо расположения ран [но ведь Сикорскому было предложено сделать психиатрическо-психологическую экспертизу. – Ред.] начинает говорить о ритуальных убийствах... о том, какие были процессы в средние века, как судили в г. Саратове, то это уже все, что хотите, но не судебная экспертиза... не наука... {187} ...С этим обвинением для евреев связаны самые мучительные столетия. Восемь веков, начиная с XII века, ведь они платили тысячами людей... Если сосчитать все жертвы, которые приносили евреи, то можно было бы буквально вести несколько войн. А их жгли и вы знаете, как шло дело?.. Являлся кровавый навет, являлись католические монахи [на юге России, с воспоминаниями о польском иге, полезно упомянуть именно "католических монахов". – И.Г.], хватали этих людей, обвиняли в страшных проповедях, затем их пытали, имущество сразу отбирали [ясно, для чего был "кровавый навет": чтобы поживиться за счет невинных евреев. – И.Г.], их жгли, а некоторых из них казнили позорной казнью, вешали между двух собак, а потом? [272]

А потом приходили летописцы, такие же монахи и клеймили чело замученных людей, клеймили чело их детей, клеймили их внуков позором отчуждения, позором того, что они употребляют кровь человеческую... Когда обвинитель стал поддерживать обвинение, он заявил, – я плохо знаю еврейские книги, я плохо знаю весь этот вопрос. Но он верит в ритуальные убийства, верит по тем трем книгам, которые прочел по этому вопросу. Господа, верить можно в добро, верить можно в красоту, верить можно в небо; а там, где должно знать, я верить не могу, я обязан знать и я вправе сказать – вот уже 800 лет тяготеет обвинение [над евреями], и что же сделали для проверки его? .. [273]

{188} ...Вам говорил здесь г. прокурор, что будто недавно в Австрии был процесс Гюльзнера и в Европе было предъявлено такое же обвинение... Я утверждаю, что это не так, я утверждаю, что обвинений в ритуальных убийствах я не знаю, начиная с конца XVII века, в такой форме, в какой оно поставлено по делу Бейлиса, нигде в мiре не ставилось, нигде и никогда.

И если г. прокурор ссылается на дело Гюльзнера, он совершенно ошибается, – было дело по обвинению в убийстве девушки, но слов... об изуверствах, применяемых для исполнения обряда религии, таких слов [на том суде] не было; я утверждаю, что за 200 лет нигде на земном шаре такого процесса не было [274]. Тут выступали ученые, их допрашивали... и эксперты брали процессы откуда? Из средних веков... из этой тьмы, где были пытки, где были казни, где были процессы ведьм!.. Разве вы не знаете, что в средние века... судили животных и посылали повестки крысам и собакам?

Председатель: Мы этого не касаемся, кто же говорит, что крысам повестки посылали?.. Вы опытный защитник... но приходится вас останавливать в силу моей обязанности, в силу закона.

Грузенберг: Я подчиняюсь. Мне очень жаль, но эксперты здесь были допрошены... и они ответили, что животных казнили [275]...

{189} ...И люди занимались этим вздором... И сюда приходят с этими материалами, сюда вызывают экспертов и три дня разбирают еврейскую религию...

Вы слышали... как прис. пов. Шмаков, допрашивая ксендза Пранайтиса, ставил целый ряд вопросов из Библии, изобличая ее в жестокости, изобличая ее в нелюбви к человеку, изобличая ее в пролитии человеческой крови... И ксендз Пранайтис или давал ответы на такие вопросы, или уклонялся. Но не отказался от дачи ответов... И я минутами думал – Боже, что же происходит, неужели библейский Бог, который одинаково свят для всех религий, христианской, еврейской, неужели библейский Бог обратился в какого-то киевского еврея, на которого идут с облавой, которого ловят и говорят, что в его книгах...

Председатель: Г. защитник, это оскорбительное выражение. Вы можете говорить, но не делайте таких сравнений.

Грузенберг: Идут с облавой на Библию, на священные книги, из Библии выдергивают отдельные места, отдельные слова, которые одинаково дороги вам, христианам, и одинаково дороги евреям... Господа присяжные, еврейская религия не нуждалась бы в моей защите, но вы слышали, как ее здесь перед вами обвинял ксендз Пранайтис и какие он давал показания и объяснения.