Выигрывать нужно уметь (сборник) - Виктор Пронин

– Мы, кажется, опять переходим на разные языки.

– Что это у тебя? – спросил я.

– Сумка... Разве не видишь?

– Хозяйственная? Идешь на базар?

– Да, – ответила она, и я понял – еще один такой вот вопрос, и она уйдет, не сказав больше ни слова.

– Я тебя провожу. Посмотрю, какая осень на базаре. Там сейчас продают астры. Остались только астры. Холодные, лиловые, в цинковых ведрах... А ведра в изморози. На булыжниках стоят... И булыжники...

– Где ты был летом? – спросила она.

– В Крыму.

– Коктебель?

– Да... Как и пять лет назад.

– Я тоже была там пять лет назад... В бухты ходили, на Карадаг поднимались, на Чертов палец... Помнишь, это был год, когда прошел слух, что одна женщина сорвалась с этой скалы... Ее потом пришлось по частям собирать, чтобы хоть что-то похоронить. Кстати, она была из нашего города.

– Да, что-то похожее я слышал.

– Ты знаешь эту женщину... Это была я.

– Как это произошло? Случайно?

– Не совсем.

Я поднялся и посмотрел на стол. Он был покрыт нетронутым слоем изморози. Ни домика под угластым солнцем, ни кружочков от стаканов. И на алюминиевом стуле уже, наверно, месяц никто не сидел. И пустые холодные прилавки. И дверь, запертая на большой висячий замок. Сквозь мертвую виноградную листву пробился солнечный луч, и замок вспыхнул холодным пламенем изморози.

ПОГИБИ-83

Дверь гастронома открывалась не полностью, приходилось давить на нее изо всей силы, чтобы спрессовать нападавший снег и протиснуться в узкую, высокую щель. Я подпер ногой дверь и, подняв перед собой чемодан, проскользнул внутрь. Дверь тут же бросилась за мной, с размаха ударилась о порог и задергалась, забилась на петлях, похоже, от злости. Поставив чемодан на усыпанный мокрыми опилками пол, я снял шапку и ее теплым нутром снял с лица корку снега.

Покупателей было немного, все они торопились побыстрее уйти, и на меня никто не обратил внимания. Я подошел к гастрономическому отделу, подождал, пока отойдет от прилавка женщина, пока поболтает с подружкой продавщица – я боялся рассердить ее.

– Девушка, – наконец решился я, понимая, что уже в самом этом обращении таится комплимент, – мне бы водки купить, а?

– До восьми водка, – ответила она, отвернувшись.

– Как же быть, девушка? Ведь не знал я... У нас такого порядка нет, а?

– Приходи утром. – Почему-то считается, что к покупателям водки нужно обращаться на «ты». – Если, конечно, нас не занесет к тому времени.

– А мне на поезд надо.

– Езжай трезвым.

– Так не себе же я водку беру!

Продавщице, видимо, наскучил разговор, и она вообще отвернулась. Я потоптался, окинул взглядом пустые полки, на которых еще недавно, до начала тайфуна, стояли кульки с пряниками, рыбные консервы, пакеты с макаронами, сахаром... Всё размели, едва поступило предупреждение о непогоде. Я снова попытался что-то объяснить, но продавщица опять заговорила с подругой из соседнего отдела.

– Девушка, мне нужен заведующий! – строго сказал я. – Позовите его, пожалуйста!

– Во-во! Ему только тебя и не хватало, ха! Весь день страдал наш заведующий и не знал отчего... Оказывается, тебя дожидался.

– Где его кабинет?

– А неприемный день сегодня, понял?

– Это почему?

– Нездоровится нашему заведующему! – Обе девушки рассмеялись весело, но опасливо.

– Что же у него болит? – спросил я.

– Вот уж не знаю, что в таких случаях болит! У кого что – голова, печенка, селезенка... У некоторых совесть начинает пошаливать, угрызения всевозможные, ветер в кармане... Впрочем, какой ветер – сквозняк! – Девушки опять рассмеялись. – Вот у тебя, к примеру, что болит в таких случаях?

– Язык во всяком случае не болит. Где заведующий?

– А вон за спиной дверь... Зальют глаза и не видят ничего... Только не вздумай заведующим его назвать! Директор он!

Директор сидел, положив руки на стол, и с грустью смотрел в простирающееся перед ним пространство. Я знал эту грусть, эту печаль, эту задумчивость и сразу проникся уважением к пожилому, усталому человеку, сидящему передо мной.

– Ну? – сказал директор, не поворачивая головы. – Чего тебе? За водкой пришел?

– Как вы сразу... Я даже подготовиться не успел.

– А нечего готовиться. Не ты первый, не ты последний. Не дам. И не проси.

– Нет, вы послу...

– Сказал, не дам – и кончен разговор. Тайфун за окном, напьешься – к весне не найдут.

– Уезжаю я сегодня. Час до отхода поезда, нельзя мне без водки возвращаться. За ней и приехал. Бригада послала. Свадьба у нас.

– Как свадьба? – В глазах директора шевельнулся интерес, и он медленно, превозмогая страшную боль где-то внутри головы, поворотил ко мне свое лицо.

– Да как... Очень просто. Собрали деньги на водку, на командировочные расходы, прибавили суточные, дорожные... Жених с невестой благословили... И отправили.

– А с работой как же?

– Какая работа, когда свадьба на кону?! Там сейчас за меня ребята тройную норму дают! Понимаете, водка кончилась в нашем поселке! Погиби называется.

– Слышал, – кивнул директор и поморщился от боли.

– Дороги замело, самолет принять не можем, а тут свадьба... Такие дела. Откладывать грех.

– Сколько тебе?

– Два ящика.

– Ты что, с машиной? Не пробьешься, тайфун.

– С собой унесу.

– Два ящика?!

– В чемодане. Посуду могу вам оставить. В знак благодарности. На добрую память.

Директор уставился на мой чемодан долгим задумчивым взглядом и, кажется, совсем забыл и меня, и мою просьбу. Через минуту в его сознании что-то произошло, он часто заморгал, как бы стирая веками с глаз картины безнравственные и постыдные.

И поднялся.

– Пошли.

В коридоре мы протиснулись между ящиками и оказались в подсобке. Здесь пахло копчеными балыками, морожеными крабами, селедкой, мокрыми опилками, было тесно и сыро. Снаружи завывал тайфун, будто раненая зверюка невероятных размеров. Я с любопытством осматривался по сторонам, первый раз видя изнанку того великолепия, которое видят покупатели по ту сторону перегородки.

Конечно, больше всего меня поразили ящики с водкой. До сих пор я никогда не видел ее в таком количестве и разнообразии. Мной овладело радостное чувство узнавания. По уголку этикетки, форме и цвету бутылки, по цвету самой водки, настойки, наливки я как бы прочитывал знакомые названия улиц и площадей, неожиданно оказавшись в городе своей юности. Да, ребята, да, в счастливом городе, который снится иногда, но все реже, все реже...

Белая этикетка, золотая надпись наискосок, слабый рисунок гостиницы «Москва» – конечно, «Столичная»! Сколько на белом свете оттенков зеленого цвета, но колорит «Московской» невозможно спутать ни с каким другим. А вот четкий шрифт на бутылке со спиртом, грубый и простой, как сам спирт. Но изысканные буквы «Кристалла» ничем не напоминали сам напиток – жесткий и обжигающий. А два небрежно брошенные на этикетку перца... Господи! Ну, кто не догадается, конечно, «Перцовка»! А рядом вроде и тот же рисунок, но в каком-то другом, простите, чужом колорите... Да, тоже «Перцовка», но уже тридцатипятиградусная, и опять же с наценкой... Нет, восторга она ни у кого не вызывает ни в магазине, ни на столе. А вот славянскую вязь «Старки» на черном фоне в полумраке подсобки, содрогающейся от озверевшего тайфуна, прочесть было невозможно, да и зачем?! Достаточно чуть сверкнувшего золотом уголочка этикетки, неясного очертания знакомых букв, и в тебе поднимается волна тревожного предчувствия счастья!

А ведь было, ребята, было!

Торопясь за директором, я успел заметить сквозь деревянные рейки ящика кончик хвоста вздыбившегося быка, и сердце мое непроизвольно дрогнуло – «Зверобой»! А дальше мелькнул еще один ящик, и я, даже не успев разглядеть этикетки, понял, осознал и почувствовал – «Петровская»! О, «Петровская»! О, ребята, о!

И нет других слов.

Протискиваясь между ящиками, я улыбался всё шире, радостней, предвидя уже, как, перевирая, размахивая руками и сверкая пьяными своими глазами, буду рассказывать в Погиби об этом своем посещении подсобки, с которой по богатству вызванных чувств не сравнится ни один музей мира! Я уже знал наверняка, что навсегда запомню этот случай, как запомнил свое посещение церкви в Харькове, где оказался как-то проездом, случайно и бестолково.

– Хорошо-то как, Господи! – вздохнул я.

– Ну? – обернулся директор. – Чего брать будешь?

– Не знаю... Глаза разбегаются.

– Решай, парень. Больше такого случая у тебя не будет. – Директор гордился своими владениями и, видя мой неподдельный восторг, похоже, проникался ко мне доверием соратника, а то и подельника.

– Можно, конечно, чего попроще, «Московскую», например. Но раз уж такой случай выдался...

– Свадьба опять же, – напомнил директор.

– Но! – воскликнул я. – Давайте «Петровскую». Хотя от «Столичной» она мало чем отличается... Было бы чем закусить.