Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как ни парадоксально звучит, но ведь по существу Макар Алексеевич Девушкин — писатель, литератор, сочинитель. Хотя он и сам вроде бы признаётся Вареньке, что обделён даром свыше: «И природа, и разные картинки сельские, и всё остальное про чувства — одним словом, всё это вы очень хорошо описали. А вот у меня так нет таланту. Хоть десять страниц намарай, никак ничего не выходит, ничего не опишешь. Я уж пробовал…»(1, 46) Это «я уж пробовал» прямо говорит о литературных попытках Макара Алексеевича. Видимо, разуверившись в своих силах, он для самоуспокоения и тешит себя риторическими вопросами: «… если бы все сочинять стали, так кто же бы стал переписывать?»(1, 48) Но для читателя не секрет, что герой романа явно скромничает. Ведь это его перу, перу Девушкина, принадлежит добрая половина текста «Бедных людей»; ведь и его письма, как и письма Вареньки, из которых Достоевский «составил» произведение, являются литературной реальностью. Стоит только вспомнить его полное настоящей художественности описание трагедии семейства Горшковых, или воссозданнуюим на бумаге сцену с оторвавшейся пуговкой во время приёма у его превосходительства… Нет, Макар Алексеевич настоящий сочинитель «натуральной школы», только по своей чрезмерной скромности и привычке стушёвываться не подозревающий об этом. Впрочем, он ярко представляет себе, какой конфуз пришлось бы пережить ему, появись в свет книжечка «Стихотворения Макара Девушкина». В своём первом произведении Достоевский уже в полной мере применил приём, который станет основополагающим во всём его творчестве — он передоверил слово героям, сделал их соавторами текста, наделил их самостоятельностью творчества, самостоятельностью суждений и выводов (что впоследствии, уже в XX в., М. М. Бахтин определит как «полифоничность»), а в итоге сделал героев предельно живыми и убедительными. В письме к М. М. Достоевскому (1 февраля 1846 г.), говоря о критиках, Достоевский писал: «Во всём они привыкли видеть рожу сочинителя; я же моей не показывал. А им и невдогад, что говорит Девушкин, а не я, и что Девушкин иначе и говорить не может…»
Судьба этого героя, увы, безрадостна — как ни умолял Девушкин Вареньку не идти замуж за господина Быкова, даже и самоубийством угрожал, но непоправимое случилось, и Макар Алексеевич остаётся в полном одиночестве. Уже из более позднего рассказа «Честный вор» (1848) читатель опосредованно узнаёт о том, что бедный Девушкин повторил судьбу пушкинского героя Вырина, из повести «Станционный смотритель», которая некогда потрясла его, — спился и погиб. Астафий Иванович в «Честном воре» говорит о Емельяне Ильиче (Емеле), который в «Бедных людях», сблизившись с Девушкиным, втягивал его «дебоши»: «А прежде он тоже как и ко мне, к одному служащему хаживал, привязался к нему, вместе всё пили; да тот спился и умер с какого-то горя…»
Де-Грие
«Игрок»
Француз-авантюрист, который выручил «прошлого года» Генерала — «дал ему тридцать тысяч для пополнения недостающего в казённой сумме при сдаче должности» и «уж разумеется, генерал у него в тисках», больше того, «генерал весь у него в закладе, всё имение — его, и если бабушка не умрёт, то француз немедленно войдёт во владение всем, что у него в закладе». Кроме того, таинственные и запутанные отношения связывают Де-Грие с Полиной Александровной — она должна ему 50 тысяч франков, он к тому же намеревается жениться на ней в случае, если Полина получит свою часть наследства от «бабушки» Тарасевичевой. В свою очередь и с mademoiselle Blanche этого «французика» связывают то ли родственные, то ли любовные узы, то ли просто денежно-авантюрные дела. Характеристика, данная ему Алексеем Ивановичем (ревнующим к нему Полину), крайне уничижительна: «Де-Грие был, как все французы, то есть весёлый и любезный, когда это надо и выгодно, и нестерпимо скучный, когда быть весёлым и любезным переставала необходимость. Француз редко натурально любезен; он любезен всегда как бы по приказу, из расчёта. Если, например, видит необходимость быть фантастичным, оригинальным, понеобыденнее, то фантазия его, самая глупая и неестественная, слагается из заранее принятых и давно уже опошлившихся форм. Натуральный же француз состоит из самой мещанский, мелкой, обыденной положительности, — одним словом, скучнейшее существо в мире. По-моему, только новички и особенно русские барышни прельщаются французами. Всякому же порядочному существу тотчас же заметна и нестерпима эта казёнщина раз установившихся форм салонной любезности, развязности и весёлости…» А мистер Астлей добавляет в эту характеристику существенный штрих: «Маркизом Де-Грие стал тоже весьма недавно — я в этом уверен по одному обстоятельству. Даже можно предположить, что он и Де-Грие стал называться недавно. Я знаю здесь одного человека, встречавшего его и под другим именем…»
Дементьев Николай (Миколка)
«Преступление и наказание»
Красильщик. Он с напарником Митреем (Митькой) красил пустую квартиру на 2-м этаже, когда Раскольников на 4-м убивал процентщицу Алёну Ивановну. В момент, когда Раскольников убегал, Миколка с Митрием как раз устроили себе перерыв, и ремонтируемая квартира оказалась свободной — Раскольников спрятался там за дверью от поднимающихся по лестнице людей и обронил футляр с серьгами. Миколка, нашедший серьги, заложил их, запил, а когда узнал затем об убийстве и ограблении старухи-процентщицы, то сначала пытался повеситься, а затем взял вину на себя (чтобы «страдание принять») и тем самым чуть не сбил следователя Порфирия Петровича со следа. Содержатель пивной Душкин, которому Миколай принёс серьги на заклад, так о нём отозвался в участке: «А крестьянина ефтова, Миколая Дементьева, знаю сызмалетства, нашей губернии и уезда, Зарайского, потому-де мы сами рязанские. А Миколай хоть не пьяница, а выпивает…» Как выясняется, Миколка принадлежит к старообрядцам-раскольникам, и это глубоко символично, что преступление «нигилиста» по фамилии
