Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое - Николай Варенцов

Безумная трата Ивана Петровича Алексеева и его других братьев, а также дела, оставленные без присмотра, на руках доверенных — некоторые из них сделались потом богатыми людьми, — привели фирму к несостоятельности.

Банкротство фирмы «Петр Алексеев с сыновьями» произвело большой переполох среди москвичей: сначала многие такому слуху не верили, он передавался от одного другому на ухо с просьбой никоим образом не говорить, что слышали от него, предполагая, что все это еще выдумка.

Иван Петрович Алексеев, узнавший о положении дела одним из первых, не придавал [этому] большого значения: жил вволю, кутил, посещал своих друзей; так, он поехал к своему другу Кузьме Терентьевичу Солдатенкову, жившему в своем красивом особнячке на Мясницкой улице, сохранившемся до сего времени1. Въезжая на двор, он заметил стоящего у окна своего кабинета К. Т. Солдатенкова, а потому он, не спросив лакея, начал снимать пальто, но лакей ему сказал: «Хозяина дома нет». — «Как нет? Я его видел в окне». Тогда лакей ответил: «Не приказано принимать». Слова эти произвели ошеломляющее впечатление на растерявшегося Ивана Петровича, он, шатаясь, с трудом попал в дверь, и только дома, придя в себя, понял, что он без денежного агрегата сделался малостоящим человеком для окружавших его друзей и приятелей. Жена же его Софья Николаевна не растерялась, узнав о постигшем ее мужа несчастии, немедленно приступила к ликвидации своего имущества. Все ею было распродано: лошади, экипажи, вся дорогая обстановка дома, с бесчисленным количеством ценных вещей, бриллиантов, и, как уверяли, она выручила около 200 000 рублей и обеспечила этой суммой свое существование в дальнейшем. Купила землю близ церкви Иоакима и Анны за Москвой-рекой, выстроила деревянный дом2. Мужа держала в «ежовых рукавицах», не позволяя вмешиваться в воспитание детей и в ее денежные дела, выдавая ему какие-то гроши на мелкие домашние расходы. Поселила его в отдаленнейшей комнате своего дома, где он прожил до конца своей жизни, стараясь меньше попадаться ей на глаза*.

*Рассказывая некоторые события, [происшедшие] с моей тетушкой, мне известные, я не мог умолчать о необычайном сне, бывшем со студентом — репетитором ее сына, каковой и расскажу здесь, хотя сон не относится лично к ней.

Софья Николаевна имела четырех детей, старший сын, Николай, учащийся в гимназии, отличался леностью и малоспособностью, в помощь ему она пригласила студента университета Константина Алексеевича Андреева.

Константин Алексеевич был крайне добросовестный человек, он значительную часть своего времени отдавал своему ученику, между тем ему самому приходилось готовиться к экзаменам, а потому не мог успеть по своему предмету прочесть все сполна и решил пойти на экзамен, как говорится, «на авось», быть может, вытащит по счастью счастливый билет. Константин Алексеевич, придя в университет, засел в какой-то угол и начал читать лекции, но, утомленный бессонной ночью, он крепко заснул. Во сне видит: к нему приблизился св. Георгий Победоносец, которого он узнал по изображению его на иконе церкви, сказавший ему: «Проснись! прочти такой-то билет». Константин Алексеевич проснулся и немедленно прочел указанный ему билет; как только он успел это сделать, к нему подошел его товарищ и сказал: «Иди в аудиторию, следующая алфавитная очередь твоя».

Когда К. А. Андреев вошел в аудиторию, он услыхал свою фамилию, и вытащенный им билет оказался как раз тот, который был указан ему во сне св. Георгием Победоносцем.

После экзамена отправился прежде всего в церковь и отслужил молебен св. Георгию Победоносцу и приобрел образ этого святого, висевший у него всегда в его кабинете.

К. А. Андреев был хорошим и правдивым человеком, и нельзя было даже помыслить, что он мог бы сказать ложь. По окончании он был оставлен при университете и сделался известным профессором, а под старость был директором Александровского Коммерческого училища, заняв эту должность после скончавшегося директора профессора Алексея Васильевича Летникова.

Софья Николаевна родилась либо в 1828 или 1829 году, вышла замуж шестнадцати лет, следовательно, все мои воспоминания о ней относятся к 1844 или 1845 годам и по год ее смерти (она скончалась приблизительно в 1894–1896 году).

Вторая сестра моего отца, Елизавета Николаевна, вышла замуж за помещика Луку Лукича Кознова, владельца большого, в несколько тысяч десятин, лесного имения и трех домов в Москве, находящихся на Садовой-Самотечной улице: в одном из них он жил сам, другой сдавал, а в третьем помещались бани и во втором этаже ресторан «Малый Эрмитаж»3.

Елизавету Николаевну мне не пришлось видеть: она скончалась раньше, чем я родился.

Фамилия Козновых, как передавал Лука Лукич, происходила от двух братьев, его предков, живших в своем имении, когда были захвачены бандой Пугачева, приведены к нему, и он потребовал, чтобы они присягнули и поцеловали руку у него; старший отказался и немедленно был повешен здесь же; младший брат, видя таковую расправу с братом, по малодушию присягнул ему. Когда Пугачев был захвачен, то меньшой брат был предан суду и приговорен был к повешению. После чего оставшихся! их детей начали называть «козненных», а потом на все время за ними утвердилась фамилия Козновы.

Третья сестра отца, Любовь Николаевна, вышла замуж за крупного чиновника, имеющего св. Владимира на шее4. Я ее тоже не помню, так как она тоже скончалась до моего рождения.

Четвертая сестра, Мария Николаевна, вышла замуж за инженера Самойленко. Под старость она сделалась душевнобольной и скончалась в Варшаве в больнице св. Иисуса.

Пятая сестра, Александра Николаевна, вышла замуж за доктора Дмитрия Михайловича Рахманова, большую часть жизни, во время ее замужества, прожила в городе Гомеле, а последние года в Москве.

Из чего видно, что дед мой Николай Маркович предпочитал выдавать своих дочерей за дворян. Думаю, что это делалось им потому, что он любил людей образованных, а не таких грубых и распущенных, как были в то время сыновья богатых купцов, видя пример от своего первого зятя Ивана Петровича Алексеева.

ГЛАВА 58

Младший из детей моего деда был Николай Николаевич, родившийся в 1838 году. Учился он в Практической академии коммерческих наук1, которую кончил блестяще, получив золотую медаль; после чего поступил в Московский университет на юридический факультет, который кончил отлично.

Николай Николаевич был красивый, высокого роста брюнет, хорошо сложенный, говорят, у него были красивые глаза, но он носил синие очки, не дававшие возможности рассмотреть его глаза; он был хорошо образован, свободно говорил по-французски, сын богатого человека — все ему, казалось, в жизни улыбалось, и думалось, что из него выйдет большой человек.

По окончании университета, приблизительно в 1858–1859 годах, когда суд еще был дореформенный, где процветало лихоимство и взяточничество, Николаю Николаевичу было предложено занять какое-то высокое положение, причем дали понять, что он это место может занять, если им будет уплачено 5 тысяч рублей лицу, от которого зависит назначение. Он обратился к отцу с просьбой дать ему 5 тысяч рублей. Николай Маркович наотрез ему в этом отказал, сказав: «Ты получил хорошее образование, начинай с маленькой должности и своим трудом добивайся высшего положения, а не взятками. Хорошо будет государство, где должности могут приобретаться взятками!» Этот отказ отца повлиял на Николая Николаевича скверно, он не поступил на место и жил, ничего не делая, развлекаясь среди своих знакомых и друзей. Влюбился в одну вдову с детьми, решил на ней жениться, обратился к отцу за разрешением на этот брак. Отец ему не дал согласия, сказав: «Прежде чем жениться на вдове, да еще с детьми, нужно тебе обеспечить себя местом, чтобы иметь возможность содержать их, а не жить на средства отца!»

Этот решительный отказ отца окончательно выбил его из колеи, он бросил круг своих знакомых, уединился и сделался угрюмым и задумчивым. Он жил с отцом, получая от него стол и 50 рублей в месяц на его личные расходы.

По всей видимости, его ипохондрия развилась от угнетающей мысли составить себе капитал и быть независимым от отца, и действительно он скопил к кончине отца 5 тысяч рублей от получаемых им 50 рублей в месяц, что показывает, что он на себя расходовал чрезвычайно мало. И вот из него, подававшего большие надежды, вышел тусклый, скучный человек, со всеми признаками душевной болезни.

Его сестра Софья Николаевна, изредка навещавшая Николая Николаевича, рассказывала: «Заставала его сидящего в его комнате, с надетой шубой, шапкой на голове и ботиках, с жалобами на отца, что его помещение плохо отапливается». Между тем Софья Николаевна уверяла, что в комнате было так жарко, что с ней чуть не сделалось дурно. Потом она была у него как-то во время обеда, Николай Николаевич жаловался, что отец его плохо кормит, в неделю по нескольку раз дает ему щи со свининой. Между тем Софья Николаевна уверяла, что обед был превосходный, хорошо приготовленный.