Лаки - Джеки Коллинз

Он настиг Лаки в баре и влез в скучную беседу, которую она вела с разодетой в пух и прах блондинкой, увешанной бриллиантами по меньшей мере на миллион.

– Я скучаю по тебе, – шепнул он.

По ее телу пробежал холодок предчувствия. Блондинка деликатно удалилась.

– Я озабочен, одинок и сбит с толку, – продолжил он. – И ты не поверишь – по-моему, я влюблен.

– В кого-нибудь из моих знакомых?

Он прикоснулся к ее руке.

– А что ты чувствуешь?

– Что я замужем, – ровным голосом ответила она. – А ты – женат.

– Я расстанусь с Олимпией, – быстро проговорил он, – как только вернусь домой. А как насчет вас с Димитрием?

– Не знаю, – сказала она честно.

– Что ты имеешь в виду – не знаешь? Ты же собираешься с ним развестись, не так ли?

Ей не понравился его вопрос. Какое ему дело?

– Кажется, я не говорила, что планирую какие-то шаги в этом направлении, – холодно бросила она.

Он брезгливо дотронулся до ее ожерелья.

– Полагаю, после таких стекляшек действительно трудно отвечать.

Она вдруг взорвалась.

– Уж не намекаешь ли ты, что я живу с ним из-за денег?

– Предложи какое-нибудь более правдоподобное объяснение.

– Пошел к черту!

Он решил смягчить ее.

– Если только с тобой вместе.

Но Лаки не захотела идти на попятную:

– Проваливай, идиот!

Их разговор прервало появление Олимпии. Щеки ее пылали румянцем, груди вываливались из отрытого желтого платья, в котором она походила на перезревший банан. К тому же она накачалась наркотиков, но не подобрела. И напилась, но не развеселилась.

– Вы, похоже, нашли общий язык, – промурлыкала она. – О чем беседуете?

– Так, о пустяках, – отозвался Ленни.

– Она обозвала тебя идиотом. – Маленькие глазки Олимпии горели ревностью. – Ничего себе пустяки.

– Я неудачно пошутил.

– Ты всегда неудачно шутишь.

– Большое спасибо.

– Ты жалкий комик. Ты его когда-нибудь видела, Лаки? Он бездарь. – Она хихикнула.

– По правде говоря, – по неясной ей самой причине Лаки бросилась ему на выручку, – я была на его концерте и он показался мне очень талантливым и ни на кого не похожим.

– Где это ты его видела? – Вскинулась Олимпия.

– Некогда мне принадлежал отель в Лас-Вегасе, «Маджириано». Ленни выступал у нас.

– Так, значит, вы уже встречались.

Они оба ответили одновременно.

– Да, – сказала Лаки.

– Так, мельком виделись, – сказал Ленни.

– И чем занимались, трахались? – рыкнула Олимпия с пьяной прозорливостью.

– Ты не в себе, – быстро проговорил Ленни, обняв ее за плечи.

Она стряхнула его руку.

– Не надо разыгрывать из себя заботливого муженька только потому, что я угадала. Весьма вероятно, что ты действительно ее трахнул. Как я понимаю, она спала с любым, кто носил штаны и двигался.

– По-моему, это скорее к тебе относится, – ледяным тоном сказала Лаки.

– Мне никогда не приходилось ни за кем бегать, – заявила Олимпия. – Я помню, когда мы обе во Франции удрали из школы, никто на тебя даже не смотрел. Ты себе не смогла бы найти пария, даже если бы тебе пришлось встать ради этого на голову.

– А я и не знал, что вы вместе учились, – вставил Ленни, надеясь сменить тему.

– Заткнись, идиот, – яростно прошипела Олимпия. – Мне ведь позволено называть тебя идиотом? – саркастически спросила она. – Или такой привилегией обладает только маленькая Лаки Сант?

Он смерил ее взглядом более красноречивым, чем любые слова, и ушел.

– Ну? – воинственно спросила Олимпия у Лаки. – Так ты с ним трахалась?

– Даже если и так, – холодно произнесла Лаки, – тебе я бы не рассказала. И если и нет – тоже. – Она повернулась к ней спиной и растворилась в толпе гостей.

– Сука высокомерная! – крикнула Олимпия ей вслед. – Да я все о тебе знаю! Я знаю, откуда ты вышла. Не думай, что можешь задурить мне голову своими штучками. Ты всего-навсего уличная шпана, как и твой бандит-папаша.

– Олимпия! – Резкий голос, тяжелая рука. – Не позорься. Иди в свою каюту и возвращайся только тогда, когда придешь в себя. – Лицо Димитрия представляло собой маску гнева. Он подозвал слугу. – Проводите мисс Станислопулос в ее комнату. Поите ее кофе, пока она не протрезвеет. Я не потерплю подобного поведения.

Олимпия безропотно подчинилась. Ей требовалось больше, нежели «косячок» и несколько бокалов шампанского, ей требовался кокаин, и очень сильно.

ГЛАВА 78

В Нью-Йорке стояла жара. По улицам толпами бродили туристы, а постоянные жители спасались только благодаря кондиционерам. Контора Майерсона, Лейкера и Брандо находилась в угрюмом доме на Парк авеню. Стивену предоставили большой угловой кабинет со всеми удобствами – холодильником, телевизором с видеоприставкой, стереопроигрывателем и магнитофоном. «Надо иметь возможность и отдохнуть тоже, – благодушно заметил Джерри. – Я считаю, что в хорошей рабочей обстановке и работается лучше». Его собственный кабинет скорее напоминал жилую квартиру. Там имелась даже небольшая соблазнительная спальня на тот случай, если он захочет остаться на ночь.

– Ты же знаешь Джерри, – усмехнулся Сэм Лейкер, один из партнеров. – Она ему нужна на всякий случай.

– На случай чего? – не понял Стивен.

– На случай, если вдруг потребуется развлечь какую-нибудь клиентку, – многозначительно подмигнул Сэм.

Стивен отметил про себя разительное отличие новой конторы от его прежнего места работы в качестве помощника окружного прокурора. Что ж, сейчас все изменилось. Он теперь делает деньги точно так же, как и Джерри. К чертям благотворительность.

Его первой клиенткой стала Мэри Лу Мур. Она оказалась симпатичнее, чем на экране телевизора. Черные волосы ниспадали до пояса, на лице сияли карие широко поставленные глаза и ослепительная улыбка. Ее сопровождали мать, тетя – она же ее менеджер – и приятель, белый парень с кудрявыми волосами и привычкой надувать пузыри из жвачки.

После короткой предварительной беседы Стивен пришел к убеждению, что Мэри Лу ничего не скажет в присутствии своего эскорта.

– Я хотел бы поговорить с Мэри Лу наедине, – объявил он.

Мать посмотрела на тетю. Тетя посмотрела на приятеля. Все они посмотрели на Мэри Лу, которая утвердительно кивнула. Когда за ними закрылась дверь, Стивен произнес:

– А теперь рассказывайте.

Она поежилась, пытаясь держаться спокойно. Но когда начала припоминать унижения, бессильную ярость и отчаяние, вызванные публикацией фотографий, то тут же превратилась в угловатого подростка.

– Негодяям, которые выпускают такие журналы, такие штучки спускать нельзя. Конечно, в первую очередь мне самой не следовало сниматься, но мне тогда было только пятнадцать, и я всего-навсего развлекалась со своим парнем – откуда я могла знать, что он их сохранит и продаст? – Она упрямо выпятила подбородок. – Я намерена подать в суд.