Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин

кое-что им дают и в Дом суда не идут, а те же, которые идут, ладят с ними помимо воли Дома суда, дают лахик и кое-что получают, тоже рассуждали: «Раз-де мы при помощи сотни ухищрений и трудов не можем в день раздобыть одного дирхема, то нет лучше ремесла и мастерства, чем это», — и все они предприняли такой образ действий. Некоторые имели свои старые кабалэ, некоторые благодаря нахальству и краснобайству стали помощниками для других, некоторые находились такие, что раздобывали кого-нибудь, кто умел писать почерком, похожим на почерк других, писали кабалэ, засвидетельствованные в законном порядке, и помогали друг другу, а находилась и такая братия, которая писала нечто вроде указов бывших султанов и старинные кабалэ неопределенным почерком, помеченные числом сто пятьдесят лет тому назад. Хотя кабалэ без свидетеля не имеет силы, каждый из них шел [к казию] под защитою какого-нибудь монгола или влиятельного человека и спорил с людьми. Откупщики судебных должностей, хотя и не выносили окончательного решения, соблюдая свою пользу, и во время их спора [даже] молчали, не произнося ни слова истины, однако тайком устами аванов судебного заседания сообщали им: «Эти-де люди могущественны, и мы не можем вынести окончательный приговор». Таким способом они жили и попутно кое-что получали. Такое дело было подобно мельнице — чем больше она вертится, тем быстрее становится ее вращение. Положение дошло до того, что во владениях возникло столько неосновательных исков, что и предела им нет. Поскольку неосновательный истец шел [в суд] под защитой могущественного человека, то и бедный ответчик, который является законным владельцем, из |S 624| боязни потерять имущество и доброе имя поневоле обращался к покровительству другого. Вследствие этого обязательно возникала вражда между обоими могущественными людьми. Такова уж природа мира с древнейших времен, что за имущество бьются мечом. Благодаря злополучию этого люда, кончалось тем, что большая часть могущественных людей начала друг с другом спорить и враждовать, и дело доходило до сражения мечом, в особенности потому, что чаще всего неосновательный истец обманно продавал сильному человеку за коня или за сто динаров деревню, стоющую десять тысяч динаров, законно принадлежавшую [своему] владельцу, и на уме у того крепко сидело: эта деревня принадлежала ему, а теперь она моя. Тоже и некоторые деревенские хатибы и прочие из невежества и бесчестности учили его и говорили: «Это-де правильная продажа, деревня твое бесспорное имущество». Когда у монголов, в противоположность предшествующим временам, появилось страстное желание иметь поместья,[848] они в этом [отношении] проявляли много стараний, и стало так, что поместье сразу стало главным предметом судебных дел. Все люди стали опасаться за свои имения, доброе имя и жизнь. Честные казии утомились от проделок продувных негодяев, не имели сил принять мер против [них] и постоянно молили всевышнего бога избавить [их] от этого состояния растерянности.

Когда наступила державная пора государя ислама, ‛да укрепится навеки его владычество’, и он воочию увидел этот непохвальный образ действий, то он надумал его исправить так, что издал указ и назначил надежных осведомителей, чтобы в каждой области, всюду, где имеется обманщик и обман его обнаружен, на него доносили и не позволяли другим [его] скрывать или брать под защиту. Тех [людей], дело которых было ясно, [государь] тотчас же требовал [к себе] и после установления вины предавал казни. Таким способом было обнаружено множество обманов и подложных кабалэ, которые успели написать, и обманщики, благодаря справедливости и правосудию государя ислама, Газан-хана, ‛да укрепится на веки его владычество’, были казнены. Что касается рассказа о том, что султан Мелик-шах написал, чтобы не разбирали исков тридцатилетней давности, то во времена Хулагу-хана [об этом] просили тазикские везиры, и на этом основании был издан указ, затем в пору Абага-хана, Аргун-хана и Гейхату-хана [вновь] добились проведения в жизнь [этого постановления], однако никакого последствия от издания тех [указов] не оказалось по двум причинам. Во-первых, в этих постановлениях не упоминалось несколько условий, к шар’у, разуму и обычному праву относящихся и, поскольку приказывали не разбирать исков на основании старых, тридцатилетней давности кабалэ, они [постановления] не были законными и оставались пренебреженными. Во-вторых, постановления указа должны приводить в исполнение хакимы и руководители, но поскольку все они желали купить много имений за небольшие деньги, — а иным путем это было невозможно, — то как им было провести запрещение такого дела. Поневоле, несмотря на то, что они сами просили [о постановлении], они им пренебрегали.

Государь ислама, ‛да укрепится навеки его царство’, когда захотел ввести это постановление, то повелел, чтобы черновик указа составили с согласия и совета знаменитых ученых и достигших совершенства казиев. Покойный мовляна Фахр-ад-дин, гератский казий, был один из выдающихся ученых века и известных своей образованностью лиц, украшенный разного рода знаниями и разнообразными совершенствами, пользовавшийся всеобщим вниманием, главный казий[849] [своего] времени и беспримерный по части сочинения [документов]. Он написал черновик указа, содержащий в себе несколько правил и условий, которые в этом отношении важны. На основании его был издан указ и повелено, чтобы во всех владениях лица, исправляющие должности судей, заслуживали и удостаивались этого почетного дела с согласия простых и знатных людей. Им назначали сумму на прожитие, дабы они довольствовались ею и ни под каким предлогом ни у кого ничего не брали. В отношении каждого рода предосторожности [государь] издал указы и разослал руководства, с правильностью которых согласились имамы. Списки со всех них и с упомянутых указов полностью написаны в предыдущей главе и нет нужды в повторении.

[Рассказ шестнадцатый. Об упразднении [податной] оценки[850] [урожая] и разверстки[851] и устранении всякого рода поборов[852]]

Рассказ о поступках и жестокости, исходивших от мутасаррифов областей

|S 621| Прежде мы вкратце упомянем некоторые сообщения и обстоятельства о том, как в каждой области взимали диванские налоги и подати[853] и сколько разрядов их существовало, и о злоупотреблениях везиров и способах тиранства и притеснения, прибегая к которым, они опустошали области и разоряли ра’иятов, пока те не разбегались. В этом отношении мы не сделаем преувеличений. Хотя в настоящее время читатели [сами] знают, что притеснения были вдвое больше того, что приводится [в летописи], однако в будущем, вследствие справедливости и правосудия государя ислама, ‛да укрепится навеки его владычество’, люди, обретя благоденствие и покой, все же позабудут про те тяготы, а младенцы и те, что появятся на свет впоследствии, не испытавшие [на себе] этого гнета и насилия, без сомнения вообразят, что