Письма и документы (1917-1922) - Ю Мартов

Федор Ильич и Лидия Осиповна здесь, мы живем теперь вместе. Приехали не очень потрепанными. Федор Андреевич [Череванин] в последнюю минуту отказался от поездки за границу и добился разрешения жить в Рязани. Рита [Цедербаум-Алейникова] ничего, служит выгодно. Хорошая служба и у Володи [Цедербаум-Левицкого], но с ним случилось несчастье: упал и сломал себе ногу, так что, когда Лиля594 выезжала, он еще ходил на костылях, но была надежда, что это пройдет бесследно. Вера595 здорова, Женя [Цедербаум] бледна и слаба.

Берта Кулькес была у меня. Надеялся кое-что сделать, но теперь, кажется, выясняется, что ничего не выйдет. На простую канцелярскую работу слишком много охотников, а у меня "ходов" очень мало.

Наши шлют привет. [...]

Из письма А.Н. Штейну

15 марта 1922 г.

Дорогой Алек. Ник.!

Положительно скандально, что после статьи Раф[аила] Абр[амовича Абрамовича] "Freiheit" ничего не дает о процессе эсеров596, так что интерес читателей к этому вопиющему делу ничем не поддерживается. Это уже Ваша вина: ведь почти каждый день здешние русские газеты дают новый материал. Дело ведь идет о спасении нескольких человек, которых, я уверен, можно еще спасти только в одном случае, если большевиков, очень желающих теперь "единого" фронта, просто оглушить криком пролетариата, требующего, чтоб не было этих казней. Словом, теперь необходимо поместить прилагаемую мою статейку. [...]

Эсеры сами растерялись и страшно мало делают, чтоб поднять шум в печати, и все падает на них. Один экземпляр можно послать и латышам.

Жму руку.

Ю.М.

Вы не отметили также сообщения о выступлении коллонтаевской597 "рабочей оппозиции" на конференции Коминтерна. Это очень знаменательный факт.

Письмо С.Д. Щупаку

1 мая 1922 г.

Дорогой Cам. Дав.!

Фамилия Астрова -- Повес. Его раннюю биографию не знаю. В первую революцию работал в Одессе и, кажется, в Питере. Потом в Питере играл одну из главных ролей в легальном движении 1900-х годов. После Вашего отъезда все время работал в Одессе, пока в 21 г. не был выслан в Харьков (оставлен на свободе по выпуске из харьковской тюрьмы, куда был перевезен из Одессы). Работал в местной организации и в Главном комитете Украины.

Умер от сыпного тифа. По слухам, в той же партии еще четверо больных тифом, которых везут в том же вагоне. Умер в Самаре.

О голодовке Сергея больше нет сведений, и я очень беспокоюсь. Можно писать, что он мой брат.

Привет Н.Е. Жму руку.

Ю.М.

Письмо Б.И. Николаевскому

30 июня 1922 г.

Дорогой Борис Иванович!

По-моему, сейчас нельзя терять ни минуты, и необходимо добиться, чтоб Горький выступил по поводу эсеров. Ведь совершенно ясно, что дело идет -- и быстро -- к кровавой развязке. При невозможности сделать теперь что-нибудь в Германии надо пустить в ход последние ресурсы: Горького и Ан. Франса598. В прилагаемом письме я прямо предлагаю Горькому обратиться к Франсу с просьбой о вмешательстве и опубликовать и свое обращение, и ответ. Последнее, конечно, вернее всего. Не зная адреса ни Горького, ни Вашего, посылаю Вам письмо через Ф. И. [Дана] с просьбой непременно поехать лично к Горькому и ответное письмо, дабы он не мог ни уклониться от ответа, ни задержать с ним, и чтоб Вы могли, в случае надобности, "надавить" на его хрупкую волю. Последнее, очевидно, крайне необходимо. Для него, может быть, этот шаг приведет к разрыву материальной связи с большевиками, но... настал момент, когда его приходится прижать к стене. Всего лучше, если он Вам даст текст телеграммы к Франсу (или другого обращения, если он предпочтет придумать что-нибудь другое и уполномочит нас перевести и разослать). На этот случай советую переслать (перевести сможет Федор Ильич) Франсу с просьбой перетелеграфировать. Если понадобится будет, чтобы я перевел, можно послать мне, я уже отсюда перешлю. Словом, действуйте! Жму руку.

Ю.Ц.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПИСЬМО ГОРЬКОГО А. ФРАНСУ

1 июля 1922 г.

Достопочтенный Анатоль Франс!

Суд над социалистами-революционерами принял цинический характер публичного приготовления к убийству людей, искренне служивших делу освобождения русского народа. Убедительно прошу Вас: обратитесь еще раз к Советской власти с указанием на недопустимость преступления; может быть, Ваше веское слово сохранит ценные жизни социалистов. Сообщаю Вам письмо, посланное мною одному из представителей Советской власти. Сердечный привет.

М. Горький

ПИСЬМО А. И. РЫКОВУ

Алексей Иванович!

Если процесс социалистов-революционеров будет закончен убийством, --это будет убийство с заранее обдуманным намерением, -- гнусное убийство.

Я прошу Вас сообщить Л. Д. Троцкому и другим это мое мнение. Надеюсь, что оно не удивит Вас, ибо Вам известно, что за все время революции я тысячекратно указывал Советской власти на бессмыслие и преступление истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране.

Ныне я убежден, что если эсеры будут убиты, -- это преступление вызовет со стороны социалистической Европы моральную блокаду России.

М. Горький

1 июля 22.

ИЗ ПИСЬМА С. Д. ЩУПАКУ

25 августа 1922 г.

Дорогой Самуил Давыдович!

Не писал Вам вечность, потому что здесь, в Birkenwerder'e599 мало остается свободного времени от лежания и его приходилось тратить на писание для "Вестника".

Начну с себя: ввиду холодного лета не поехал в горы, а на лишний месяц остался здесь. Здесь очень хорошо, великолепно кормят, воздух чудный. Чувствую себя хорошо, но по непонятной причине не прибавляю в весе. Что до Павла Бор[исовича Аксельрода], то первое время после моего приезда он, хотя и избавился от внешних болей, но нервничал потому, что не мог заниматься из-за сонливости и усталости головы; был даже настроен совсем меланхолично. А теперь вдруг (недели две назад) сразу наступило улучшение, и он каждый день помногу работает (перерабатывает мемуары) и весьма (относительно) успешно, так что все его настроение, понятно, улучшилось коренным образом.

С эсерами, боюсь, плохо; все последние вести сходятся на том, что без казней не обойдется. Из России пишут: только вмешательство Запада может спасти, а на Западе, кажется, все, что можно, пущено в ход: и Горький, и А. Франс, и Р.Роллан600, и Уэльс601. Теперь Розенфельд с [Т.] Либкнехтом602 совершают турне: были в Брюсселе, Роттердаме, Париже, едут в Швейцарию. Боюсь, что все это единодушие социалистической Европы не поможет: в Москве закусили удила...

Вы знаете, что и наших разгромили дотла. Рубин, Б. Н. Гуревич, еще кое-кто успели скрыться. Не знаю, удастся ли им восстановить партийную организацию. Определенно говорят, что будет судебный процесс меньшевиков603. Чуть ли не Майский возьмется у нас играть роль Семенова604.

Судя по последнему -- перед провалом -- письму, наши продолжают получать текущие транспорты. Одновременно сообщают, что получили третьим путем 100 экз. No 33, и тут же, что написали В.605 о желательности его приезда. Так что как будто не подозревают о "залежах", ничего не поймешь. [...]

Приехал сюда (с командировкой от Наркомпроса) Ерманский. Явился к Шварцу и держался, как если б считал себя "своим". Боюсь, что и ко мне заявится. Любит быть подкованным на все ноги.

С эсерами одно огорчение. Чернов в 20-м номере "Революци-онной России"606 в рекламной статье по поводу процесса нагло лягнул нас (дескать, отказались от последовательного демократизма "ради чечевичной похлебки благ, даваемых легальностью"). Указали на это Зензинову, Рабиновичу и др., те пожимают плечами и говорят, что сами возмущены и ему об этом говорили, но "вы ведь знаете", что за фрукт В. М. [Чернов]. В то время у головотяпа Авксентьева выкрадываются скандальнейшие документы, по поводу которых Гоцу и Тимофееву607 пришлось на суде отрекаться не только от парижан, но и от "Воли России". Теперь здесь ходит слух, что "Голос России" уже прогорает и его у эсеров перекупают Прокопович с Кусковой. Судя по беседам кое-кого с ними, разведут они невероятную чепуху. [...]

Приехал сюда Моисей Алейников, брат Абр. Никиф. Говорит, что последний похварывает, иногда мечтает о загранице.

В. Ив.608 спрашивает, получили ли его письмо о добыче "воспоминаний" от латышей?

Ну, всего лучшего. Жму руку.

Ю.Ц.

15 ноября 1922 г.

В ЗАГРАНИЧНУЮ ДЕЛЕГАЦИЮ РСДРП

Дорогие товарищи!

Предстоящее мне в больше нескольких месяцев пребывание вдали от Берлина делает для меня невозможным участие в редакции ЦО ["Социалистического вестника"]. Предлагаю поэтому Заграничной делегации для обеспечения работоспособности и способности к решениям редакционной коллегии назначить кого-либо из товарищей моим заместителем на время моего отсутствия.

Ю. Мартов

ПИСЬМО И. Е. ЩУПАК

17 ноября 1922 г.

Дорогая Надежда Овсеевна!

Не думайте, что я забыл о Вашем существовании или что стал совсем свиньей. Нет, просто с самого Вашего отъезда не было у меня дня, когда бы я не чувствовал себя больным. Сначала еще вставал утром на час-два, а затем пришлось и от этого отказаться. Сейчас и пишу лежа. Послезавтра везут меня в санаторию в Шварцвальде. Думаю, что там мне дозволят ходить часть дня. Напишу Вам оттуда. Болеть надоело изрядно. Крепко жму руку. Привет Волику.