Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова

— Чтоб мне было так паршиво, и я ничего не сделал, — хмыкнул Мишка. — Я думал, ты просто сомневаешься — так и я бы сомневался, и кто угодно другой. Нормальному мужику жениться — все равно что в петлю полезть добровольно. Пожизненное заключение, блин. Если только не разведут досрочно за примерное поведение. Но Маришка — телка клевая, хоть куда!

— И куда же?

— Что, так противно? — изумился Касатонов.

— Да я даже вспомнить не могу, когда спал с ней в последний раз.

— Даже так?! — И друг присвистнул от удивления. Всякие чудеса случаются, но скажи ему кто со стороны — ни за что не поверил бы.

— И это мне с ней засыпать и просыпаться? — заскрежетал зубами Андрей.

— А ребенку-то хоть рад? — сочувственно спросил Миха.

— Нет, — признался Трояновский, — даже думать о нем не хочу. Хоть понимаю, что уж он-то в этой ситуации виноват меньше всего.  Видимо, буду предлагать ей деньги, квартиру, но чтобы она жила отдельно. Представляешь, сегодня утром она заявила, что собирается вникать в мою работу, потому что мне-де нужна ее помощь.

— Ага. Жена помогает мужу справиться с теми трудностями, которых у холостяка никогда не будет.

— И без Татьяны хоть волком вой, — продолжал молодой человек. — Будто бы, Миха, мне показали кусочек Рождества, вертеп…

— Публичный дом, что ли? — подозрительно уточнил Мишка.

Андрей нервно рассмеялся:

— Нет, домик такой кукольный, с рождественскими фигурками, балда.

— А-а, так бы и сказал.

— Представь себе: гирлянды, елочные игрушки, снег падает мягкими хлопьями, мягкий свет, где-то далеко не то музыка тихая, не то серебряные колокольчики звенят. Домики такие маленькие, повсюду окна освещенные. Праздник. И на душе так светло и спокойно. И вдруг — бац! Все это выключили. И подсунули взамен какую-то мусорку. Ты попытайся представить…

Михаил посмотрел на друга с жалостью, как на неизлечимо больного.

— Одно тебе скажу — Маринка тебе выдаст по первое число и мягкий снег, и серебряные колокольчики, и вертеп. Вертеп в том смысле, в котором я его понимаю. Она с тобой мечтать не станет. И если это все так запущено, то тебе нужно себя спасать. Потому как спасение утопающих есть что? Правильно — дело рук самих утопающих.

Марина недолго оставалась в одиночестве.

— Мишенька, — ласково сказала она, останавливаясь возле них, — нам с Андрюшей нужно решить кучу вопросов. Сейчас ничего спешного нет? Может, мы пойдем?

— Если ты хотела вникать в работу, дорогуша, — зло взглянул на нее Касатонов, — то вот тебе первая новость. Не пугайся, если она покажется тебе слишком необычной и неприятной. Если Андрей все время будет решать с тобой кучу вопросов, то фиг он останется хозяином своего дела. Ему очень быстро обломают крылья. В бизнесе всех этих порхающих мотыльков не любят. Пахать надо. Видела такой фильм: «От заката до рассвета» называется? Так это про нас.

— Я говорила, что вы все конченые, — вспыхнула девушка.

— Я был уверен, что сама мысль о работе покажется ей неприятной и даже пугающей, — заметил Михаил, словно Марины рядом и в помине не было.

— Я настоящая женщина, а не эти ваши бизнес-вешалки, — гордо заявила она.

— Женщина на три К, — пояснил Андрей. — Кирхен, кюхен и киндер[13]. Правда, с кирхен и кюхен у нас тоже не сложилось. Посмотрим, как с киндер.

— Ну, киндер как раз правильный, — нервно хихикнул заместитель. — Настоящий киндер-сюрприз.

Марина наградила его гневным взглядом, но обратилась только к Андрею:

— Я зайду в аптеку и жду тебя у машины минут через пять — семь. Не задерживайся.

Оба молодых человека тоскливо посмотрели ей вслед.

— Еще пару дней назад я был скорее на ее стороне. Думал, ты дурака валяешь, кочевряжишься, хорошую девчонку упускаешь. А теперь признаю — ты был прав. Это невыносимо.

— Ладно, пошел я, — обреченно сказал Трояновский. — Отвезу ее домой, а потом вернусь.

— По пути постарайся ограничиться киевскими магазинами, а то с Маришкиным потребительским энтузизизмом вас занесет куда-нибудь в Европу, — посоветовал Касатонов.

Время и случай правят миром. Кто хочет, может опровергнуть сей постулат, только у него вряд ли получится. Время и случай созидают судьбы, и они же их разрушают; перед ними бессильны империи с их огромными армиями и люди с их надеждами и устремлениями. Счастлив тот, кто живет так, будто нет времени, и у кого хватает сил сопротивляться воле слепого случая.

Ярко-желтая спортивная машина, в которой сидели молодой человек и девушка, похожая на яркую райскую птицу, притормозила возле кафе «Симпомпончик», как и несколько месяцев назад.

— У меня сигареты закончились, — сказала Марина.

— Ты же, кажется, очень заботилась о ребенке? — сухо спросил Андрей. — Нет? Или это такая же забота, как и желание вникнуть в специфику нашей работы?

— Андрюша, — робко попросила девушка, — последнюю пачечку. А потом бросаю, честное слово.

— А мое какое дело? — рявкнул он.

Трояновский решительно направился в кафе не столько за сигаретами, сколько за минутой тишины и покоя. Он хотел выпить стакан сока в прохладе и постоять немного у стойки. Сердце его щемило — он вспоминал, как впервые увидел здесь Татьяну, милую, прелестную, с енотом, важно восседавшим за столом. И внезапно остановился, будто напоролся на невидимое препятствие.

За тем самым столиком, о котором он только что грезил, сидела та самая женщина — Машка, что ли? Енота, правда, не наблюдалось. Но зато компанию Машке составляла ослепительная и шикарная дама, которую сопровождал сегодня утром Говоров. Это была она: Андрей не мог ошибиться хотя бы потому, что даже он, мало искушенный в модных новинках, понимал, что такие наряды и такие шляпки делаются в единственном экземпляре.

Он смотрел, узнавая и не признавая: ярко-рыжие, словно подсвеченное закатным солнцем золото, пышные волосы до плеч вместо каштановых — ниже лопаток; ярко-зеленые вместо серо-синих, как море, глаза; роскошный наряд, стоящий целое состояние, — Марина все уши ему прожужжала утром об этом наряде — вместо скромного и не слишком заметного; сверкающие драгоценности вместо серебряных украшений; надменный взгляд вместо безудержно веселого, смеющегося… И все же он видел перед собой именно Татьяну. И ему казалось, теперь он понимает, что чувствует самурай, делая харакири. Кто-то с садистским удовольствием воткнул ему холодное лезвие ниже ребер и принялся крутить и поворачивать, причиняя немыслимую боль. Андрей подумал, что его сейчас вытошнит, отвернулся и бегом направился к машине.