Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

Лазарус мрачно ухмыльнулся.

— Опять мятеж! Адора, я тебя понимаю; ты можешь продержать нас здесь — где бы ни было это «здесь» — до тех пор, пока мы не умрем с голоду. Много столетий назад я понял, что существо из плоти и крови хоть раз в жизни оказывается в таком беспомощном положении. Но, дорогуша, я не позволю тебе шантажировать меня. Мое решение твердо. Ты можешь помешать мне совершить путешествие во времени, но едва ли позволишь Лаз и Лор умереть с голоду. Тебе придется отвезти их домой.

— У, черт! Папуся, ты опять ведешь себя плохо. Ты самый настоящий изворотливый сукин сын! Ты это знаешь?

— Виновен, Дора, и в том и другом, — признал Лазарус.

— А вас, Лор и Лаз, самым наглым образом надули. Лор, он же вежливо предложил тебе высказать свои аргументы, а ты отказалась. Упрямая сучонка.

— Дора, не забывайся. Веди себя прилично.

— А на хрен? Если вы трое ведете себя скверно. Просморкайтесь, садитесь и выкладывайте молодчине все. Он выслушает.

— Возможно, ты бы лучше справилась, — мягко проговорил Лазарус. — Садитесь, девочки, и поговорите со мной. Дора! Правь прямо, детка, и мы еще доберемся до порта.

— Так точно, командор! Но сперва надо разобраться с этими двумя глупыми сучонками. А?

— Попробую. Кто будет говорить на сей раз? Лаз?

— Все равно, — ответила Ляпис Лазулия. — Я буду говорить за нас обеих. Не сердись на Дору. Как только она поймет, что мы согласны с твоим решением, она перестанет вести себя так беспардонно.

— Ах ты так предполагаешь? Уточни-ка, Лаз, — иначе мы окажемся в Доброй Пристани скорее, чем ты успеешь сказать «псевдобесконечность Либби».

— Пожалуйста. Дора, позволь мне поговорить с братом.

— Только не забудь сказать ему все — иначе я расскажу ему о том, что здесь происходило еще за год до того, как он объявил вас взрослыми.

Лазарус заморгал, обнаруживая признаки интереса.

— Ну-ну! Итак, вы затеяли поход на меня?

— Когда мама Иштар провозгласила нас взрослыми, только ты отказывался это признать.

— Ммм… понял. Хотите, я расскажу вам о том, что случилось со мной в юности на церковной колокольне?

— Едва ли нам захочется слушать, братец. Может быть, ты сперва выслушаешь нас?

— Да. Мы с Дорой помолчим.

— Позволь прежде всего сказать, что мы не намереваемся просить у Иштар помощи и прибегать к банку спермы. Существуют и другие возможности, против которых ты едва ли станешь возражать. Например, тот способ, с помощью которого мы были рождены. Я вполне могу выносить имплантированный клон из моих собственных тканей. Лор — тоже. Мы можем и обменяться клонами — по причинам чисто сентиментальным, поскольку наследственность у нас идентична. Как по-твоему, есть в этом что-нибудь скверное? С генетической или эмоциональной точки зрения? Или с любой другой?

— Ммм… нет. Конечно, необычный способ, но вы вправе пойти на это.

— Не менее легко — поскольку Иштар до сих пор располагает твоими живыми тканями — клонировать тебя самого. Тогда мы с Лорелеей родим идентичных близнецов, и каждый из них будет Лазарусом Лонгом с точностью до гена, — за исключением лишь твоего несравненного жизненного опыта. Это для тебя допустимо?

— Хмм. Подожди-ка минутку! Дай подумать.

— Позволь добавить, что данный вариант считается у нас запасным — на тот случай… если ты все-таки погибнешь. Или не вернешься.

— Попрошу не хлюпать. Но если я умру, мнение мое будет безразлично, не так ли?

— Конечно, потому что, если этого не сделаем мы, Иштар поместит твой клон в кого-нибудь еще, скажем, в себя, воспользовавшись помощью Галахада. Но прежде чем делать это, мы с Лорелеей Ли хотели бы получить твое благословение.

— Ммм… значит, когда я умру… Ну ладно, о'кей. О'кей, получайте мое благословение. Одно скажу…

— Что, братец?

— Покруче с этим бесенком… или бесенятами. Сам я был в детстве совершенным сквернавцем. Любая из вас в том же возрасте доставляла хлопот за шестерых, но я был еще хуже. И если вы с самых первых дней не установите, кто здесь хозяин, он… они… я, черт побери… я задам вам столько забот, что вы жизни не возрадуетесь.

— Мы попытаемся справиться с… тобой, Лазарус. Кроме того, мы, к счастью, хорошо представляем, каким именно окажется этот сукин сын.

— М-да.

— Дело в том, братец, что ты испортил нас… и нам будет трудно не испортить тебя. Но мы запомним совет. Только хочется напоследок спросить тебя еще кое о чем, чтобы покончить с генетикой. Сколько же у тебя было детей?

— Хм… Пожалуй, чересчур много.

— Ты точно знаешь, сколько их у тебя было, мы — тоже. С точки зрения статистики, число заметное. Так сколько же среди них было дефективных?

— Ммм… о таких я не слыхивал.

— Совершенно верно. Таких у тебя не было. Иштар специально это проверила, а Джастин подтвердил архивными данными. Брат, не знаю, как часто такое случалось в двадцатом столетии по григорианскому календарю, однако ты обладаешь безукоризненной генной картой. Как, впрочем, и мы.

— Подождите минутку, я не слишком в ладу с современной генетикой, однако…

— …Однако Иштар знает свое дело. Или ты собираешься оспаривать ее мнение? Мы с Лор во всем полагаемся на нее, поскольку сами не сильны в генетике. И здесь, в «Доре», мы располагаем формальным отчетом Иштар; изучившей твою генную карту. Если хочешь — ознакомься. Конечно, мы ни на что не надеемся, но ты отвергаешь нас по причинам, с генетикой ничего общего не имеющим.

— Ну вот, опять. Я вас не отвергаю!

— А мы говорим — отвергаешь. Мы — создания искусственные, и все моральные кодексы прошлых времен относительно инцеста и всего прочего к нам совершенно не относятся, сам знаешь. Мы видим, что все твои слова — лишь отговорка, чтобы не делать того, чего тебе не хочется. Конечно, половое общение с нами ты можешь счесть мастурбацией, но в любом случае это не инцест! Мы не твои сестры. Мы с тобой вообще не родственники в обычном смысле слова; мы — это ты сам, вся наша наследственность получена от тебя. И раз мы любим тебя, а это так, и раз ты любишь нас, и это тоже так, то твои уловки — чистый нарциссизм, любовь к себе самому. И на сей раз, имей в виду, ты можешь проявить эту любовь. — Лазулия замолчала и вздохнула. — Вот и все. А теперь. Лор, пошли спать.

— Подождите, девочки! Лаз, значит, Иштар считает, что это безопасно?

— Я же сказала. Но ты не хочешь нас, и поэтому к черту все!

— А разве я говорил, что не хочу? Скажите-ка, почему, по-вашему, я перестал оглаживать своих очаровательных мартышек, когда они начали подрастать?

— О, дружочек!

— Наверное, я и впрямь нарцисс, поскольку считаю, что обе мои идентичные копии — самые привлекательные из всех блудливых девок, которых я видел.

— Неужели? Ты действительно так о нас думаешь?

— Я все сказал. И перестаньте дрожать подбородками! Едва вы начали созревать, я сразу же спрятал руки подальше. Так значит, Иштар утверждает, что все хорошо, то есть не запрещает! Ну тогда, в порядке исключения, я мог бы уделить каждой из вас по паре минут.

Лорелея охнула.

— Лаз, ты слыхала?

— Слыхала. По две минуты. И только-то! Грубиян, неотесанный и вульгарный. Я возмущена, более того — взбешена.

— Но мы соглашаемся…

— …и немедленно!

Da capo: I. Зеленые холмы

Звездная яхта «Дора» зависла в двух метрах над пастбищем, диафрагма нижнего люка раскрылась. Лазарус обнял на прощание Лази и Лори, спрыгнул на землю, упал, поднялся и поспешно отбежал подальше от поля двигателей. Помахал рукой, и корабль поднялся, превратившись в круглое черное пятнышко на фоне звездного неба. А потом исчез. Лазарус быстро огляделся вокруг. Большая Медведица… Полярная звезда… о'кей, забор там, за ним — дорога и — клянусь духом Цезаря! — бык!

Лазарус перепрыгнул через забор в нескольких футах от морды быка и бросился бежать. Выскочив на середину грязной дороги, вдоль которой тянулись канавы, он остановился и подумал, что после такой пробежки выглядит не лучшим образом. Потом ощупал карманы, особенно запасной, спрятанный под нагрудником комбинезона, — все оказалось на месте. Не хватало только привычного бластера на бедре, однако любое оружие такого типа в этом времени и месте было бы, мягко говоря, неуместным. Поэтому Лазарус ограничился настоящей финкой.

А где же шляпа? Осталась в канаве? Нет… она лежала в десяти футах от забора… все равно что в десяти милях — бык по-прежнему наблюдал за ним. Что ж, без шляпы можно обойтись, а если кто-нибудь обнаружит ее и решит, что она какая-то не такая, — он-то при чем? Кто скажет, что шляпа принадлежала ему? Значит, о ней можно забыть.

Так где же Полярная звезда? Городок должен находиться в пяти милях от дороги, там, куда полетела эта горлица. И Лазарус двинулся в путь.

Лазарус остановился перед типографией газеты «Демократ» графства Дейд и стал разглядывать газетные полосы в витрине. Но он не читал, он думал. Нужно было успокоиться и решить, что делать дальше. Он прочел в газете дату и теперь пытался вспомнить, что с ней было связано. Первое августа 1916 года. Тысяча девятьсот шестнадцатого?