Песочные часы - Ольга Романовская

— Скажи, — упавшим голосом спросил он, наконец выпрямившись, — ты любила его? Ты любила Тьёрна Содерика?

Я кивнула. Да, не до безумия, не так, как возлюбленного, но любила. И до сих пор помнила, поминая в молитвах.

— Прости. Если можешь такое простить.

Виконт резко встал и, прежде чем успела остановить, встал передо мной на колени.

— Я люблю тебя, я и тогда любил тебя, Иалей, и боялся потерять. Боялся, что ты уйдёшь, потому что знал, что ты не останешься. А смерть Содерика… Я ненавидел его, потому что он был нужен тебе. А я нет. Милая, любимая, прошу тебя, умоляю: вернись! Я всё, что угодно, сделаю. Вернись хотя бы ради сына. Я ведь понимаю, что ты никогда меня не полюбишь…

Я смотрела на него и не знала, что ответить. Как объяснить, что для меня Арарг — это место наказание душ после смерти? Что я могу пожалеть, но из жалости не подпишу себе приговор. Оттуда не возвращаются, второй раз он меня не отпустит. И законы на его стороне: я рабыня, я вещь, я ничто…

Всё верно: я нужна для его душевного комфорта, но нужен ли он мне, неважно.

А он с такой нежностью смотрел мне в глаза, не обращая внимания на комментарии со стороны посетителей заведения.

Благородный норн на коленях передо мной — в голове не укладывается!

Только подготовила вежливый ответ о том, что мне очень жаль, что я хорошо к нему отношусь, но снова браслет не надену даже под угрозой смерти, как виконт сделал мне предложение. То самое — руки и сердца. Стать импари.

Я, как рыба, глотала ртом воздух, даже, кажется, удивлённо вскрикнула. Потом только поняла, что он шутит: не может норн жениться на рабыне. Или после побега он подписал мне вольную? Поздно, слишком поздно.

— Простите, мой норн, — медленно, с трудом подбирая слова, начала я, но так и не договорила: тяжело, безумно тяжело отказать человеку, с надеждой сжимающего ладонями твою руку. — Встаньте, мой норн, я этого не достойна.

— После того, что было, не сможешь? — вздохнул он и встал. — Но, пожалуйста, подумай, не отвечай сразу.

На стол передо мной легли две бумаги. Первая — лист с гербовой печатью рода Тиадеев. Моя вольная.

— Я должен был его ещё до холодов отдать, а повёл себя, как себялюбивая трусливая сволочь, — оправдываясь, тихо объяснил виконт и заказал себе самого крепкого пойла в этом местечке. Ужин остыл, но норна это, кажется, не беспокоило. — Но ты бы тогда всё равно ушла, да? А я не мог тебя отпустить, отдать собственными руками… Даже если ты его любила, не мог!

Норн замолчал и залпом осушил принесённую кружку, даже не поморщившись.

— Вам… вам было плохо? Наверное, много рашита выпили?

— Мне рашит не помогает, — покачал головой виконт. — Не каждое горе утопишь в спиртном, Иалей. А ты ещё заделала гордость. Говорю, как есть, честно и откровенно.

Я понимающе кивнула и взглянула на вторую бумагу — араргский паспорт на имя аверды второго сословия Иалей Шартан. Всё, как положено: и родители, и приметы, и дата, и место рождения вписаны.

— Вы не отдадите мне сына?

— Нет. Даже лгать не стану. Но, если ты спрашиваешь, то всё уже решила. Может, хотя бы посмотришь на него? Сделай Рагнару подарок на день рождения. Если не хочешь сейчас, приезжай потом, когда меня не будет дома. Мирабель препятствовать не станет.

— Рагнар, — я невольно всплакнула, представив себе подросшего сына, — как он? Уже ходит и разговаривает?

Виконт кивнул и расплатился за ужин.

— Змейка, позволь мне увидеть дочь, — попросил он. — Клянусь Небесными заступниками, я не увезу её в Арарг. Хотя по закону имею право. Да, Иалей, из-за своего происхождения.

Виконт пришёл в ужас от «дыры» — моего дома, на что я ответила, что другое мне не по средствам.

— Я подарил тебе колье матери, взяла бы его, продала и купила особняк с прислугой. Ты бы всю жизнь вольготно жила, Иалей! И дети жили бы так, как им положено.

Как мне объяснить ему, что я не могла? Те бриллианты принадлежали роду Тиадеев.

Оставив норна ждать на кухне, поднялась наверх, отпускала домой соседку. Уложила малышку и только тогда позвала виконта.

На столе заметила кошелёк. Туго набитый кошелёк.

— Хотя бы деньги возьми. Для дочки. У неё же всё-таки отец есть… Тут сто цейхов, на полгода хватит. Или тебе неприятно, что это мои деньги? Ну не могу я смотреть, как ты влачишь убогое существование, моя полы в трактирах!

Я не отказалась, взяла. Не собираюсь изображать гордую.

Задумчиво склонив голову, норн смотрел на Сагару., а она смотрела на него. Настороженно так, ещё не понимая, стоит ли плакать.

— Она на тебя похожа, — наконец произнёс виконт. — Сколько ей, как ты её назвала?

— Полгода. Сагарой. Сагара, смотри, это твой папа, — я взяла дочку на руки и начала баюкать.

— Сагара, — задумчиво повторил норн. — Дай её мне. Я не уроню, просто…

Я и без объяснений поняла и протянула ему девочку.

Сагара скорчила плаксивую гримасу: конечно, незнакомый человек, пахнет непривычно, неприятно, потому как с дороги. Захныкала, но потом замолчала. Её внимание привлёк медальон на шее отца. Она так забавно на него таращилась.

Прошло несколько минут, во время которых виконт сосредоточенно рассматривал девочку, а потом, наклонившись, поцеловал в лоб. Не ожидала от него проявление такой любви к дочери.

Видя, что Сагара засыпает и уже не держит головку, забрала её и уложила в кроватку. Не желая будить дочку, пригласила норна выйти в соседнюю комнату.

Разговор не клеился. Я пыталась расспрашивать о событиях прошедшего года — виконт отвечал односложно, думая о чём-то своём.

— Я не хочу уходить, — наконец, прервав меня, с горечью произнёс он. — Пара часов с тобой — это так мало. Но благодарение судьбе хотя бы за них.

Его пальцы вновь сжали мои и поднесли к груди, затем перевернули ладонь и начали изучать каждый бугорок.

— Вы где остановились? Или прямо с дороги?

— Так, в одной гостинице. Раш в предгорьях устроился, чтобы местных не пугать. Не жалуют они нас, — усмехнулся виконт. — Так что в Дартаге пришлось купить лошадь. Хочешь, я тебе её оставлю?

— Зачем мне лошадь? — удивилась я, прикрывая дверь, чтобы свет не мешал Сагаре.

— Ты же наверняка в Кевар захочешь съездить — пригодится. Не беспокойся, я вам нищенствовать не позволю, регулярно буду деньги посылать. Возьмёшь или брезгливо выбросишь?

— Если суммы будут разумны, возьму. Если слишком велики, верну излишки.

— Ты, оказывается, тоже гордая, — уголками губ улыбнулся виконт. Он этой улыбки веяло горечью.

— Оказывается, — подтвердила я. — Впрочем, всегда была такой.