Обратный отсчет - Олекса Белобров

Выждав пару минут, Вихлюев продолжил:

— К сожалению, выкидыш сопровождался сильным кровотечением. Галина Сергеевна постучала к соседкам, и те доставили ее на носилках в операционную. Мы сумели остановить кровотечение… Перед тем как потерять сознание, она просила передать вам, что любит вас, а еще — не ругать ее за то, что она решила поехать с вами, ведь благодаря ей вы смогли выжить. — Хирург неожиданно грустно улыбнулся.

— Где она сейчас? — почти беззвучно спросил Хантер, чувствуя, что сердце вот-вот остановится. — Она жива?

— Жива, — вступил начмед. — Рано утром на Кабул уходил санитарный борт, мы отправили ее вместе с тяжелыми ранеными. В Кабульском госпитале есть гинекологическое отделение, там ей окажут самую квалифицированную помощь. Не волнуйтесь, сейчас ее жизни уже ничего не угрожает…

Стандартная медицинская фраза, которая будто бы должна была успокоить Хантера, повисла в воздухе.

— Я вылетаю в Кабул! — Капитан был уже на ногах. — Прошу выписать меня сейчас же! Дайте мне какую-нибудь форму, верните оружие, и я немедленно, первым же бортом…

— Успокойтесь, Александр Николаевич, — твердо промолвил хирург и снова потянулся за колбой со спиртом. Начмед одобрительно проследил за его действиями. — В таком состоянии лететь вам нельзя, а если и доберетесь до Кабула — то прямиком на госпитальную койку. Выпейте еще. — Он поднес капитану стакан, и тот проглотил бесцветную жидкость, не почувствовав ни вкуса, ни запаха.

— В гинекологию вас никто не впустит даже с гранатой в руке, — продолжал Вихлюев. — А жене вашей необходимо время, чтобы прийти в себя. Полежите пока здесь, она тем временем отдохнет и поправится, а через несколько дней встретитесь в Кабуле. Согласны?

Хирург уговаривал его, словно малое дитя.

— Ладно! — Хантер оперся о край стола и поднялся. Ноги держали нетвердо, голова кружилась. — Уговорили… Три дня, господа медики… Даю вам три дня, иначе я разнесу эту вашу медицинскую контору к чертям собачьим! На четвертый день я должен быть в Кабуле! — Он направился к двери, но на пороге остановился, цепляясь за косяк.

— Скажите, Сергей Михайлович… Галя сможет иметь еще детей? В будущем?

— Не могу утверждать однозначно, — ответил тот. — Скорее всего нет. Но медицина сейчас развивается так стремительно, что в ближайшие годы, возможно, появятся новые методики, и тогда…

— Благодарю, доктор… — Скрипнув зубами, капитан захлопнул дверь и направился в палату.

Там он рухнул на койку и неподвижно уставился в потолок. Неконтролируемый взрыв эмоций сменился глубокой депрессией. Почти сутки он пролежал совершенно неподвижно. Слезы текли из глаз, но не было сил даже для того, чтобы их вытереть. К нему заходили врачи, сестры делали какие-то уколы, пару раз ставили капельницы. Хантер не отвечал на вопросы, словно не понимая смысла слов, не реагировал на окружающее.

В то же время он вел длинные мысленные разговоры с самим собой и с Афродитой. Проклинал себя за то, что не уберег свою жемчужину, ласково упрекал девушку за ее решение отправиться в Нангархар, когда она уже носила в себе дитя, зачатое в любви среди ужасов войны, боли и страха. Он не успел узнать этого малыша, ничего не знал о нем, ибо тот так и не появился на свет по вине своего отца… Но гораздо острее он тосковал по Афродите, матери своего нерожденного сына, спасшей его, Санину, жизнь такой высокой ценой…

Его состояние переполошило медиков — в палату зачастили врачи-специалисты. Однако апатия, несмотря ни на какие меры, не покидала Саню, и только биологические часы где-то глубоко внутри его существа отсчитывали дни, часы, минуты и секунды, оставшиеся до выписки из госпиталя, обещанной Вихлюевым.

На третьи сутки в палате появился полковник Худайбердыев. Ваганов в это время находился в Кабуле, Тайфун улетел в края «южнее южных», где его уже поджидал заменщик. Санины соседи внезапно исчезли — кто отправился на перевязки или процедуры, кто попрыгал на костылях перекурить…

— Что, Искандер, закручинился? — Полковник присел в ногах кровати. — Тоскуешь по Афродите? Серьезная причина…

— Это не тоска, рафик Давлет, — с трудом выговорил тот. — Ума не приложу, что делать, как дальше с этим жить? Как я Гале в глаза посмотрю? Она же знала, знала, на что решается… — Он безнадежно махнул рукой.

— Я ведь говорил тебе когда-то, что основателем моего рода считается праотец-волк? — неожиданно спросил туркмен, искоса разглядывая раненого.

— Ну, — вяло отозвался тот. — А какое отношение это имеет к нам с Галиной?

— Ты послушай, а потом сам сделаешь вывод, — предложил полковник. — Так вот, волки — сильные, умные, выносливые, жестокие и красивые звери. Но в их поведении есть некоторые особенности, отличающие их от всех остальных хищников… Кстати, как ты думаешь, что произойдет, если ты попытаешься отнять щенка у овчарки? — спросил он.

— Как что? — буркнул Хантер. — Порвет, да так, что мало не покажется…

— Точно! — согласился туркмен. — А вот сильная и мудрая матерая волчица, которая в своей стае является, как сказали бы музыканты, альтерирующей доминантой, никогда не станет защищать свое потомство от человека. Просто уйдет, уклонившись от столкновения с человеком, хотя могла бы нанести ему раны гораздо более страшные, чем овчарка. Ведь волк истинный боец по своему характеру — он рождается в крови, в крови и встречает смерть. Но почему же волчица поступает именно так? А потому, что здесь действуют законы сохранения вида, сохранения волков как таковых. Самка сможет наплодить еще множество волчат, но для этого ей необходимо уцелеть самой. Соображаешь? — Полковник снова пристально взглянул на Хантера.

— Пока еще нет, — ответил тот. — И при чем тут все эти волчьи отношения?!

— Не спеши, не спеши, не спеши! — остановил его Худайбердыев. — Законы нашего мира не так уж отличаются от законов мира животных: та же жестокая конкуренция, то же поедание слабого сильным, только называется это по-другому. Галина твоя оказалась мудрее, чем обычная женщина. Иными словами, чтобы сохранить «волчий генофонд» — предводителя стаи, — она решила пожертвовать еще не родившимся волчонком!

Рафик Давлет на мгновение умолк, раздумывая.

— Поверь мне: она осознанно приняла это решение. Галина просчитала все: варианты развития событий, вызовы и риски, и в конце концов избрала оптимальный путь. И это означает, что твоему выводку в будущем предстоит занять и удерживать доминирующие позиции в суровой иерархии этого мира… Запомни это, брат мой по духу и крови! — добавил туркмен.

— Если, конечно, он когда-нибудь появится, этот выводок! — горячечно прошептал Хантер, все глубже проникаясь парадоксальной логикой этого удивительного человека.

— Не спеши, не спеши, не спеши! — снова осадил его полковник. — Во-первых, в девяти случаях из десяти в бесплодии женщин виноваты мужчины. А во-вторых, пройдет совсем немного времени, все встанет на свои места, и ты разберешься со своими женщинами и детьми. Закончится война, осядет пыль, ветер унесет дым, остынут стволы и горячие головы. Вам обоим — и тебе, и твоей Афродите, — снова захочется настоящей любви, которую вы, по злой иронии судьбы, познали второпях, на войне. И ты снова безудержно захочешь прикоснуться к ней, как тогда, когда вы укрылись за горным водопадом — помнишь эту нашу поездку? И вы вернетесь друг к другу и станете одним целым, это неизбежно. Успокоенный мирной жизнью, с душой, не обремененной жаждой мести, ты сделаешь свое мужское дело куда увереннее и разумнее, никуда не торопясь и не растрачивая свое семя на двух женщин! Роберт Бернс — был такой шотландский поэт — однажды сказал очень верную вещь, касающуюся и войны, и мира. В переводе это звучит примерно так: «Создать приятней одного, чем истребить десяток!» Так что, Искандер, — выше свой волчий нос! А сейчас вставай и начинай собираться. Форму тебе уже привезли — новенький вертолетный камуфляж. Борт уходит на Кабул через два часа, летишь вместе со мной. С нами на борту будут кое-какие клерки из политотдела армии, но ты никого не трогай — пусть живут, пока живется… Вопросы есть?

— Один, — неожиданно широко улыбнулся Хантер. — Насчет водопада. Вы… все-таки… что-то видели?.. — Он почувствовал, как горячая волна ударила в лицо.

— Еще как! — воскликнул полковник. — Горная вода прозрачна, как хрусталь, а падающий поток иногда образует какое-то подобие оптической линзы, и называется это явление «эффектом линзы». Так что вашу «водную Камасутру», дружище, можно было наблюдать с расстояния в целый километр! Чем мы и занимались со Светланой, правда, недолго. — Он от души расхохотался. — И скажу по чести — мы с нею весьма признательны вам за это смелое эротическое шоу! Благодаря вам в ту ночь к нам словно вернулась молодость, а заодно мы убедились, что и после сорока пяти супружеская жизнь может быть чрезвычайно увлекательной!..