Поэзия США - Анна Брэдстрит

СИЛА ЧЕРЕЗ РАДОСТЬ

Возвращаясь через седловинуМежду горой Айзоселес и Северными Палисадами,Я остановился на вершине и оглянулся.Гроза собиралась на белых пикахГряды Уитни и разноцветных вершинахКавеа. Был сентябрь тридцать девятого.Последняя прогулка в горахЭтой осенью, а может, последняя вообще.Грозовые облака громоздятся над линией гор,Молния то и дело ударяет по остриям вершин,Облака под перевалом багрятся,Я вижу сквозь облака: из долин и поселенийВздымается льдяная смертоносная лавина,Обтекающая весь мир, рвущаяся к последнимНесданным высотам; грязь с желтыми пятнамиОт газа, склизлая, в алых волдырях,Волочащая рваные куски стали и плоти,Ползущая медленно, со слепой уверенностьюВшей, безжалостно захлестывающая землю,Как микробы заполняют живые ткани,Мчащаяся с хищностью оголодавших крыс.Я медлю здесь — так приговоренныйСмакует последний глоток, последнюю затяжку.Я думаю о героях той войны, в которой воюютХватка, прозорливость, выносливость, воля,Бескорыстное мужество, думаюОб идеальных сраженьях на мирном поле:Бауэр, ползущий всю ночь вокруг ледяной пещерыНа заснеженной Канченъюнге,Тилмен и Шиптон, резвящиеся на Нанда-Деви,Смайт, грезящий наяву во льдах Эвереста,Безумные дети Айгерванда —Как проведут они каникулы в этом году?Укрепленья в горах уничтожены,Места нет для могил, мертвецы засыпаны известью,А то и лежат в снегу до весенней капели,Перестрелки меж лыжников в балахонах белых,Последние выстрелы-крики и след кровяной.Для того ли мы все эти годыМужество наше оттачивали? Лучше уж трупБезумца, замерзнувшего на Айгере, —Одна только буря до него доберется,Лавиною снежной поставленного в караул.

БЕЗ ЕДИНОГО СЛОВА

Молчаливые ветви застыли —Жарко…

             Распеленай свою душу             Мысли свои исповедай мне             Что было с тобой             Что происходит сейчас…

                       Словно колокол                       В который никто никогда не звонил.

СМУЩЕНЬЕ ЧУВСТВ

Белизна луны заполняет пространство меж листьев,Как музыка. Луной убеленный,Воздух не движется. Белое,Лицо твое движется навстречу лицу моему.Плотская грустьСвязует нас, как силки паутины,Как созвучья, как тонкие запахи, как лунная белизна.Твои волосы падают — и наши лица связуют.Выпуклость твоих губ рядом с моими губами,И рот мой чувствует мякоть твоего языка.Летучая мышь врывается в лунную белизну.Лунная белизна заполняет твои глаза,И в них исчезают зрачки и радужницы исчезают —Предо мною сферы холодного пламени.Как оленьи глаза,Они блуждают поблизости, в пустынном лесу.Твое худощавое тело в ознобе дрожитИ пахнет морского травой.Мы слушаем лежаЗвуки дыханья, одевшись белизною луны.Ты слышишь? Мы дышим. Мы живы еще.

ВОСПИТАНИЕ

И вот к сухому склону холма,К террасам его, где в прах известняк искрошился,Где когда-то росли виноградники,Подходит вплотную зябкий лиловый вечерИ заползает под кроны маслин,И только цветки миндаля и первые звездыСветятся. Ты говоришь,И рука твоя тонкая с длинными пальцами,Как веретенце света,Движется, будто бы тыДирижируешь тихою музыкой.Что говоришь в темноте?Ты объясняешь мне все —Рощи масличной заброшенность,Старость разрушенных стен, которые Рима старее,Цветенье миндальных деревьев,Сгущение сумерекВозле звезд и возлеГуб твоих говорящих и движущейся руки.

УЕДИНЕНИЕ

Плотный туман оседаетМежду холмов.Из домика я выхожу.Вы б ни за что не сказали,Что лес окружает его.Кольцами вьется туман, как дым,В световой полосе из дверного проема.Слышу: пыхтит енотВ неразличимой чащобе.Холодная сырость ползет под рубашку.Почудился шум от машиныНа дороге в лощине внизу.На ощупь в тумане идуДо края просеки ближней.Не видно ни зги.Вдруг в темнотеСлышу у ногЛюбовные вопли мужчины и женщины.

КРАСНЫЕ ЛИСТЬЯ КЛЕНА

Кленовые листья сверкаютНад улицей в раме стволов.Глубокие тени пропитаныВоздуха ровным багрянцем.Вскорости листья совсем облетят.Бледное зимнее солнцеБудет блестеть на снегом укрытых газонах.Здесь были мы юными оба,Здесь мы любили друг друга,Не по возрасту мудрые.Время, равное двум человеческим жизням, прошло.Мы двое — вот все, что осталось от давней поры.Все остальные исчезли вслед за годами.Мы не встречались с тобою с тех пор.Сюда я сегодня впервые вернулся.Я медленным шагом тащусь, твой дом огибая,Возвращаюсь, стою у стены и вновь возвращаюсь.За крыльцом, обрамленном колоннами,Кто-то сидит у окошка.Тащусь потихоньку к реке,Глазею на малого с удочкой у парапета моста,На поплавок в прозрачной водеМеж палых плавучих листьев.А после тащусь на запад, к дымной завесе заката.

ДЕНЬ ТВОЕГО РОЖДЕНИЯ В КАЛИФОРНИЙСКИХ ГОРАХ

Ломаная луна на холодной воде.Крики диких гусей высоко в небесах,Дым от костра вторгаетсяВ геометрию неба ночного —Точки огней в бесконечности тьмы.Я вижу — за узкой полоской заливаТвоя черная тень колеблется возле огня.На озере, скованном ночью, кричит гагара.Но миг — и весь мир замолкаетМолчанием осени, ждущейПрихода зимы. Я вступаюВ круг огневого света, держа в рукахКукан с форелями нам на ужин.Мы едим, и озеро шепчет,И я говорю: «Много лет спустя мы станемВспоминать эту ночь и станем о ней говорить».Много лет прошло с тех пор, и сноваМного лет. Я вспомнил сегодняЭту ночь так ясно, будто прошлою ночью она была.А ты мертва вот уже тридцатилетье.

СТЭНЛИ КЬЮНИЦ

© Перевод А. Сергеев

ОТЕЦ И СЫН

Я шел за ним то в сумерках предместий,То по песку дорог, белевших точноКладбищенские кости, то сквозь сладкийТворог полей, где сливы с веток грузноРоняли капли спелости. Я милюЗа милей крался скользкими шагами,Шел за творцом моей усталой крови,За ним, хранящим запах водоемов,Чья вязкая любовь — мои оковы.Бежали годы, вспархивали птицей,Спешили сонным царством детских лет;Молчанье разворачивало свиток,Ночь, как фонарь, в моем горела лбу.

Как передать отцу мой страх и притчу,Как пропасть перейти, небрежно бросив:— Ты дом построил — мы его загнали.Сестра тогда же выскочила замужИ укатила, и с тех пор ни строчки.Я пожил на холме в десятке комнат:Светло, конечно, но тепло не слишком,Когда темнело, я сходил под холм.Газеты доставляют ежедневно.Я одинок, но слез не проливал.

Перед водой, где мхи тянулись к горлуСырыми пальцами, я возопил:— Отец! Вернись! Ты знаешь путь обратно!Я смою грязь с твоих одежд. Поверь,Соринки не останется. ПоведайМне, закружившемуся в вихре войн,Закон благожелательности, ибоЯ сыном быть хочу всем, кто рыдает,И братом всем подкидышам полей,И другом чистым помыслам и взорам.Наставь меня на труд и доброту! —Скрываясь в мире черепах и лилий,Он оглянулся на меня белесым,Пустынным от неведенья лицом.

КОНЕЦ ЛЕТА

Дрожащий тусклый небосвод,Смятенье в насквозь продутом миреПоказывают, что нелюбящий годПоворачивается на шарнире.

Среди стерни и валуновВ лишившемся иллюзий полеЧервяк мне напомнил песней без слов,Что здесь я в его роли.

Рассталась высь с голубизной,Сорвался ястреб с силосной башни;Я понял: все, что случилось со мной,Теперь уже день вчерашний.

Железная раскрылась дверь,Послышался с севера окрик строгий —Птицы, листья, снежинки теперьКак беженцы на дороге.

ПРИГЛАШЕНИЕ К ГНЕВУ