На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного - Фридрих Горенштейн

Боус. Я хотел взять с собой твоего посла, которого ты, царь, назначаешь французскому королю. Можешь ехать вместе, инкогнито, под чужим именем. Но королева приказала ехать сухим путем.

Иван (гневно). Чтоб продать меня моим врагам? Не потерплю того! Гоните его вон! В окно его выбросить, отдать медведям! Как смел он мне такое сказать! (Боуса хватают.)

Боус. Государь, я знаю, что ты вспыльчив, знаю те вспышки твоего царского гнева. Но говорил уж, что моя повелительница умеет мстить за обиды.

Иван (смягчаясь). Пустите его. Истинно, иной раз погорячусь излишне. Я королеву своим врагом не считаю. Я считаю своими врагами королей польского, датского и шведского. После потери Ливонии ехать сухим путем – значит ехать через Польшу. Ежели сие предлагаешь, то пришел без важных намерений. С чем пришел, с тем и возвратишься домой. Тебя больше не удерживаю. Можешь ехать сейчас же.

Боус. Государь, моя повелительница королева также тебя своим врагом не считает. Королева считает императора своим врагом, а короля испанского – другом, которого можно купить за деньги. Королей же датского и шведского она считает лучшими своими друзьями и намерена помирить тебя с ними.

Иван. Ты, Боус, постоянно отвечаешь увертками. Я хочу заключить с Англией наступательный союз, чтоб вернуть Ливонию, то будет общая победа.

Боус. Государь, повелительница моя набожна и не гонится за победами. Она не взяла Нидерландов, которые ей отдавались, и Францию, которая охотно признала бы ее власть.

Иван. Дело идет не о победах. Ливония – наша старинная вотчина.

Боус. Верно ли?

Иван (сердито). Мы просим вашу государыню не в судьи между нами и польским королем. Но я по-прежнему желал бы весьма заключения с Англией союза, исходя из опыта своей жизни и из внешних отношений. (Нюхает землю.) Однак английская земля кисло пахнет и тверда.

Боус. В английской земле много железа, государь. Это железо у нас в крови.

Иван. Оставь мне сию шкатулку.

Боус. Возьми в подарок, государь.

Иван. Давно имею наваждение – ступить на английскую землю. Радует меня сей подарок, однако недружба королевы огорчает.

Романов. Государь, скажу Строганову, чтоб прислали тебе с казаком сибирской земли, в сибирской земле железа еще более.

Иван. Сделай так, Романов. Мы сибирским богатством недружество Европы преодолеем.

Романов. Истинно, государь милостивый! Она вся увертывается в свою пользу, а помощи нам дать не желает, наоборот – заводит дружбу с врагами нашими.

Иван. Как шведский король Эрик обманом хотел нас с престола согнать и иного посадить. Всю же свою внутреннюю интригу желали на нас переложить. Не желают ли то англичане с новой моей невестой Марией? Богатые английские торгаши надеются на деньги, не на Бога, а мы много говорить не хотим, возложили упования на Бога. А как крымскому хану от наших воевод учинилось и досталось, о том спроси – узнаешь. Придет время – и Ливонию опять заберем, сами, без английской помощи, и ливонцев с герцогом Магнусом, что оборачивается, как гад, покараем.

Бельский. Государь милостивый, как велел, приведена толпа ливонских пленных. Пускать ли на них медведей?

Иван. Пускай! Много невинной православной крови пролилось из-за нашей вотчины – Ливонской земли, и в запорах наших пленных держат. А иных, опоив отравой, отпускают, и они, приехав сюда, померли. Я же хочу отплатить тем ливонским холопам. Боус, стань со мной у окна, да поглядишь.

Боус. Государь, я не люблю русские затейливые мучительства. Позволь мне уйти.

Иван. И у вас, я слыхал, весь Тауэр усеян гниющими головами на шпицах, и мертвецы висят на мостах.

Боус. Мы казним только по суду.

Иван. Вздор говоришь! Судьи ваши приговоры пишут, а что писано, то прошло, суд же Божий вечен. А ежели тебе неугодно по нашему указанию поступить, то иди вон, я тебя не держу.

Боус. Государь, указания царские исполню. Однако, стоя у окна, не могу любоваться, как приведенная толпа несчастных понапрасну будет отбиваться от зверей и как медведи будут рвать их на куски. Я знаю, то зрелище любят в России, однак такие зрелища у нас не приняты даже среди матросов.

Иван. Ну иди, да напиши своей королеве, что ты неразумный человек и ничего не уразумел. Насколько невозможно мне взять у вас, англичан, себе жену, настолько же невозможно иметь вам у нас торговые льготы, а жена ваша английская, может, нам и не надобна будет. Возьми свою английскую землю! (Кидает на пол шкатулку.) Была уже одна польская королева замужем за конюхом, а если скажешь, что ложь, то спроси тех, кто знает, кто такой был Войтыла при Ягайле. Пусть и англичане отдают своих принцесс не за государей, а за конюхов! (Смех.) Теперь же пойди вон! А захотите нам вредить – увидите, какая вам и вашей королеве будет прибыль! (Боус подбирает шкатулку, кланяется и уходит.)

Бельский. Государь, слышал я, у Габсбургов есть хорошая невеста, принцесса императорской крови.

Иван. От кого слыхал?

Бельский. Есть тут тайный посол Габсбургов, антверпенский купец Ян ван де Валле.

Иван. Надобно его расспросить да послать ту австрийскую невесту поглядеть. (Слышен медвежий рев и крики.) Скорее неси меня к окну! (Царя Ивана несут к окну.) Добро грызут! (Дико смеется.)

Бельский. Как ты велел, государь милостивый, самых злых и лютых медведей подобрали вместе с их клетками да из клеток пустили.

Иван. Добро тех ливонцев хватают медведи! (Дико смеется.) Грызут, рвут! Трупья чтоб не убирали, хай медведи тешатся на пиру! (Дико хохочет и начинает сильно кашлять.)

Лекарь Джованни. У государя болезнь гидропикус – водянка, от сердечной болезни. Такие зрелища ему вредны, ибо высокие животные духи излишне способствуют сжатию пор.

Романов. Скорей делайте что-либо, лекаря!

Джованни. Надобно расслабление пор больного. Несите государя в спальню! (Кашляющего уж до хрипоты царя Ивана уносят, за ним идет Бельский.)

Годунов. Велите ловчим медведей загнать в клетки.

Романов. Истинно, не ко времени измыслил Бельский сие вредное для здоровья государя зрелище. Устроить всеобщий народный молебен на крестцах у Варваринской Божьей Матери Пречистой Богородицы чудотворной иконы за здоровье государя.

Годунов. Распоряжусь сказать о том митрополиту. (Уходит.)

ЗанавесСцена 128Опочивальня царя. Царь сидит на постели, обложенный подушками. У постели – Годунов, Бельский и лекарь Люев

Иван. Который сегодня день?

Годунов. Марта 17-го, государь.

Иван. Наступило 17 марта 1584 года от Рождества Христова, то есть день, в который, по предсказанию волхвов, меня должна постигнуть смерть, а чувствую себя лучше. Бельский, пошлю тебя объявить колдунам, предсказавшим мне смерть, что я зарою их живьем или сожгу за ложь.

Бельский. Слушаюсь, государь, пошлю за ними слугу. (Посылает слугу.)

Иван. Чувствую себя лучше. Однак ночью, как и прежде, видел в окно большую блестящую звезду.

Люев. Государь, большая блестящая звезда и другие удивительные явления видны каждую ночь в течение семи недель над Москвой сего, 1584 года. Вновь на небесах на полуночной стороне многие лучи аки огненные, а перед заутренею потухают.

Иван. На небесах буря. В год 1553-й от Рождества Христова, как я тяжко болел, и бояре, думая, что помру, не хотели присягать моему первенцу, истинному царевичу Дмитрию от Анастасьюшки – не сему Лжедмитрию от Нагой, а тому, истинному, – также на небесах была буря. Той же весны, помню, апреля в пяток, часа четырнадцати дни, взошла туча с зимнего запада, и молнии великие, и гром страшен, и загорелись от молнии терем и все хоромы на моем, цареве, великого князя, дворе в Воробьеве. Того же лета не стало царевича Дмитрия в объезде Кирилловом, назад едучи в Москве. А положили его в Архангеле, в ногах у деда, отца моего великого князя Василия Ивановича. (Кашляет.)

Люев. Прими, государь, масла фиялкового, кое мягчит и разволокает, грудное расседание исцеляет.

Иван (пьет). В груди легкость чувствую ныне, и кашель мой легок. А обрыдло мне все то масло, пить меду хочу, и пива, да щей горячих, да прочего!

Люев. Поберечься надобно, государь. Год сей тяжек, государь, планеты недобро стоят.

Иван. Истинно, увидав в дворцовое окно комету, принял то за предзнаменование смерти. Потому велел вызвать колдунов для сношений с ними. Мне казалось, что меня околдовали, но ныне то колдовство уже уничтожено другим средством. Прежде собирался умирать, ныне говорю, что буду жить, а помрут другие. Бельский, нет ли известий о смертях?