Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Единственное, что беспокоило Бетанкура: останется ли прежним при таком политическом раскладе финансирование Нижегородской торговой ярмарки? Поговаривали, что из-за выкупа крестьян у помещиков могут быть заморожены и некоторые строительные объекты, в том числе Нижегородская ярмарка и Исаакиевский собор.

СМЕРТЬ ДЕ ВОЛЛАНА

30 ноября 1818 года после продолжительной болезни на шестьдесят седьмом году жизни скончался главный директор путей сообщения Российской империи «почтенный, благородный де Воллан». Комиссия совета управления, разбирая бумаги, в дневнике усопшего нашла следующую запись: «А меня, когда я умру, не на что будет и похоронить».

Сегодня в России трудно поверить, что это написал человек, через руки которого ежегодно проходили миллионы золотых рублей на строительство всех транспортных артерий Российского государства. Его супруга Мария Яковлевна де Воллан хоронила мужа на средства, взятые в долг у ведомства путей сообщения. Узнав об этом, Государь распорядился не взыскивать задолженность за похороны с вдовы генерала.

Из трёхсот бумаг, описанных в кабинете де Воллана, некоторые, в том числе проект по преобразованию ведомства путей сообщения и проект образования Экспедиции водных сообщений, попали на стол Бетанкура: его вместо де Воллана 12 апреля 1819 году именным указом Александра I назначили главным директором путей сообщения Российской империи. При этом у Бетанкура остались и все прежние должности — инспектора Института Корпуса инженеров путей сообщения, председателя Комитета для строений и гидравлических работ, члена Комиссии по строительству Исаакиевского собора, а также ответственного за ведение работ по созданию архитектурного ансамбля Нижегородской ярмарки.

У нового главы путейского ведомства появился и новый помощник — один из братьев Бестужевых, Александр Александрович, будущий декабрист, вошедший в русскую литературу под именем Бестужева-Марлинского. Впоследствии как писатель он будет в России какое-то время едва ли не популярнее самого Пушкина.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ЖЕНИХ

Молодой человек, любимая фраза которого была «Без женщин не стоило бы жить на свете», тут же увлёкся дочерью Бетанкура Матильдой. Каждую неделю девушка получала от пылкого влюблённого как минимум два письма. Александр Александрович рассказывал ей обо всём. Матильда отвечала на письма редко, но всё-таки отвечала. Ей было приятно внимание обаятельного молодого человека с непонятными и таинственными литературными связями.

Бетанкур же относился к переписке неодобрительно. Ему не нравился «прохвост», воспитывавшийся в Горном кадетском корпусе и бесславно отчисленный оттуда за плохую успеваемость. Бетанкура не интересовало, что Бестужев в Горном корпусе написал и поставил для кукольного театра свою первую пьесу «Очарованный лес». После Горного корпуса Бестужев служил в лейб-гвардии Драгунском полку в Петергофе. Именно от знаменитого пруда Марли, где рыб для кормления созывали колокольчиком, и произошёл его литературный псевдоним — Марлинский.

Однако и в армии его карьера не сложилась. Всем женщинам Бестужев рассказывал одну и ту же историю о том, как его отец, военный артиллерист, в один из майских дней 1790 года в жестоком морском сражении со шведами у острова Сескар в Балтийском море был тяжело ранен. Вражеское ядро попало в борт корабля, и щепа раздробила отцу челюсть. После боя канониры, договорившись с капитаном не запаковывать бездыханное тело своего командира в рогожный куль, чтобы выбросить за борт, получили позволение довести его до берега и уже там предать земле по церковному обряду. Но по дороге Бестужев ожил. Его определили в одну семью, где несколько недель кормили через соломинку. Занимался этим сначала его денщик Фёдор, получивший за это вольную, а затем нарвская мещанка Прасковья Михайловна, ставшая матерью братьев Бестужевых. Александр уверял, что мать его была писаная красавица, — в неё просто не мог не влюбиться герой Русско-шведской войны.

Именно Бестужев рассказал Матильде историю про мадам Араужо, происшедшую в 1802 году. А заключалась она в следующем. Неожиданно во всех петербургских салонах того времени заговорили о новой красавице — жене состоятельного французского негоцианта месье Араужо, прибывшего в Россию для ведения торговых операций. Двадцатитрёхлетний великий князь Константин Павлович, родной брат Александра I и прямой престолонаследник, увлёкся француженкой. Однако на все ухаживания великого князя надменная красавица отвечала холодным отказом. Константин Павлович упорно не снимал осаду несколько недель. Каждый день его адъютант отвозил мадам Араужо изысканный букет цветов с дорогим подарком. Но это не вызывало у француженки никаких ответных эмоций.

Двору было хорошо известно, что иногда великий князь терял самообладание, что приводило к взрывам ярости и безрассудной жестокости, напоминавшим всем повадки его безвременно почившего батюшки — русского царя Павла I. По негласным законам Российской империи любая верноподданная не только не могла отказать царю или великому князю в их «благосклонности», но вместе с родителями или мужем должна была считать её величайшим знаком внимания со стороны царской особы. Титул великого князя и наследника престола открывал все двери, и это знали даже самые строгие фрейлины при дворе Его Императорского Величества.

Однако француженка была из «свободной» Европы и не хотела понимать прелестей русской жизни. А напрасно! Флигель-адъютант великого князя генерал-лейтенант Баур придумал для своего патрона «хитроумный» план по завоеванию несговорчивой дамы. Было решено установить за ней слежку. Для этого подкупили несколько человек из прислуги и выяснили, что у молодой француженки есть любовник. В определенные дни утром она приезжала к своей подруге — молодой вдове баронессе Моренгейм, жившей на Невском проспекте в доме лютеранской Петропавловской церкви.

Здесь мадам Араужо отпускала свою карету, а через некоторое время за ней приезжал наёмный экипаж и увозил к любовнику. Возвращалась мадам Араужо к подруге только через несколько часов. Вечером, в определённое время, за ней снова приезжала карета. Француженка при всех трогательно прощалась с баронессой и отправлялась домой, где её ждал уставший после трудового дня муж, уверенный, что его благовоспитанная жена весь день провела в светских беседах с аристократической подругой.

Узнав о коварном поведении дамы сердца, Константин Павлович не на шутку разгневался. Француженка предпочла ему, великому князю, какого-то проходимца! Гнев его был ужасен, и прежде всего его ощутила великокняжеская прислуга. В одного рядом стоящего лакея, обутого в крепкие башмаки с серебряными пряжками, Константин Павлович запустил увесистым канделябром.