Сила магии - Татьяна Панина

Чертов колодец опять за меня взялся, и я временно про краны и Чинчину забыл. Меня очень уж сильно затянуло в Запредельную реальность и так закрутило, что я без подсказок понял, что умираю.

Сознание снова начало выкидывать неожиданности. Мир вдруг померк, и я кубарем покатился по зеркальному коридору. Я отлетал миллионом отражений от стен, пола и потолка, сломя голову несся вперед, пока сам не стал зеркальным шаром. Ударился о стену, рассыпался тысячей осколков, стал облаком световых отблесков и рванулся вверх, закручиваясь в бесконечную мерцающую спираль и ввинчиваясь в черноту ночи. Разлетевшись по ней миллиардами брызг, восстал радугой и завис над миром.

Где-то далеко, в прошлой жизни, остались тревоги, сомнения и боль. В моем счастливом сегодня было место только любви и радости созидания. Но наступило завтра, и неведомая сила швырнула меня на площадь Альвара. Народ Ваурии опять жаждал моей смерти, и, привязав меня к золотому столбу, в упор расстреливал картонными стрелами. Толпу возглавляли Ронни с Мирной, они размахивали большими скалками и требовали немедленно утопить меня в бочке эйрского светлого, толпа их поддерживала, но огромный щит посреди базара на всех языках мира сообщал: «Пива нет». Я им даже посочувствовал, но тут появилась Альвертина и, собрав валяющиеся по всей площади картонные стрелы, предложила меня просто сжечь. Добрый ребенок, я всегда в нее верил. Костер запылал как газовый факел, но боли не было. Я становился светом и с легким сердцем уходил высоко в поднебесье, где нет места страданию.

Я снова ощутил свое тело. Его хлестал ледяной дождь, и пронзали тысячи молний, а я не мог ничего сделать. Я был уже не совсем я, а только отражение в разбившемся у меня под ногами зеркале. Мое живое «я» пыталось соединиться с моим «я» отраженным, но тонкая грань разбитого зеркала не давала нам такой возможности, и это меня расстраивало почти до слез. Душа металась над осколками и рвалась в царство добра и света.

Оба моих «я» сошлись в поединке. Черный рыцарь и белый рыцарь. И черный победил. Мне до одури было жалко белого — он был весь в крови и над ним рыдала Алиса. А черное «я» праздновало победу и требовало, чтобы Алиса отдала ему розу победителя. Зачем мне понадобился этот цветок, ума не приложу. Может, просто хотелось досадить белому. Но ему было уже все равно, он умирал на руках Алисы, а я оставался здесь. Со мной оставались ужас и боль, а он уходил к счастью и радости. И хоть я отвоевал билет в царство света, а он свою битву проиграл, нельзя было понять, кто победитель, а кто побежденный. И не было справедливости ни в каком мире — ни в реальном, ни в отраженном. Все смешалось, и распутать невозможно. Ничего удивительного… Ну не починил я в свое время краны на собственной кухне, что ж мне теперь, этой водой захлебнуться? А у него цветок на плаще… у него или у меня?

Альвар, Аргентина, Боливия, Город… Не дождетесь, я жил, жив и буду жить… Так решил. Так хочу… Потому, что моя реальность сильнее вашей карусели условностей.

Глава 43

— Договорись о встрече с Локи, — бросил Корн, проходя мимо секретаря. — В любое удобное ему время.

— Не думаю, что смогу, — поправив пальцем очки на переносице, сообщил молодой человек, разбиравший в кабинете бумаги. Маленькая черная бородка, тонкие усики и сросшиеся на переносье брови делали его похожим на Мефистофеля. Он и имя имел подходящее — Люцер.

— Это еще почему? — Корн затормозил на пороге.

— Локи никого не желает видеть.

— Я тоже не хотел встречаться с Велесом, но его Лора меня все-таки достала.

— Она и Локи достанет, если потребуется, — усмехнулся секретарь.

— А тебе что мешает?

— Главным образом, отсутствие ног, произрастающих от ушей, внушительного бюста, наивного взгляда и голоса-щебетунчика.

— С удовольствием устрою тебе все эти прелести для пользы дела, — пообещал, стоя в дверях, Корн. — Если хочешь сохранить прежний вид, советую постараться.

— С Локи невозможно разговаривать. Он всех ненавидит, — Люцер заерзал на стуле. — А помощница его, Севинч, еще хуже….

— Это ее ты собрался обольщать ногами и бюстом?

— Ее можно обольстить только предложением руки и сердца или шелестом наличных.

— Руку и сердце можешь оставить при себе, — проворчал Корн. — Попробуй ограничиться легким флиртом. Не поможет — возьмешь в сейфе пару сотен для шуршания. Только не забудь внести их в представительские расходы, не хватало еще платить налоги со взяток чужим секретаршам.

— Она не секретарша, она И.О., — сообщил Люцер. — Стал бы Локи работать с такой идиоткой.

— Ну, работает же, — пожал плечами Корн.

— Ага, работает! — усмехнулся Люцер. — Плетет втихаря какие-то интриги, а Севинч от звонков отбивается, чтобы посетители на гадостях сосредоточиться не мешали.

— Какие интриги? — насторожился Корн. — Откуда ты знаешь?

— Да весь город знает. Как Илка пропала, так сразу и началось.

— Считай, что я из другого города. Кто такая Илка, что там у них началось и при чем здесь Черный Локи со своими интригами?

— Илка — это его настоящая секретарша, та, что была до Севинч. Пока Локи по миру ходил, она здесь все хозяйство вела. Стерва, между прочим. Хуже Локи. А потом у них рокировочка вышла — Илка пропала, Локи нарисовался.

— Илка, Илка… что-то знакомое. Я ее знаю?

— Наверно. Блондиночка такая симпатичная с чернющими глазами. Года два, как на Волшебницу сдала. Про нее в свое время много болтали, потому чтоона Чародея не на Земле отрабатывала, а в коллегии Высшего.

— С чего бы такие привилегии?

— Так они с Инсилаем близнецы, и Чародеев одновременно получили. Чтобы они во время практики не спелись, их разделили. Илку — в коллегию, Илая — на Землю.

— И здесь без этого негодяя не обошлось! — с досадой воскликнул маг. — Ладно, с Локи что?

— Вернулся из Запределья на взводе, пообещал со всеми разобраться, снял со счета почти десять миллионов и захлопнулся в своей раковине.

— А интриги при чем?

— А чем ему в его раковине еще заниматься? Это же Черный Локи! Не завидую я тем, кто ему на хвост соли насыпал. Если он обещал разобраться — мало не покажется. А им ведь еще и этика заинтересовалась. Говорят, его Элрой лично допрашивал.

— Он с Великолепным судится, — машинально сказал маг, сосредоточившись на хвосте и анонимном послании.