Юлия, или Новая Элоиза - Жан-Жак Руссо

Я с восторгом принялся осматривать этот преображенный садик и нигде не нашел ни экзотической растительности, ни индийских плодов, а лишь местные растения, но расположенные в таком сочетании, что они производили наиболее веселое и приятное впечатление. Зеленый низкий газон, расстилавшийся плотным ковром, был перемешан с богородичной травкой, бальзамином, тимьяном, душицей и другими благоухающими травами. Тут блистало красой множество полевых цветов, и среди них глаз с удовольствием различал некоторые садовые цветы, казалось, естественно выросшие среди полевых. Время от времени надо мною смыкалась тесная сень ветвей, непроницаемая для лучей солнца, как в лесной чаще; навесы эти образованы были из самых гибких деревьев, ветви коих пригнули к земле, и искусство садовода заставило их пустить корни, подобно тому, как это происходит естественно с ветвями манглии в Америке. В самых открытых местах я увидел разбросанные в беспорядке, без всякой симметрии, густые кусты роз, малины, смородины, целые заросли сирени, орешника, бузины, жасмина, дрока, трилистника, украшавшие землю и придававшие ей вид первозданной целины. Я бродил по извилистым кривым дорожкам, окаймленным этими цветущими кущами, под сенью красивых гирлянд плюща, дикого винограда, хмеля, повилики, брионии, ломоноса и других вьющихся растений, среди коих удостаивали переплетать свои ветви жимолость и жасмин. Сии гирлянды, казалось, небрежно переброшенные с одного дерева на другое, как мне не раз случалось видеть в лесах, образовывали над нашими головами нечто вроде драпировок, защищавших нас от солнца; под ногами у нас было сухо, и так удобно и приятно было ступать по мягкому мху, не утопая в песке, не путаясь в траве, не задевая за сучковатые побеги. И лишь тогда я обнаружил с некоторым удивлением, что пышные зеленые балдахины, издали производившие столь внушительное впечатление, образованы из вьющихся паразитических растений, кои обвивали стволы деревьев, окружали их макушки густолиственным венцом и отбрасывали к их подножию тень и прохладу. Я даже заметил, что благодаря довольно простым приспособлениям некоторые из этих растений пускали корни в самих стволах деревьев и поэтому проделывали путь короче, зато дальше простирали гирлянды. Вы, конечно, понимаете, что подобные заросли далеко не благоприятствуют плодовым деревьям, но этот уголок — единственный во всем имении, где полезным пожертвовали ради приятного, а на всех остальных землях так тщательно ухаживают за ягодными кустами и плодовыми деревьями, что и без этого сада фруктов и ягод здесь собирают достаточно — еще больше, чем прежде. Вспомните, как радостно бывает, когда найдешь в лесу плод дикой яблоньки или груши и освежишься им, и вы поймете, с каким удовольствием находят в этой искусственной пустыне отменные зрелые плоды, хотя они попадаются лишь изредка и с виду совсем неказисты. Но оттого, что приходится разыскивать и выбирать, удовольствие лишь увеличивается.

Вдоль всех этих узких дорожек текли, а кое-где и пересекали их, прозрачные светлые ключи, то пробегавшие почти незаметными струйками между травами и цветами, то сливавшиеся в ручейки побольше, протекая по чистенькой и пестрой гальке, отчего они казались еще милее. Кое-где били из земли и бурлили родники, а местами, в более глубоких каналах, в спокойных, тихих ручьях четко отражались окружающие предметы… «Я теперь вас понимаю, — сказал я Юлии, — но все эти воды, которые я здесь повсюду вижу…» — «Они взяты вон оттуда, — промолвила Юлия, указывая в ту сторону, где была разбита площадка в саду Вольмаров. — Мы воспользовались тем самым ручьем, который дает столь дорого стоящую воду для фонтана — красы наших цветников, хотя никого он не интересует. Господин де Вольмар не хочет разрушать фонтан из уважения к моему отцу, приказавшему его устроить; но с каким удовольствием мы ежедневно приходим сюда полюбоваться, как бежит здесь вода, на которую мы и не смотрим в нашем большом саду. Фонтан бьет для посторонних, ручей течет для нас. Правда, я присоединила к нему воду из общественного водоема, которая стекала в озеро, но на пути пересекала большую дорогу, размывала ее, в ущерб прохожим, и всем решительно причиняла вред. Ручей этот, бежавший меж двумя рядами ветел, делал излучину, подходившую к моему садику; я замкнула ее в моем владении, и вода стала протекать через него окольными путями.

Я увидела, что все дело в том, чтобы расходовать воду бережно, разбивая ручеек на извилистые рукава, а местами соединяя их, насколько возможно уменьшать скат, дабы замедлить течение, и кое-где устраивать маленькие водопады, радующие слух своим журчанием. Ложе ручья покрыто слоем глины, на который насыпан слой озерного гравия с вершок толщиной, а по нему разбросаны ракушки. Рукава ручья кое-где пробегают в канавках под широкими черепицами, покрытыми сверху землей и дерном, и по выходе из-под них образуют искусственные ключи. При помощи сифонов воду поднимают на возвышенные места, откуда она стекает бурливыми ручейками. Земля, которую освежали и увлажняли таким способом, давала все новые и новые цветы, всегда была покрыта зеленой прекрасной травой».

Чем дольше я бродил по столь прелестному убежищу, тем сильнее становилось восхитительное ощущение, овладевшее мною, когда я вошел сюда. Меня одолевало любопытство, мне гораздо больше хотелось глядеть на то, что окружало меня, чем разбираться в своих впечатлениях, мне так приятно было созерцать эту очаровательную картину, не утруждая себя никакими размышлениями. Однако г-жа де Вольмар отвлекла меня от моих мечтаний, — взяв меня под руку, она сказала: «Вы видите здесь лишь мир растительный и неодушевленный, но что бы мы с ним ни сделали, он всегда будет вызывать у нас печальное чувство одиночества. Пойдемте посмотрим на него там, где он полон жизни и воодушевления, там, где он пленяет изменчивой прелестью, иной в каждое мгновение дня». — «Вы наводите меня на некую мысль, — ответил я. — Недаром же я слышу шумное и разноголосое щебетанье, а между тем птиц вокруг вижу довольно мало. Наверное, у вас тут устроена вольера». — «Вы угадали, — ответила Юлия. — Подойдите же к ней». Я еще не решился высказать свое мнение о вольерах, но мне было как-то неприятно думать, что здесь имеется вольера, — мне казалось, что она совсем не соответствует всему остальному, в этом приюте.

По тропе, делавшей множество поворотов, мы спустились в низинку, где все воды, кои орошают сад, сливаются в красивый ручей, протекающий меж двух рядов старых ветел, которые тут, как видно, усердно подстригались. Их облысевшие кроны и дуплистые верхушки стволов образовали своего рода вазы, откуда благодаря искусству садовода, о коем я упоминал, вздымались ветви жимолости, — одни из них, переплетаясь, обвивали все дерево, а другие изящно склонялись к берегу ручья. Почти в самом конце ложбинки устроен, окруженный водяными травами и тростником, небольшой водоем, где утоляют жажду обитатели вольеры; он служит также водохранилищем — это последнее место, где задерживается столь драгоценная и бережно хранимая влага.

За водоемом находилась площадка, заканчивавшаяся пригорком, густо засаженным всякого рода деревцами, — самые маленькие росли вверху, а чем ближе к подножию, тем деревья были выше, так что уровень древесных вершин был почти горизонтальный, — во всяком случае, видно было, что когда-нибудь он будет таковым. Спереди росло с десяток молодых деревьев, обещавших со временем стать весьма высокими, — вязы, бук, ясень, белая акация. Роща, покрывавшая этот пригорок, как раз и служила приютом множеству птиц, чье щебетанье я слышал издали; они ютились под тенистой листвой, словно под большим зонтом, порхали, перелетали с места на место, пели, дрались, словно не замечали нас. Лишь очень немногие из них улетели, когда мы приблизились. Согласно предвзятому своему представлению, я решил, что они заперты в клетку, но, подходя к водоему, увидел, как несколько птиц опустились на землю и побежали по короткой аллейке, что разделяет площадку надвое и ведет от вольеры к водопою. Обогнув водоем, г-н де Вольмар достал из кармана и разбросал по аллейке две-три пригоршни корму, состоявшего из различных зерен, и лишь только он отошел, птицы слетелись и принялись клевать зерна так же спокойно, как куры, — видно было, что они к такому обхождению привыкли. «Вот прелесть! — воскликнул я. — Слово «вольера» в ваших устах удивило меня, но теперь мне все понятно. Вы хотите иметь тут гостей, а не пленников». — «А кого вы называете гостями? — спросила Юлия. — Мы сами у них в гостях. Они здесь хозяева, и мы им платим дань за то, что они иногда терпят нас здесь». — «Отлично, — заметил я, — но каким же образом пернатые хозяева завладели этим местом? Как удалось собрать здесь столько крылатых обитателей? Никогда не слышал я о подобных опытах и никогда бы не поверил, что они могут быть успешны, если бы перед глазами у меня не было разительного доказательства».