Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г. - Владимир Брюханов

Но было не только это: «После решения Соловьева мы приняли меры для безопасности партии и организации. Под предлогом предполагающихся повальных обысков мы старались выпроводить нелегальных людей из Петербурга и подготовить остающихся. Таким образом тайна была сохранена до 2 апреля. Яд Соловьеву я достать не успел; он сам его добыл, но откуда, не знаю»[771] — показывал Александр Михайлов на следствии почти через два года.

Он же в одном из писем: «Выслеживал для Соловьева папашу [т. е. Александра II]. Совершил репетицию, предварительно прошедши так, как потом прошел Соловьев».[772]

Итак, 1 апреля 1879 года, Светлое Воскресенье — Д.А. Милютин: «Давнишний обычай христосования с государем у заутрени отжил свой век. Когда все съезжались во дворец, к общему удивлению, объявлено было, что государь христосоваться не будет. Многие озадачены и недовольны. Тем не менее почти вовсе уже и не христосовались между собой.

В течение дня по городу ходили слухи о том, будто бы ночью ожидали каких-то беспорядков. В действительности же только найдены были в разных местах ночью новые противуправительственные печатные воззвания»[773] — явно не все осведомленные удерживали язык за зубами!

2 апреля — А.Д. Михайлов: «Последнюю ночь Соловьев ночевал у меня и в утро 2-го мы с ним отправились».[774]

Н.А. Морозов: «Я нежно простился с ним у Михайлова и отказался итти смотреть, как он будет погибать вместе с императором. Я остался в квартире присяжного поверенного Корша, куда обещал притти Михайлов, чтобы сообщить мне подробности, и, действительно, он прибежал часа через два и рассказал мне, что Соловьев пять раз выстрелил в императора, но промахнулся и был тут же схвачен».[775]

А.Д. Михайлов: «я ему дал знак, что царь вышел, и присутствовал при совершении выстрелов. Царь упал и пополз на четвереньках».[776]

Стилизованное официозное описание: «На расстоянии двух-трех шагов Соловьев стал стрелять. Царь, уже до выстрелов что-то заподозривший, бросился зигзагами к Главному штабу. Он запутался в полах шинели и упал. Соловьева схватили. Он еще успел выстрелом ранить одного из нападавших и раскусить орех с ядом. Но яд оказался выдохшимся и не подействовал».[777]

Генерал Н. Литвинов про арестованного Соловьева: «Волосы его были всклочены, лицо бледное и истомленное, глаза несколько мутны. Его перед тем только что рвало, благодаря рвотным средствам. В него влили несколько противоядий, и они, конечно, произвели действие, совсем не подкрепляющее силы. Подле него на полу стояла умывальная чашка с порядочным количеством блевоты…».[778]

Д.А. Милютин: «Опять покушение на жизнь государя! Утром, когда я только что встал и оделся, дежурный фельдфебель вошел сказать мне, что желает видеть меня полковник кн[язь] Трубецкой, чтобы передать что-то важное о случившемся с государем. Вышед поспешо в приемную, я увидел кн. Александра Васильевича Трубецкого, только что приехавшего из Ташкента, который в молодости был блестящим кавалергардским офицером, потом мужем знаменитой Тальони, консулом в Марсели, а затем впал в долги, в нищету и нашел снова пристанище в военной службе, в Туркестанском крае. Он рассказал мне, что был очевидцем, как во время прогулки государя, близ Певческого моста, шедший навстречу ему неизвестный человек сделал из револьвера несколько выстрелов и немедленно был схвачен; что государь остался невридим и, сев в первый попавшийся экипаж, доехал до дворца. Пораженный таким известием, я немедленно поехал во дворец, где нашел уже нескольких министров, в том числе кн. Горчакова, Валуева, Дрентельна; вслед за тем постепенно съехались и другие. /…/ Государь приказал нам сегодня же собраться и составить предположение об учреждении в обеих столицах и других больших городах временных военных генерал-губернаторов, с применением правил военного положения».[779]

Мы не имеем данных, чтобы утверждать, что князь А.В. Трубецкой был связан с террористами. Но каково совпадение с эпизодом в день покушения на Мезенцова! И личность посетителя сама по себе крайне подозрительна!

6 и 7 апреля в «Московских ведомостях» Катков призывает к установлению диктатуры.[780] К нему присоединяется в мае А.А. Киреев — некогда адъютант, затем приближенный великого князя Константина Николаевича, но одновременно теперь — один из ближайших единомышленников Каткова. Киреев подает императору записку с характерным названием: «Избавимся ли мы от нигилизма?», также призывающую к диктатуре.[781]

7 апреля, суббота — Милютин: «В городе только и разговоров, что о преступных замыслах, о новых будто бы попытках против служащих лиц, о бесчисленных арестах. Как будто самый воздух пропитан зловредными ожиданиями чего-то тревожного. Ходят самые неправдоподобные слухи и выдумки. Высшая полиция встревожена получаемыми секретными предостережениями. Одновременно в Москве и здесь были намеки на то, что злоумышленники, видя неудачу одиночных покушений, намереваются произвести новую попытку уже «скопом». Поэтому в прошлую ночь приняты были чрезвычайные меры по войскам петербургского гарнизона. В разных местах города секретно расположены части войск; полки удержаны в казармах. Сегодня подписан приказ о назначении временных генерал-губернаторов в Петербург (Гурко), Харьков (Лорис-Меликов) и Одессу (Тотлебен).

Вчера государь показывал мне пальто, которое было на нем 2-го апреля; оказывается, что оно было прострелено; на ноге государя заметно пятно в том месте, где по-видимому ударила пуля, не пробив, однако, сапога».[782]

В целом же революционеры произвели грандиозное впечатление на публику. 17 апреля в письме к А.А. Фету Л.Н. Толстой выражал характерное мнение, совпадающее и с нашим собственным: «Как правы мужики и вы, что стреляют господа, и хоть не за то, что отняли, а потому, что отняли мужиков».[783]

Полная беспомощность полиции, позволившей в упор расстреливать царя, так же производила впечатление. С другой стороны, а что они могли поделать? Лишь только «в мае 1879 года объявляется указ о вооружении полиции револьверами».[784]

Соловьева повесили 28 мая 1879 года.

Мы же завершим описание этой эпопеи на том, что произошло с Александром Михайловым где-то на рубеже апреля и мая — посредине почти двухмесячного интервала между покушением Соловьева и его казнью.

Слово Льву Тихомирову: «Вскоре после покушения Соловьева на жизнь Александра II, /…/ швейцар квартиры, где проживал А.Д. [Михайлов], сделал на него донос (благодаря бестактности одного товарища А.Д.), вследствие чего за ним началось слежение. А.Д. очень скоро заметил это, тем более, что знал в лицо шпиона, которого к нему приставили. Но А.Д. жил под прекрасным, подлинным, хотя и чужим видом; он знал, что ничего особенного за ним полиция заметить не могла. Поэтому, хотя он и решился съехать с квартиры, с тем, чтобы потом поселиться под другим видом, но в то же время он считал совершенно излишним сбежать, так сказать, со скандалом. Намерения арестовать его он со стороны полиции не предполагал. Таким образом, он самым благородным манером собрал пожитки, нанял извозчика и отправился на вокзал. Оказалось, что шпион поехал следом за ним. Это немного обеспокоило А.Д., но он все-таки ограничился тем, что из предосторожности отдал на вокзале товарищу (бывшему там согласно условию) разные бумаги и деньги. Разумеется, это было сделано осторожно, в темном закоулке. Сам же А.Д. отправился все-таки брать билет и сдавать багаж. Между тем, вокзал начал принимать очень зловещий вид. Появилось несколько шпионов; они, видимо, стерегли А.Д., ожидая чего-то. Он все это наблюдал, сохраняя, однако, замечательно спокойный вид, так что шпионы, очевидно, оставались в полной уверенности, что он ничего не замечает. Когда А.Д. сел в вагон, один шпион остался у вагона, а другой подошел и сказал что-то жандарму. А.Д. быстро и незаметно перешел в другой вагон (дело было ночью). Между тем на платформе вдруг появился сам Кириллов, начальник канцелярии III Отделения. Кириллов, начинавший свою карьеру простым шпионом, в это время был уже генерал и очень стар, но любил в особенных случаях лично руководить человеческой травлей. Появление его, как А.Д. прекрасно знал, всегда означало неизбежный арест. Нужно было спасаться. А.Д. вышел на площадку вагона и стал в густой тени, а Кириллов что-то сказал своим шпионам; вероятно, приказал арестовать. Но те тут только заметили, что А.Д. исчез. Началась беготня. Один прошел весь поезд из конца в конец, имея наивность даже звать А.Д., вероятно в расчете, что он себя нечаянно чем-нибудь выдаст. Между тем пробил третий звонок. Кириллов, очевидно, получил от шпионов ручательство, что А.Д. должен находиться в поезде, хотя и неизвестно где. Два шпиона вскочили в вагон, надеясь на ходу хорошенько осмотреть вагоны, а А.Д., как только поезд тронулся, соскочил со ступенек вагона и через двор вышел на улицу. От шпионов в пути была прислана Кириллову телеграмма с известием об отсутствии А.Д., а в Москве, немедленно по прибытии поезда, был заарестован его багаж. В чемодане между прочим нашли прекрасный револьвер Смита и Вессона, а также стилет. Этим и ограничилась добыча Кирилловской экспедиции».[785]