Полное собрание творений - Старец Иосиф Исихаст

сказать, что бес воюет с подвижниками искусно. И когда он видит, что монах, подвизаясь, бежит с великой стремительностью и пылом и что у него нет наставника, тогда злой бес, тайно следуя за ним, нападает на него. И, скрывая свои ловушки, толкает его вперед. А подвижник, не подозревая, что враг рядом с ним, бежит безрассудно, постясь, совершая бдение и молясь. А бес полностью отсекает у него аппетит. И тот уже не желает ничего, даже будь перед ним самые лучшие кушанья.

Также бес позволяет ему свободно совершать бдение, так что монах начинает думать, что уже достиг бесстрастия и может жить и без пищи. И когда бес увидит, что он дошел до предела, тогда оставляет подвижника, и тот падает. Ибо, не имея высоко поднимающих крыльев созерцания, [необходимых,] чтобы возвыситься и, [как прежде,] владеть своим телом[461], он ползает понизу, как змея. Ведь тогда, когда он думает, что перешел с земли на Небеса, он, не заметив того, внезапно оказывается без оружия в открытом море. Ибо тело, которое должно крепко держать оружие и воевать, из-за чрезвычайного голода истощилось и изнемогло. И вот тогда

кровожадный дракон, радуясь и веселясь, стремительно нападает на этого несчастного монаха, таща за собой и тысячи других лукавых духов. И они совершенно топят его, если он сразу не разыщет опытного наставника-практика. И в таких обстоятельствах он ввергнул многих подвижников в различные греховные постыдные страсти. Ведь эту, [блудную,] страсть бесы разжигают более других страстей, когда тело истощится и изнеможет.

Если же этот подвижник имеет острый ум и подвизается рассудительно, наблюдая, как бы не упасть вперед[462], то бес его оставляет. А когда бес увидит, что его пыл и большая ревность угасают, и устремленность понемногу уменьшается, и подвижник начинает нерадеть, тогда бес снова появляется и тянет его назад, чтобы ввергнуть в безразличие, и тот оставил бы все [подвиги] и снова стал рабом бесов.

Потому-то эта борьба — двойная. И монах должен или иметь наставника, подвизающегося в таком же делании и творить совершенное послушание, совершенно отсекая свою волю, или, если он один, остерегаться крайностей и идти по среднему пути. Не должен уклоняться ни вправо ни влево. И пусть хорошо знает, что только когда он получит высоко поднимающие крылья созерцания, тогда по мере этой Божественной благодати и тело [его] будет переносить немощи. Тогда тело, будучи тленным, хотя и подвергается частым изменениям, немоществует и изнемогает, однако ум, имея другие, небесные и вышеестественные крылья, летает высоко, и его не заботит тяжесть тела, но он поднимает его, сколь бы немощным оно ни было. Поэтому и многие святые, имеющие эту благодать, прожили много лет без хлеба и [другой] еды и довольствовались только Святым Причастием Пречистого Тела и Крови Господа.

Однако, поскольку святые отцы не учат нас не есть совсем, поэтому если и эту благодать мы получим и узнаем, что можем жить и без пищи на самом деле, а не в мечтах, то и тогда мы должны есть и сыр, и яйца, и молоко, и рыбу, если это у нас окажется. [Мы должны вкушать] понемногу всё из того, что нам разрешает устав монашеского звания, — для двух целей. Во-первых, чтобы мы сокрушали корень самомнения и гордости, попирая всякое мудрование, возносящееся против Бога, а во-вторых, чтобы мы выглядели как все, чтобы никто не знал нашего делания пред Богом и чтобы [таким образом] мы избежали человеческой славы и похвал. А еще для того, чтобы мы не думали, что эта малая еда, со знанием и рассуждением употребляемая, лишает нас Божией благодати; не думали, что благодаря посту мы имели бы большую благодать. Нет. Ведь Бог не смотрит на количество наших подвигов, а испытывает цель и рассуждение, с которыми мы их совершаем, и соответственно изливает Свое благо, великую и богатую милость. Емуже подобает всякая слава, честь и поклонение всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь!

О ТРЕХ СОСТОЯНИЯХ ЕСТЕСТВА

через которые восходит и нисходит человек: естественном, противоестественном и вышеестественном.

И о трех видах Божией благодати, которую человек может получить, понуждая человеческое естество: очищающей, просвещающей и приводящей к совершенству

Итак, послушай, чадо, и о трех состояниях естества, через которые восходит и нисходит человек. Следует сказать, что естественное состояние человека, после того как мы преступили заповедь Божию и отпали от рая, — это [соблюдение] божественного закона, который был нам письменно дан после того изгнания. И всякий человек должен, если желает своего спасения, понуждать себя и воевать со страстями, нанося удары и сопротивляясь, нападая и защищаясь, побеждая и терпя поражения. И вообще, должен бороться, чтобы стоять в [пределах] божественных законов естества.

И когда мы не преступаем божественный закон, данный нам в Святом Писании, и если мы не блудники, убийцы, воры, обидчики, лжецы, гордецы, клеветники, тщеславные, чревоугодники, многостяжатели, сребролюбцы, завистники, оскорбители, хулители, гневливые, укорители, лицемеры и тому подобное, — тогда мы пребываем в естественном состоянии после случившегося в раю преступления.

А противоестественное состояние — у того, кто преступил божественный закон и, как скот, уподобился бессловесным, у которых нет закона. И о нем говорит пророк:

«Человек, в чести сый, не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им»[463]. Так вот, если тот, кто живет, преступая божественный закон и валяясь в различных грехах, то такой пребывает в противоестественном состоянии.

А вышеестественное состояние — это бесстрастие, которое было у Адама, прежде чем он преступил заповедь Божию и отпал от этой Божественной благодати и незлобия.

Вот, чадо, таковы три состояния, через которые мы, если преуспеваем, то восходим от противоестественного к вышеестественному. А если живем в бесчувствии, не радея о нашем спасении, тогда мы пасем свиней и пытаемся насытиться рожками, как блудный сын.

А три вида Божественной благодати, которую может получить человеческое естество, когда у человека доброе намерение и он понуждает себя, таковы: благодать очищающая, просвещающая и приводящая к совершенству.

И когда человек сначала кается