Мастер возвращений (сборник) - Кристин Раш

Все прочие сидели как можно дальше от Лизы, как будто ее безумие было заразным.

Однако Ричард остался неподалеку от нее. При всех ее хитроумных способах убийств и ошибках она была такой, какой следовало быть убийце. Человеком, у которого имелась причина для совершенного, и причина веская. Личная причина. Важная. Нечто такое, что для нее было вопросом жизни и смерти. Поэтому и действовала она столь отчаянно.

Он больше не задавал ей вопросов. Отец Сьюзен может вывезти их всех на разных кораблях. А Лиза где-нибудь предстанет перед судом. Но не для всех это станет счастливым избавлением. Капитан потеряет работу. Кармайкл вернется туда, куда явно не хотела возвращаться. А Ричард уже не сможет добраться до Ансари.

Не говоря уже о тех, кто погиб. Их семьи уже никогда не будут прежними.

Он подошел к Анне Марии Девлин. Красивая женщина. Или была бы такой, если бы не стала депрессивным алкоголиком. Сейчас она была трезва, но Ричард видел тенденцию. Она из тех людей, кто не хочет меняться, потому что не видит в этом смысла. Кроме того, меняться тяжело. И это с каждым днем становилось для него все яснее.

Корабли прилетели через пятнадцать часов, а не восемнадцать. Всем предложили лететь дальше, на выбор. Едва Хансейкер понял, кто такой отец Кармайкл — а он действительно оказался весьма влиятельным и безобразно богатым, — он намекнул на причиненный курорту ущерб и в какое неловкое положение вице-адмирал попадет, если всплывет, что на жизнь его дочери покушались. А когда этот намек не сработал, Хансейкер добавил, что всем будет очень неприятно узнать, что дочь адмирала была в бегах, когда это происходило.

За молчание Хансейкер получил щедрые откупные, которых хватило бы на обновление всего-курорта. И эта мысль ему понравилась.

Он захотел сделать свое заведение как можно более неуязвимым. Потому что подобная ситуация повториться не должна. Никогда.

Айликов не улетел вместе с остальными. Давать показания в суде он тоже отказался, хотя его и очень уговаривали. Теперь он сидел в баре и смотрел, как напивается Анна Мария — это стоило видеть. Несчастным он не выглядел, но и счастливым тоже. Он ждал следующего корабля, чтобы улететь отсюда. Но было ясно, что он и сам не знает куда.

А Хансейкер все думал. Станция — это замкнутый мирок. Формально, любые происшествия здесь подпадают под юрисдикцию системы Коммонс, но никаких судебных преследований никогда не бывало.

Хансейкер не знал, что бы он стал делать, не окажись рядом Айликова. Тот не был силачом и не выглядел крутым. Но у него имелся опыт.

И он сделал все необходимое, чтобы сохранить мир и спокойствие.

«Тебе надо было просто вышвырнуть его за борт через шлюз».

Хансейкер никого бы не смог вышвырнуть через шлюз. Никогда. Но вот заплатить кое-кому, чтобы тот все это проделал, пока он сам смотрит в сторону, — на это он бы согласился. Разумеется, такое согласие в данных обстоятельствах не сработало бы. Зато могло очень даже пригодиться в будущем.

И если Хансейкер чему и научился за свою жизнь, так это тому, что лучше быть ко всему готовым заранее.

Будь он готов, ничего этого не случилось бы.

Двери запирались бы, как положено, панели управления были бы современными, а все номера — чистыми и готовыми принять постояльцев.

Если бы да кабы…

Но он ни о чем жалеть не станет. А будет жить дальше.

Он расправил плечи и вошел в бар. Замер на краткий ревнивый момент, когда увидел, как близко от Анны Марии сидит Айликов. Потом увидел отвращение на лице Ричарда и понял, что она никогда его не заинтересует.

И тогда Хансейкер сел за их столик и предложил Ричарду работу.

И не удивился, когда Ричард сказал «да».

НЕВОЗМОЖНЫЕ

Kristine Kathryn Rusch. The Impossibles. 2011.

Будильник, шесть утра. По земному времени. Вся чертова база живет по земному времени. Несколько секунд, чтобы протереть сонные глаза, вывалиться из кровати и удариться коленями о стенку — и так каждое утро со дня окончания Юридической школы.

Ну да, она была не лучшей в своем потоке. Ладно, двадцать пятой. Но и не в хвосте, даже не в середке. Ближе к лучшим. И неважно, что закончила она Юридическую школу Альянса, куда поступить труднее, чем в любой университет на Земле или на Луне. Труднее, чем в Гарвард, Оксфорд или Юридическую академию в Армстронге. Каждый год в Юридическую школу Альянса принимают всего двести студентов, и лишь сто заканчивают ее три года спустя.

Это все ничего не значит. Надо было попасть в первую двадцатку. И Керри не хватило всего пяти шагов до гарантированного найма.

Вот об этом она и думала каждое утро, стукаясь коленями о стенку. А потом начинала гадать, где именно прокололась. Что это было — оценка в девяносто баллов на экзамене по контрактам в конце второго курса? Или эссе по курсу «Договоры Земного альянса», которое ей пришлось переделывать пять раз? Или вечеринка, после которой она не выспалась перед экзаменом по гражданскому праву, и старик Скотт срезал ей два балла за медлительность в ответах?

Или она облажалась на какой-то мелочи — не вызвалась добровольцем в консультанты по аренде жилья или не участвовала в учебных судебных процессах каждый семестр?

Она этого не знала… а ей почему-то было важно знать. Впрочем, ее семья была счастлива — ведь она стала адвокатом в престижной системе Мультицивилизационного трибунала. Но работа оказалась не столь замечательной, как это громкое название. Люди за пределами базы, единственной базы, почти целиком отданной Межвидовому суду Первого округа, не знали, насколько это место безобразно. Когда она прибыла сюда почти два года назад, оно ее шокировало.

Оно повергало в ужас всех свежеиспеченных адвокатов, прибывающих сюда впервые. И все они начинали гадать: что именно привело их сюда? Что они такого сделали? Или чего не сделали?

При поступлении в Школу можно было в договоре отметить галочкой пункт: «Заем на обучение будет выплачен полностью, если студент после окончания добровольно согласится пройти стажировку на государственной службе».

Этот пункт отметили все. Потому что если выпускника принимала на работу юридическая фирма, то она же и погашала заем, и в любом случае платить ничего не придется.

Вот только на работу ее не приняли. Когда она поступала, ей никто не сказал, что фирмы берут на работу лишь двадцать выпускников из каждого класса. Подразумевалось — когда ей дали тот проклятый бланк заявления, — что все выпускники школы получают работу.

И это было правдой, если смотреть с чисто юридической точки зрения.