Мир лабиринта и костей (СИ) - "mikki host"

— Знаю, — тяжело дыша, ответил Энцелад.

— В смысле, очень-очень больно. Я сделаю всё, что в моих силах, но на мгновенное лечение не рассчитывай.

Энцелад слабо кивнул головой и сжал зубы, когда пальцы Стефана легли на кость, торчавшую из живота. Клаудия против воли зажмурилась, а после услышала, с каким отвратительным чавкающим звуком Стефан достал кость и отбросил её. Энцелад даже звука не издал. Но когда одна ладонь мага легла на живот, а другая — на спину, точно там, где торчала кость, и магия сорвалась с пальцем, Энцелад прошипел ругательство. Затем вспыхнула магия, бронзовыми нитями опутывающая раны, будто сшивая их, и на этот раз Энцелад заорал от боли.

Кровь сочилась из-под пальцев Стефана, Энцелад хрипло, прерывисто дышал, и с каждым мгновением делал это всё реже. Магия медленно, слишком медленно проникала внутрь.

Клаудия сделала один шаг назад.

«Только не снова, пожалуйста, нет…»

В прошлый раз Магнус успел отразить удар Гасион до того, как та убила бы Пайпер, и поплатился за это жизнью.

В этот раз Энцелад успел убить тварь, схватившую Клаудию, до того, как она растерзала её, и в итоге сам подставился. Пусть даже магия Стефана медленно останавливала кровь и, кажется, облегчала боль Энцелада, это и впрямь было лишь временной мерой. Без помощи настоящего целителя, без стабильной магии у Энцелада было слишком мало шансов.

Клаудия думала, что ей будет всё равно, но это не так. Она боялась даже сильнее, чем когда твари неожиданно напали или гнались за ними. Боялась, что из-за нелепой случайности, нестабильной магии и ослабленного состояния Стефана Энцелад умрёт.

Умрёт из-за неё.

Глава 22. И тени башен пали вниз

Киллиан совершенно не разобрался в том, что ему рассказала Стелла. Её объяснения были сумбурными, быстрыми и неточными, да и убежала она раньше, чем Киллиан успел хотя бы отреагировать. Зато остался Гилберт, который всё спрашивал, как именно Фортинбрас убил род Лайне во время Вторжения.

Киллиан ничего не смог ему сказать. Лишь пообещал, что расскажет позже, когда Фортинбрас и Николас вернутся вместе с остальным. Гилберт был разочарован и зол, ушёл куда-то, даже не попытавшись надавить на Киллиана, из-за чего тот чувствовал себя просто ужасно.

Он совсем ничего не понимал. Николас свалился, как снег на голову, сказал, что всё вышло из-под контроля и умчался искать других сальваторов, а после вместе с Фортинбрасом открыл портал и ушёл, чтобы найти Клаудию, Джинна, Стефана и Энцелада. Марселин слишком переживала за них, чтобы о чём-либо говорить, а Кит был у целительниц. Осталась только Пайпер, которая почти полчаса стояла на балконе, и Твайла, которая просто боялась выходить за пределы зала совещаний из-за возможности столкнуться с кем-либо. Эйлау тоже ушла — вернулась в Тоноак, напомнив, что и так задержалась. Киллиан предпочёл бы, чтобы она осталась, но не посмел даже сказать об этом. Эйлау всё ещё была ответственна за тысячи фей и была обязана обеспечивать их безопасность, особенно сейчас, когда магия возвращалась, а твари становились всё активнее.

Киллиану тоже следовало принять отчёты магов, укреплявших границы города, и убедиться, что каждый занимается делом. Но вместо этого он продолжал сидеть на месте, будто вот-вот в зал могли войти его советники, послы, лорды и леди, которые продолжили бы тему последней встречи. Вместо того, чтобы вести себя, как король, он думал о Фортинбрасе, сорвавшемся с места, и о Гилберте, который не захотел с ним разговаривать.

Ещё Киллиан думал о Пайпер.

Она была слишком тихой, нервной и, что самое главное, была одна. Ни Николас, ни уж тем более Стелла не сказали, где Джонатан.

Не то чтобы Киллиан так скучал по нему, но его отсутствие настораживало. Настолько, что Киллиан, всё-таки переборов себя, поднялся с места и вышел на балкон, к Пайпер. Она не посмотрела на него, ничего не сказала, никак не дала понять, что заметила его присутствие. Пайпер, вцепившись в балконное ограждение, молча смотрела на городские стены, возвышавшиеся вдалеке. Киллиан остановился рядом, сложил руки на груди и проследил за взглядом Пайпер, но ничего необычного не заметил.

— Что-то чувствуешь? — всё-таки спросил он.

Пайпер медленно наклонила голову, будто прислушивалась к чему-то. Остекленевшие глаза всё ещё смотрели только на городские стены.

— Первая?

— Ваше Величество? — тут же, будто не раздумывая ни секунды, произнесла Пайпер.

Киллиан скрипнул зубами, поняв, что она всего лишь издевается над ним так же, как он — над ней. Пайпер не очень любила, когда её называли Первой, а Киллиан терпеть не мог, когда близкие ему люди обращались к нему со всей официальностью и вежливостью, будто он и впрямь был настоящим королём.

— Так чувствуешь что-то или нет? — едва сдерживая раздражение, повторил Киллиан.

— Магию, — будто нехотя ответила Пайпер. — Много… магии.

— Невероятно. Напомни, пожалуйста, с чего тебя выбрали сальватором?

Лишь мгновением позже, когда взгляд Пайпер изменился, Киллиан понял, что зашёл слишком далеко. Она подняла голову, посмотрела на него и, выдавив смешок, пробормотала:

— Не знаю. Может, если бы не я, он бы не погиб.

В голове Киллиана будто сложилась картина, которой всё это время не хватало несколько кусочков. Нервозность Николаса. Торопливые и беспорядочные объяснения Стеллы. Интерес Гилберта, который, однако, быстро пропал. Тихая Твайла. Поникший Кит, который без лишних возражений пошёл вслед за целительницами в лазарет. Фортинбрас, который, прежде чем позволить Николасу перенести их в другое место, успокаивал Пайпер, ни на кого не обращая внимания.

Отсутствие Джонатана.

Киллиану он не слишком нравился. В основном, конечно, из-за Пайпер, на мнение и решения которой он никак не мог повлиять. Джонатан, однако, был достаточно умён, и если бы не его предвзятое отношение к Фортинбрасу, Киллиан бы сказал, что с ним приятно общаться.

Тем не менее, он был лишь человеком, а люди всегда были слишком хрупкими.

Киллиан не умел подбирать правильные слова. Он даже ничего не мог сказать Жозефине, когда Розалия умерла, лишь молча держал её в своих объятиях. Но то была его родная сестра, которая всегда защищала его, помогала и выслушивала, не осуждала за нежелание оставаться в столице на долгое время и просила привозить подарки из дальних стран. С Пайпер было намного сложнее: с самого начала она была слишком громкой, дерзкой, лезла, куда не следует, и доставляла уйму проблем. Если бы Киллиан мог, он бы выставил её за дворцовые ворота, приказав никогда больше не попадаться ему на глаза.

Но он не мог — из-за Фортинбраса, который любил её, и Гилберта, который принял её у себя во Втором мире. Не мог, потому что именно Пайпер открыла Переход и вытащила остальных из Башни, где они могли погибнуть.

Может, она была громкой, дерзкой, лезла, куда не следует, но, кажется, Киллиану она всё же немного нравилась. Совсем немного.

Поэтому он сделал шаг и, положив ладонь на затылок Пайпер, аккуратно притянул к себе.

— Да будет путь его сквозь лес Мерулы лёгким и необременительным, — тихо, но уверенно произнёс Киллиан. Это были немного изменённые слова молитвы, которую великаны читали, провожая ушедших, но Джонатан не был великаном. Обычно Киллиан ни за что не стал бы менять слова молитвы, тем более ради хрупкого человека, но сделал это, зная, что поступает правильно.

Пайпер не шевелилась минуту, не меньше. Киллиан уже решил, что всё же ошибся, но после почувствовал, как её руки обнимают его. Он вполне мог потерпеть немного. Ради Фортинбраса и даже ради самой Пайпер.

Киллиан был готов стерпеть её слезы, громкие всхлипы и тихие проклятия, даже ругательства, которых он не понимал — должно быть, они звучали на её родном языке. Он даже был готов стерпеть, как Пайпер крепко обнимает его, будто хочет сломать ему позвоночник, но не Силу, вдруг вспыхнувшую так ярко и яростно, что Киллиан отшатнулся назад, на мгновение почувствовав, как его лишили воздуха.