Последние парень и девушка на Земле - Шиван Вивьен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама стала обживать наше новое жилище сразу. И хотя мы с ней не чувствовали себя в нем так, словно это наш дом, во всяком случае я, она сделала немало, чтобы в нем стало уютно. Мало-помалу она заменила все ненужные вещи, которые оставили ей в наследство ее пациенты, на те вещи, которые выбрала сама. Чьему-то старому вязаному пледу пришло на смену покрывало на кровать с ворсом, которое она купила на распродаже в «Маршалсе». Другие вещи мама сделала сама: белый матерчатый чехол для нашего старого дивана или подушки с полосками, на которых были вышиты цветы золотарника и барвинка. Интересно, станет ли такой со временем и моя жизнь, придут ли на смену старым воспоминаниям новые впечатления?
Мама могла бы полностью поменять в нашем новом жилище мебель, потратив на это сумму, которую получил отец – он отдал эти деньги нам, но она старалась не тратить из этих денег ни цента. Они с отцом решили, что все эти деньги пойдут на мое обучение в колледже, чтобы мне не пришлось поступать в Бэрд, если мне этого не захочется.
И я действительно решила отправить заявления в несколько других высших учебных заведений, мысль о поступлении в которые никогда не пришла бы мне в голову, если бы не ярмарка университетов и колледжей, которую ежегодно устраивала моя новая средняя школа. Я пошла на эту ярмарку, потому что мне все равно больше было нечего делать, но в конечном итоге поговорила с несколькими консультантами. Моя жизнь теперь была непривычно белой страницей, и в результате я могла легко вписаться куда угодно. У меня не было лучшей подруги, оставшейся вдали, не было парня, который просил бы меня поселиться поближе, не было уютной спальни в доме моего детства… Все это осталось в прошлом. Однако было и преимущество: программа в местной школе была гораздо сложнее, чем в школе в Эбердине. И я успешно с ней справлялась. Мне все равно было больше нечего делать – только учиться.
Когда я пришла из школы в тот день, мама стояла на линолеумном полу, прислонившись к холодильнику, и говорила по нашему кухонному телефону:
– Хорошо, может, я и приеду. Кили только что пришла из школы. О, Энни, подожди секундочку. – Мама накрыла трубку рукой и прошептала – Хочешь, я узнаю, может ли Морган подойти к телефону?
Мама задавала этот вопрос каждый раз, когда разговаривала с миссис Дорси.
И хотя мне всякий раз хотелось сказать «да», я никогда этого не делала. Если бы Морган хотела поговорить со мной, она бы сделала это уже давно. Она знала номер моего телефона. Более того, она знала, что я пытаюсь с ней связаться. Мне оставалось только ждать, когда она простит меня, если это когда-нибудь произойдет.
Я потеряла счет своим попыткам связаться с Морган, которые предпринимала с тех пор, как она покинула Эбердин. Сначала я посылала ей длинные, сбивчивые сообщения. Я говорила с ней, как будто она была на другом конце линии, вместо того чтобы отправлять свои звонки прямо на ее голосовую почту. Но теперь, много месяцев спустя, я ограничивалась лишь короткими репликами типа «Скучаю по тебе, Морган».
Между тем Элиза и я по-прежнему поддерживали связь. Она совершенно неожиданно прислала мне сообщение где-то в середине сентября. Она хотела знать, как у меня идут дела, завела ли я новых подруг и все в таком духе. Это было больше, чем я заслуживала, и я сразу же подумала, что, может быть, Элиза общается со мной по поручению Морган. Но потом я поняла, что нет. Элиза просто была по-настоящему хорошим человеком, вот и все.
Ей нравилась Флорида, особенно тамошние парни, которые всегда были покрыты загаром. Ей нравилось жить в городе, который был более многонациональным, чем наш. «Тебе следует подумать о том, чтобы уехать учиться в какой-нибудь колледж подальше. Тебе надо пообщаться с людьми другой культуры, понять, что мир куда шире и многообразнее, чем мы думали. Взять хотя бы другую еду – о, мой бог, Кили, я просто балдею от кубинской кухни. Не думаю, что сейчас я смогла бы съесть то пресное жаркое, которое нам готовили по воскресеньям в церкви Святой Анны».
Это было странно. Я всегда считала, что мы с Элизой друзья, но по-настоящему близки мы стали только после того, как она уехала. Наверное, потому, что теперь у нас появилось больше времени друг для друга, поскольку нам больше не приходилось соперничать за внимание Морган.
Не получала я вестей и от Ливая, но это была уже другая история. Он теперь учился в колледже, далеко от Эбердина. Он вообще не появлялся в онлайне, а номер сотового сменил.
Но я часто думала о нем, особенно когда менялась погода. Я представляла, себе, что бы он мог сейчас делать, гадала, нравится ли ему в колледже, вступил ли он в какое-нибудь братство. Не в спортивное, а может быть, в научное. Возможно, он встретил другую девушку, добрее и лучше меня, и она не будет его подставлять, как подставила его я.
Мама закончила разговор с подругой, а потом вдруг крепко обняла меня. Я знала, что у нее болит сердце – оттого, что больно мне, и оттого, что она ничем не может мне помочь.
– Ты слышала, что возведение плотины завершено? – спросила я.
– Да, папа говорил мне об этом, когда звонил.
Отец устроился на работу в одном магазинов хозтоваров. Его взяли типа зазывалой при входе и позволили ему сидеть на табурете. Он кое-что знал практически о каждом из продаваемых товаров, и хозяева решили, что на этом месте он сможет помочь сориентироваться наибольшему количеству потенциальных покупателей. Получив свою первую зарплату, отец пригласил маму на свидание, и она сказала «да». Теперь они раз в неделю вместе ужинали и ходили в кино, на достаточно ранние сеансы, чтобы отец мог отвезти маму на машине в наш таунхаус и она могла заняться своими историями болезни. Это было еще одно обстоятельство, которое вселяло в меня надежду. Мама действительно любила отца, а он ее, и они работали над тем, чтобы восстановить свои отношения. Я же хотела, чтобы и у меня появился такой шанс.
– Мы идем сегодня на ужин, – сообщила мама. – Если хочешь, можешь к нам присоединиться.
Я покачала головой:
– Принесите мне что-нибудь
