Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности - Борис Рыбаков

Выход из кризиса наметился только тогда, когда реальная политическая власть стала все в большей степени переходить от княжеской верхушки к основной части молодого феодального класса — боярству. Новая, вполне прогрессивная еще, феодальная социально-экономическая формация была представлена двумя прослойками господствующего класса: численно небольшой княжеской верхушкой с широко раскинутыми домениальными владениями и большим аппаратом, с одной стороны, и многочисленным боярством с его тысячами вотчин-государств, с другой.

Боярство образовывалось двумя путями: с одной стороны — это родовая и племенная знать, перешедшая на определенном этапе к эксплуатации своих сородичей и соплеменников, а с другой — верхушка княжеской дружины, «смысленные мужи» княжеского окружения. Чем меньше было далеких удачных походов князя, во время которых «дружина его кормяхуся воююще иные страны», тем больший интерес эти мужи проявляли к земле, к селам и живущим в них «людям» — крестьянам.

До тех пор, пока земское боярство (и «протобоярство» из племенной знати) ограничивалось только проживанием в своих периферийных усадьбах-»дворах», оно представляло собой такую же аморфную, рассредоточенную на огромном пространстве массу, как и подчиненное «господам» крестьянство. Относительное единство Руси IX–XI вв. создавалось княжеской властью с ее широко разветвленной системой станов и погостов, заселенных княжескими смердами — пахарями-воинами, кормившими сами себя и всегда готовыми (в отличие от «людей» — обычных крестьян — общинников) к участию в конных походах князя.

Общее развитие производительных сил приводило к росту городов и к созданию новых городских центров. Города, как известно, были средоточием торга и ремесла и пунктами административного управления. К этому совершенно необходимо добавить, что города очень быстро стали своего рода коллективным замком феодалов данной округи» На протяжении почти тысячи лет русское боярство и знатное дворянство располагало двумя точками опоры: периферийной вотчиной с господской усадьбой в ней и двором в городе. Заселение городов боярами, во-первых, приближало боярство к источнику власти, более широкой, чем власть над своими крестьянами, а во-вторых, содействовало появлению боярской корпоративности, облегчало возможность совместных действий. Города стали новыми «узлами прочности» феодального общества.

Прогрессивную роль городов (и увеличения их количества) в конце XI в. отметил тот же летописец-социолог, который укорял князей от имени смысленных бояр. Он ввел упоминание о городах даже в самый заголовок своей летописи: «Временник, еже нарицается летописець рускых князь и како избра бог страну нашу на последнее время и гради почаша быти по местом и о статии. Киева…».

В новых условиях боярство начало борьбу за политическую власть. Одним из первых проявлений ее было приглашение в Киев провинциального князя Святополка в 1093 г. и недоверие к Мономаху, фактически правившему Русью в княжение его отца (1078–1093). Последние бои боярство давало в середине XVIII в., отстаивая правление «верховников».

За эти столетия позиция боярства, крупной земельной знати, бывала и прогрессивной и реакционной, регрессивной. В XII–XIII вв. боярство боролось за власть и в Киеве, и в Новгороде, и в Галиче, и во Владимире Суздальском. Боярство приглашало, «вабило» понравившихся князей, воспитывало юных княжичей, чтобы приручить их, женило князей на боярышнях, воздействовало на право наследования (и сжигало княжеских любовниц, если возникали династические опасения). Стремясь ослабить междоусобные войны, длительно ведшиеся князьями из-за Киева, бояре придумали остроумную систему дуумвирата: в Киев они приглашали одновременно двух князей-соправителей из двух разных, враждующих между собой княжеских линий. На заседаниях боярской думы бояре нередко пытались удержать не в меру пылкого князя от усобицы, а если он проигрывал битву, то боярство изгоняло князя: «Пойди прочь, княже, ты нам еси не надобен…» В острые моменты внешней войны боярство могло применить страшное оружие инерции, так сказать, «вассальную забастовку»: князь со своим войском ждет бояр и их воинов на условленном месте, а рассредоточенные по вотчинам бояре «идучи не идяху».

Князья, разумеется, не оставались в долгу, и боярские головы летели десятками. Боярство в ряде случаев угрожало князьям: когда Святополк Киевский хотел навязать новгородцам своего сына, то ему ответили, что пусть попробует послать его, «аще ли две главе имееть сын твой». А в двоюродного племенника Святополка на улицах Новгорода стреляли из лука. Юрий Долгорукий был отравлен на пиру у киевского боярина; сын его был отравлен тремя киевскими боярами, которых мы знаем поименно. Андрей Боголюбский был убит в результате тщательно подготовленного боярского заговора. Князья искали опору в зарождавшемся дворянстве и в горожанах.

Для того чтобы исторически оценить кровавые эпизоды боярско-княжеского соперничества, необходимо выяснить, была ли у боярства какая-либо политическая программа. Программа была. Она отражена в разных летописях (особенно в киевской летописи Петра Бориславича) и выражена в решениях боярской думы, в «речах» мудрых бояр, являвшихся литературным полемическим приемом.

Сущность программы такова: князь управляет землей при участии боярской думы, имеющей право veto; он заботится о правосудии, о соблюдении законности. Князь защищает землю от врагов, но не должен «ввергать нож» — начинать усобицы; важно соблюдение договоров. Хорош тот князь, который во всем советуется с боярами и заботится о многолюдности своей земли. Нельзя не признать принципы этой программы прогрессивными.

Первым боярским князем в Киеве был Владимир Мономах, приглашенный после смерти Святополка (в котором боярство быстро разочаровалось). Мономах же был идеалом боярского князя и пользовался широкой поддержкой. Память о нем бережно поддерживалась.

К 1130-м годам явно обозначилась неизбежность перехода к новой политической форме. Громоздкая держава от Белого моря до Черного и от бассейна Вислы до Средней Волги была трудноуправляема и неповоротлива. Внутри нее возникло много богатых городов и замкнутых домениальных владений князей боковых ветвей династии. Кроме того, в XII в. все еще ощущались древние рубежи племенных союзов, часто пролегавшие по непроходимым лесным массивам, безлюдным водоразделам и болотам, что содействовало их длительной устойчивости.

Не в результате завещания Ярослава, не в итоге бесчисленных усобиц и не по причине предполагаемого некоторыми захирения Киева (чего не было в действительности) огромная единая Русь постепенно подошла к той поре, которую в отдельной семье назвали бы выделом взрослых сыновей. Наши привычные слова «феодальная раздробленность», «распад Киевской Руси», правильно выражая итоговую сущность процесса, придают неверный оттенок его начальной стадии. Все «распавшееся», все «раздробившееся» эмоционально воспринимается прежде всего как непригодные осколки хорошего целого. Лучше было бы применить выражение «кристаллизация суверенных княжеств». Появление на месте державы Руси полутора десятков княжеств, равных крупному западноевропейскому королевству каждое, было до поры до времени прогрессивным явлением, сказавшимся на бурном расцвете экономики, культуры и общественной мысли всех Русских земель.

Образовавшиеся вновь земли закрепили за собой по выбору местного боярства определенных князей, и в них были созданы свои наследственные династии, что устраняло переход князей из города в город по старшинству. Каждая земля-княжество стала вполне управляемой, т. к. расстояние от столицы до рубежа сократилось по сравнению с Киевской Русью XI в. в 5–10 раз. Местное боярство было кровно заинтересовано в благосостоянии и безопасности своей земли. Большую роль в новых княжествах-королевствах играли города, столицы государств, располагавших правом войны и мира. Единая держава была необходима при становлении феодализма, новая же политическая форма вполне соответствовала условиям полностью сложившегося феодализма.

Историческая заслуга Киевской Руси состояла не только в том, что была впервые создана новая социально-экономическая формация и сотни первобытных племен (славянских, финно-угорских, латышско-литовских) выступили как единое государство, крупнейшее во всей Европе. Киевская Русь за время своего государственного единства успела и сумела создать единую народность. Мы условно называем ее древнерусской народностью, материнской по отношению к украинцам, русским и белорусам, вычленившимся в XIV–XV вв. В Средние века ее выражали прилагательным «русский», «люди руськие», «земля Руськая».