История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века - Жюль Верн

Еще раз, 2 марта, на 65-й параллели и 120°24' западной долготы с палубы «Элизабет-Скотт» были замечены признаки новой земли. На ночь легли в дрейф, а наутро сделали попытку продвинуться на юго-запад. Но преодолеть ледяной припай оказалось невозможным. Эта новая земля получила название Берега Сабрина. Баллени пришлось снова взять курс на север, и его открытия свелись к этим хотя и не полным, но достоверным сведениям.

В 1837 году, в то время когда Уилкс отправлялся в экспедицию, о которой мы только что рассказывали, капитан Дюмон-Дюрвиль представил морскому министру новый проект кругосветного путешествия. Услуги, оказанные им в 1819-1821 годах во время гидрографической кампании, в 1822-1824 годах во время плавания на «Кокий» вместе с капитаном Дюперре, наконец, в 1826-1829 годах на «Астролябии», его научные труды и опыт давали ему полное право изложить правительству свои взгляды на то, что следует предпринять для пополнения сведений, собранных им самим и другими мореплавателями о недостаточно исследованных, но очень важных с точки зрения гидрографии, торговли и науки краях.

Министр не замедлил одобрить предложение Дюмон-Дюрвиля и принял все меры к тому, чтобы обеспечить его просвещенными сотрудниками, на которых можно было бы положиться.

В распоряжение Дюрвиля предоставили два корвета, «Астролябию» и «Зеле» («Ревностный»); на них погрузили все запасы, необходимость которых была установлена в результате ряда экспедиций последних лет, совершенных французскими мореплавателями. Из числа сопровождавших Дюрвиля офицеров многие впоследствии достигли высших чинов; то были Жакино[778], командир «Зеле», Куван-Дебуа, Дюбузе, Тарди де Монттравель и Периго, чьи имена хорошо известны всем, кто знаком с историей французского флота.

Инструкции, полученные начальником экспедиции от вице-адмирала Розамеля, отличались от инструкций, дававшихся его предшественникам, в том отношении, что ему предписывалось продвигаться к Южному полюсу до тех пор, пока не воспрепятствуют льды. Кроме того, Дюрвиль должен был завершить огромную работу, начатую им в 1827 году на островах Фиджи, затем исследовать Соломоновы острова, а после стоянок в Австралии в устье реки Суон и в Новой Зеландии посетить острова Чатем и часть Каролинского архипелага, исследованную Литке; после этого ему надлежало направиться к Минданао, на Борнео, в Батавию и оттуда вернуться во Францию через мыс Доброй Надежды.

Инструкции заканчивались чрезвычайно интересными соображениями, свидетельствовавшими о дальновидных взглядах правительства.

«Его величество, — писал адмирал Розамель, — имеет в виду не только прогресс гидрографии и естественных наук; королевская забота об интересах французской торговли и о развитии инициативы наших судовладельцев заставляет его с более широкой точки зрения подойти к задачам вашей экспедиции и к ожидаемым от нее результатам. Вам предстоит посетить множество пунктов, изучение которых чрезвычайно важно для определения ресурсов, какие могут быть использованы нашими китобойными судами. Вы должны собрать все возможные сведения, чтобы, руководствуясь ими, эти суда с большим успехом могли совершать свои плавания. Вы будете заходить в гавани, где уже завязаны торговые отношения и где появление военного корабля может оказать благотворное действие, и в другие места, в которых изделия нашей промышленности, возможно, найдут себе рынки сбыта, до сих пор неизвестные и о которых по возвращении вы сможете сообщить ценные данные».

Луи-Филипп лично пожелал Дюмон-Дюрвилю успеха, а Академия моральных наук и Географическое общество проявили живейший интерес к его начинанию. К сожалению, нельзя этого сказать об Академии наук — несмотря на то, что в течение двадцати с лишним лет капитан Дюрвиль не переставал заботиться о пополнении богатств Естественно-исторического музея.

«Было ли это результатом кастовой замкнутости или предубеждения против меня, — писал Дюрвиль, — но руководство Академии наук проявило мало внимания к готовившейся экспедиции, и выражения, примененные при составлении инструкций, были по меньшей мере так холодны, как будто предназначались для человека, академии совершенно неизвестного».

Приходится сожалеть, что среди самых ярых противников этой экспедиции находился знаменитый физик Араго, открытый враг полярных исследований.

Иначе отнеслись ученые других стран; в первую очередь следует назвать Гумбольдта и Крузенштерна, которые прислали Дюрвилю поздравления по поводу новой экспедиции и выразили уверенность в том, что она окажет науке большие услуги.

После многочисленных задержек, связанных с оснащением кораблей, которые должны были доставить в Бразилию принца Жуэнвиля, корветы «Астролябия» и «Зеле» смогли наконец 7 сентября 1837 года покинуть Тулон. В последний день того же месяца они бросили якорь в гавани Санта-Крус на острове Тенерифе. Дюрвиль остановился здесь, а не на островах Зеленого Мыса, по той причине, что рассчитывал раздобыть вино, а также для того, чтобы произвести наблюдения над величиной составляющих геомагнитного поля и определения высот; его упрекали за невыполнение этих работ в 1826 году, хотя все прекрасно знали, что в то время он не был в состоянии это сделать.

Несмотря на нетерпение, с каким молодые офицеры ждали возможности повеселиться на берегу, им пришлось подвергнуться четырехдневному карантину, незадолго до того установленному из-за слухов о нескольких случаях чумы, наблюдавшихся в Марсельском порту. Мы не будем подробно останавливаться на восхождении на вершину пика, совершенном Дюбузе, Куваном и Дюмуленом; достаточно будет привести несколько восторженных фраз Куван-Дебуа:

«Добравшись до подножия остроконечной вершины, — рассказывает офицер, — мы в течение часа карабкались по пеплу и осколкам камней и наконец достигли желанной цели — самой высокий точки этого чудовищного вулкана. Дымящийся кратер предстал перед нашими глазами в виде полого полушария, курящегося серой, усеянного обломками пемзы и камней; кратер имел в диаметре около четырехсот метров, в глубину — сто метров. Термометр, показывавший в десять часов утра 5° в тени, лопнул, когда его положили на землю около отверстия, откуда вырывались сернистые пары. По краям и внутри кратера имеется множество фумарол, из которых выделяется самородная сера, образующая нижнюю часть вершины. Скорость движения паров настолько велика, что временами слышны взрывы. Земля сильно раскалена, и местами на ней невозможно простоять даже несколько секунд. Оглянитесь теперь вокруг себя, посмотрите на три горы, нагроможденные одна на другую, — не правда ли, это дело рук великанов, пытавшихся взобраться на небо? Вообразите себе огромные потоки лавы, расходящиеся от одной точки и образующие корку, которую несколько веков назад вы не могли бы безнаказанно попирать ногами. Посмотрите вдаль на Канарские острова, рассеянные здесь и там по океану, разбивающемуся о берега того острова, на вершине которого стоите вы, вы — пигмеи!… Посмотрите, и вы будете вознаграждены за труды, понесенные вами для того, чтобы подняться на 3704 метра выше уровня моря[779], куда вас привело восхищение пред величественными картинами природы!»