Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— И куда мы теперь?

— Посмотрим.

Сзади послышались шаги, и Иван обернулся. Из-за поворота показался Пал Палыч, начальник и хороший человек. Под его ногами уже завивались серые спирали, а кожа становилась темной из-за разраставшихся пятен. Он еще был человеком, но уже переставал им быть.

— Иван! Быков! Какое счастье!.. Вселенная, целая Вселенная! И она открыта для нас! Представляешь?..

Его руки уже исчезали, втягиваясь в белесую пургу.

Иван, не целясь, разрядил дробовик. Голова Палыча лопнула, как перезревший серо-красный арбуз.

Они уехали не оглядываясь.

Через километр, на развилке, увидели сидящего на обочине Вундермахера. Тот встал, отряхиваясь.

— А я таки думал, что вы забудете про старого Моисея, — сказал он.

Майор молча кивнул ему на коляску.

Становилось теплее по мере того, как они уезжали все дальше.

Нужный самолет они нашли километров через двадцать, на сельском аэродроме, поросшем мелкой травой. Красно-белый «кукурузник», почтово-пассажирский, с полным баком и уже закрытым грузовым отсеком.

— Ну как, все погрузили? — спросил майор, оставив мотоцикл неподалеку.

— Все, — ответила Андревна. — Запасы на месяц примерно, топливо, оружие, боеприпасы. Гранат побольше, как просили. Огнемет. Все наши на борту. Ждут.

— Отлично, — сказал майор. — Тогда пора.

Прошел в кабину, кивнув своему маленькому отряду, сидящему в неудобных креслах.

— Дяденька майор, порулить дашь? — спросил пионер.

— Нет, — ответил тот и включил зажигание.

Они летели на восток, ненадолго обгоняя расползающуюся по стране белесую плесень. Садились для дозаправки исключительно на сельских аэродромах, ибо большие города покрывались космическим льдом стремительно и в первую очередь. Судя по истерическим воплям в радиоэфире, порядок успел покорить половину Европы и уже перебрался через океан. Где больше цивилизации, там всегда ценили упорядоченность.

Ханурик Василий пил не просыхая. Иван играл с Моисеем в шахматы и всегда выигрывал. Сержант с Клавой чистили оружие, а иногда — картошку.

Месяц они летели от деревни к деревне, пересекая леса и поля, Уральские горы, великие реки, тайгу, тундру. На Камчатке, недалеко от долины гейзеров и вдали от крупных человеческих поселений, майор посадил «кукурузник» на относительно ровное, заросшее высокой травой поле.

Здесь было все.

Здесь был открытый огонь в вулканах. И много воды в океане. И много спирта. Весь путь они только и делали, что собирали по деревням ящики с водкой. Не было только электричества. Зато был позаимствованный где-то на Чукотке брошенный генератор, способный работать хоть на керосине, хоть на угле. Они были уверены, что без электричества точно не останутся.

Здесь они собирались жить дальше.

Олег Овчинников

Товар месяца

— ONE!

Толпа бесновалась. Ревела. Смеялась. На то она и толпа.

Сотни голосов. И только один — знакомый. Зато и самый назойливый.

— Вставай!

Не могу.

— TWO!

— Вставай, Павел! Вставай, родной!

Алексеич. Глупый. Не могу же.

Разве ты не видел, как я качал головой?

Или собирался покачать?..

— THREE!

— Ну вставай же, Па-а-ша! Я поставил на тебя!

Он потряс бы меня за плечи, если б мог дотянуться. Хорошо, что не может. Руки у Алексеича сильные, но вообще-то короткие.

— Не на того… поставил, — пробормотал я.

Всегда мечтал сказать эту фразу. Правда, не в такой ситуации.

— FOUR!

— Ты не понял, я поставил все наши деньги: командировочные, твой аванс, все! Мы не улетим, если ты сейчас не встанешь!

Над этим уже стоило подумать. Я перекатился на спину.

Лежать на спине было еще удобнее.

— FIVE!

— Павел! Добром тебя прошу… — страшным голосом начал тренер.

Я не дослушал. Провалился куда-то.

Казалось, на целую вечность, но когда открыл глаза, рефери только-только объявил:

— SEVEN!

И потолок, кстати, уже почти не кружился.

— РЯДОВОЙ СМИРНОВ, ВСТАТЬ! СМИР-Р-РНО!

Это подействовало. Это всегда действует.

Я зацепился левой рукой за канат и сел. Потом встал.

Окружающий мир качнулся, но удержался в фокусе.

— EIGHT!

— Вот так… Умница! Молодец! Герой!

Алексеичу легко говорить. Самому небось не прилетало в морду пылесосом.

Хотя кто знает, что ему там прилетало. Вон какой. Шрамов больше, чем морщин.

— NINE!

Коротышка в белой рубашке и «бабочке» внимательно посмотрел мне в глаза, зачем-то проверил кисти рук и спросил о чем-то. Скорее всего, интересовался, готов ли я продолжить бой.

Я пожал плечами. Получилось только левым. Тогда я кивнул.

— FIGHT! — рявкнул в микрофон рефери и махнул рукой.

Крики зрителей волной пронеслись по залу от галерки к первым рядам. На гребне волны отчаянно балансировал голос Алексеича:

— Порви его, Паша!

Легко сказать.

Кореец выдвинулся из своего угла, легкий, как кошка. Пылесос, увлажнитель воздуха, ионизатор и черт-те что еще в его руке напоминал огромный стальной кулак.

Я шагнул навстречу, понятия не имея, смогу ли вообще двигать рукой. Шагнул раз, другой, третий…

Гонг.

Полминуты назад я назвал бы его спасительным. Теперь… наверное, тоже спасительным. Хоть пара минут, да мои.

Я рухнул на выдвижной стул. Тренер немедленно оказался рядом. Брызнул на лицо водой, протер полотенцем. Осторожней, чем обычно. Должно быть, видок у меня был не очень. Спросил только:

— Что ж ты, а? Паш?

— Не ожидал, — признался я. — Он такой… прыткий.

— Как сам?

— Кажется, ключица сломана.

— Эта?

Я утвердительно простонал.

— Я те дам — сломана! — беззлобно пригрозил Алексеич. — На-ка вот это в рот. Зажми зубами. И приготовься, дерну на счет «три», понял?

Он дернул на «раз». Слезы брызнули из глаз, как у клоуна.

— …! — сказал я.

— Не…, а спасибо, Василий Алексеевич! — поправил меня тренер. — Плюй.

Я выплюнул обломки карандаша в эмалированный тазик.

— На водички. Не пей, снова плюй. И плечом давай-ка подвигай. Та-ак. Та-ак. Ну, вот. А то — ключица сломана!

Когда тренер улыбался, он становился еще больше похож на потертого жизнью Шрека.

— И про дистанцию не забывай. Держи китаезу на расстоянии, — наставлял Алексеич.

— Он кореец.

— Да какая разница! Главное, близко не подпускай. Вон у тебя какие ручищи, — Алексеич вздохнул. — Тебе б еще прибор побольше.

— Нормальный у меня прибор, — обиделся я за свой «мессер».