Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник) - Роберт Хайнлайн

— Вот как! Так, может, именно по этой причине я торчу в старых девах?

— Тебе сколько? Двадцать пять? — Потифар погрузился в расчеты. — Что ж, вполне возможно, хотя сейчас твои шансы поднимаются, кривая идет на подъем. Кроме того, помни, что ты только статистическая единица, а кривая отражает ситуацию во всей возрастной группе. Некоторые индивиды из нее могут выходить замуж хоть по нескольку раз в год.

— Не смей называть меня статистической единицей!

— Извини. Кстати, известно, что число браков коррели-руется с размерами посевной площади пшеницы, только тут существует небольшой временной лаг. Пшеница опережает. Можно даже сказать, что сев заставляет людей жениться.

— Звучит не очень-то вразумительно.

— А это и есть глупость. Вся наша система причин и следствий, возможно, не что иное, как чистое суеверие. Но тот же цикл брачности хорошо коррелируется с циклом строительства новых домов, хотя тоже с небольшим лагом во времени.

— Что ж, в этом есть хоть какой-то смысл.

— Ты думаешь? А сколько молодоженов ты знаешь, которые могут позволить себе начать строить дом? Нет, эта корреляция имеет не больше смысла, чем корреляция с посевами пшеницы. Дело в том, что мы не знаем почему. Знаем лишь, что корреляция существует.

— Может, пятна на Солнце?

— Видишь ли, можно скоррелировать солнечную активность с изменением цен на акции, можно с ходом лосося в реках Колумбии, можно с длиной женских юбок. И можно с тем же основанием рассматривать динамику солнечных пятен как следствие изменения длины женских юбок, а можно обвинять солнечную активность в изменениях миграции лосося. Нам ничего не известно, кроме того, что эти графики сходны.

— Но должен же быть какой-то смысл во всем этом?

— Должен? А собственно, почему должен? Факты не имеют отношения к вопросу «почему?». Факт есть факт, он существует сам по себе. Почему ты разделась сегодня на улице?

— Это нечестно!

— Возможно. Но мне хотелось показать тебе, почему я так встревожен, — Потифар вышел в гостиную и вернулся с толстым рулоном миллиметровки. — Мы расстелем его на полу. Вот смотри, тут они все. Вот пятидесятичетырехлетний цикл, видишь, как хорошо в него укладывается Гражданская война? Вот цикл в восемнадцать лет и одну треть года, вот девятилетний плюс какая-то мелочь, вот коротышка в сорок один месяц, вот три ритма солнечной активности. Все они нанесены на один лист. Вот график наводнений на Миссисипи, вот колебания пушного промысла в Канаде, вот изменения цен на бирже, вот выплод саранчи, вот браки, эпидемии, ограбления банков, разводы, прирост древесины, войны, атмосферные осадки, колебания земного магнетизма, заявки на строительство домов, убийства. Назови, что хочешь — тут есть все.

Мид рассматривала это чудовищное скопище извилистых линий.

— Но, Потти, что все это значит?

— Это значит, что всем явлениям свойственен определенный ритм, который от нас не зависит. Это значит, что когда юбкам предназначено стать короче, то никакие усилия парижских модельеров не смогут заставить их удлиниться. Это значит, что когда цены должны упасть, то все государственные программы контроля и поддержания цен не смогут их поднять, — Потифар указал на график. — Взгляни на объявления о продаже бакалейных лавок. Потом прочти финансовые колонки в газетах, и ты увидишь, как Мозговой трест безуспешно пытается уговорить лавочников отказаться от намерений продать свои дела. Это значит, что когда эпидемия должна начаться, она обязательно начнется, несмотря на все усилия органов здравоохранения. А в конечном счете, это означает, что мы лемминги.

Мид двумя пальцами оттянула нижнюю губу.

— Ох, как мне это не нравится. Но я же хозяйка своей судьбы и все такое, Потти. Я же обладаю свободой воли. Я знаю, что обладаю ей, я чувствую это.

— Думаю, что каждый нейтрон в атомной бомбе считает точно так же, как ты. Он думает, что может вылететь, а может сидеть себе спокойненько на месте — в зависимости от собственного желания. Но законы статистики действуют независимо от желаний. И бомба взрывается, к чему я и веду. А ты видишь что-нибудь странное в этих графиках, Мид?

Мид пристально вгляделась в графики, пытаясь найти что-то главное.

— Мне кажется, они все поднимаются вверх по мере приближения к правому краю.

— Ты совершенно права — именно это и происходит. Видишь эту пунктирную вертикальную линию? Она показывает положение на сегодняшний день, и это положение весьма паршивое. А теперь посмотри на ту толстую линию — она показывает, что будет через шесть месяцев. Вот там-то мы все и получим. Взгляни-ка на все эти циклы — короткие, длинные — у всех у них либо пик, либо провал совпадают с этой линией или совсем точно или хотя бы приблизительно.

— А это плохо?

— А ты как думаешь! В тысяча девятьсот двадцать девятом году самые низкие точки совпали только у трех больших циклов, и то начался великий кризис, который разорил нас. И это при том, что пятидесятичетырехлетний цикл был для нас тогда благоприятен. Теперь же этот цикл находится в стадии гигантского спада, а несколько маленьких циклов, имеющих сейчас восходящий характер, тут погоды не делают. Ни пиковые значения нашествия гусениц, ни заболевания гриппом наших дел не поправят. Понимаешь, Мид, если статистика верна, то эта дряхлая планета скоро попадет в такую переделку, какой не видала с тех пор, как Ева занялась яблоками. Я боюсь, очень боюсь, Мид.

В выражении его лица она пыталась прочесть истину.

— Потти, а ты не разыгрываешь меня? Может ты пользуешься тем, что я не могу проверить тебя?

— Хотел бы, чтоб ты оказалась права. Нет, Мид, когда дело касается математики, я никогда не шучу. Просто не умею. Дело обстоит именно так. Год, когда банк будет сорван, наступил.

Всю дорогу, пока Потифар вез Мид домой, она молчала. Только когда они добрались до Западного Лос-Анджелеса, она заговорила:

— Потти!

— Что Мид?

— А что же нам делать?

— А что можно сделать с ураганом? Можно зажать уши. А с атомной бомбой? Разве что постараться быть подальше от взрыва. Что же еще?

— Ох! — Несколько секунд она обдумывала сказанное, потом произнесла: — Потти, а ты скажешь мне, в какую сторону прыгать?

— Что? Ну конечно. Если сам смогу что-нибудь сообразить.

— Потти!

Он обернулся:

— Да, Мид?

Девушка обхватила его за шею и с какой-то яростью поцеловала прямо в губы.

— Ну, как — похоже это на статистическую единицу?

— Гм… пожалуй, нет.

— Посмел бы только сказать, что похоже, — проговорила она с угрозой в голосе. — Потти, мне кажется, я внесу некоторые изменения в твой график.