Контора Игрек - Антон Орлов

– Уверена. Вы оба выросли не на Манокаре, Нез и Лярн – это совсем другое. А у меня против такого давления с детства иммунитет, я этим сыта по горло. Меня Маршал не остановит.

К горизонту приклеен темный прямоугольник: словно вырезали из тусклого городского ландшафта и перенесли сюда, в необитаемый солнечный край, здание-коробку немудреной казенной архитектуры. До него меньше трех километров, но оттуда надвигается сокрушительная волна боли, она тащит с собой обрывки Тининого прошлого – словно беспомощные студенистые тельца медуз и ошметья водорослей, и негде от нее укрыться. Пока рядом находились те, кто нуждался в поддержке, о своем Тина не думала, а теперь она осталась с этим наедине.

«Это всего лишь Маршал… Да не важно, что это! Никто не смеет лезть ко мне в душу и манипулировать моими эмоциями».

Тина почувствовала, как в ней поднимается встречная волна несогласия и ярости, по силе не уступающая той, первой, которая шла со стороны темного прямоугольника.

Эти две невидимые волны сшиблись над известняковыми скалами, залитыми тягучим солнечным сиропом.

– Убей меня, – попросил Поль, когда шаги Тины стихли. – Ты же запросто можешь.

Он начал расстегивать бронекостюм на груди. Солнечный свет казался туманным, растворяющим твердые предметы.

– В сердце, ладно?

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Лиргисо. – Убью тебя и потом себя. Это будет по-своему романтично… Только сначала ты должен убедить меня в том, что заслуживаешь смерти. Как на суде. Не хотелось бы мне отягощать свою душу еще одним злодеянием. Что, если ты невиновен?

– Я знаю, что виновен.

– Но я-то не знаю!

– Дай мне нож. Я сам.

– Не торопись. Я же сказал, я тебя убью – после того как ты докажешь мне, что действительно совершил это преступление. Не будем пренебрегать презумпцией невиновности.

– Какие доказательства, если это было в другой жизни?

– Да хотя бы умозрительные. Будем считать, что идет суд и я представляю защиту. Итак, почему ты уверен в том, что это сделал ты?

– Эта картинка преследует меня с раннего детства. Развалины зданий, трупы людей и животных, многие из них обгорелые, небо как будто пепельное. Маленький я не мог бы такое придумать, это воспоминание. И я точно знаю, что ты тоже был там и умер. Если бы ты все это помнил, ты мог бы свидетельствовать против меня.

– Или, наоборот, в твою пользу. То, что ты описываешь, напоминает картину последствий землетрясения или какой-нибудь техногенной катастрофы вроде аварии на энергостанции. Несчастный случай.

– Там не могло быть энергостанции. Ты хорошо знаешь историю?

– Лярнийскую – великолепно, вашу – фрагментарно.

– В общем, это была культура с примитивными технологиями. Ручной труд, никакой автоматики. Ремесла, скотоводство, земледелие.

– М-м, тогда позволь полюбопытствовать, как же ты ухитрился учинить там такие разрушения?

– Так же, как Стив громил конторские базы. Такое впечатление, что я тогда много чего мог.

– Почему ты это сделал?

– Не помню. То ли из идейных соображений, то ли выполнял чей-то идиотский приказ. Не важно.

– Поль, мне сдается, что ты был не преступником, а жертвой обмана. Тебя заставили думать, что ты преступник. Древний трюк, жестокий, но эффективный. По твоему же собственному признанию, ты обладал в то время большим могуществом. Вероятно, ты кому-то очень уж мешал, вот и заставили тебя поверить, что ты уничтожил город. Неизвестно, что там случилось на самом деле – извержение вулкана, землетрясение, ураган… И я, увы, не помню, что за стихия стала причиной моей безвременной кончины. Для тех, кто хотел от тебя избавиться, это был подарок судьбы – тебе внушили, что это сделал ты.

– Я не поддаюсь внушению.

– Вернее сказать, у тебя сопротивляемость выше, чем у большинства людей, но тебя ведь никогда не обрабатывали по-настоящему. Наркотики, физическая боль и гипноз – уверяю тебя, от такой комбинации ты бы сломался. Мой покойный патрон весьма интересовался подобными методиками, и я кое-что на эту тему читал. Хвала року, сам я этим не увлекался. Для того чтобы подчинять себе других, мне хватало моего обаяния и личных способностей, и я презирал патрона – так же, как танцор мог бы презирать калеку, который двух шагов не ступит без сервисной автоматики. Странно, я ведь даже сейчас не испытываю никаких угрызений из-за того, что убил патрона! Скорее наоборот, сожалею о том, что не сделал этого раньше… Жаль тех, кого я уничтожал по его приказу.

– Наверное, ты совсем не был к нему привязан.

– Ты угадал. Я не питал к нему ни грана симпатии, однако мой хитроумный патрон этого не замечал, ибо я постоянно демонстрировал беззаветную преданность, на которую он был до неприличия падок.

– Маршал использует нашу вину перед теми, кому мы хоть немного симпатизируем. Все-таки если бы я стал жертвой внушения, как ты говоришь, я бы это почувствовал.

– Стоило ли стараться ради кратковременного результата? В том-то и суть, чтобы ты ничего не почувствовал и не заподозрил. Ты сам себя казнишь, ты добровольно отказался от могущества, тебя сковывают навязчивые страхи – они, кто бы ни были эти они, своего добились, не правда ли? Если тебе не терпится умереть, ты должен опровергнуть версию защиты.

Их пришло трое.

Взвыла подключенная к биосканеру сирена, и все бросились в комнату, где стоял мыслеусилитель – с виду ничем не приметный аппарат, соединенный пучком проводов с ничем не приметным шлемом.

Три крупных живых объекта на расстоянии двух с половиной километров от базы появились внезапно, как снег на голову. Еще секунда, и один из них оказался рядом, под стенами здания. Компы сообщали о том, что единицы оружия друг за другом выходят из строя, потом и сами компы зависли. Римма взглянула на свой бластер: индикатор не светится, и у всех ребят то же самое.

Маршал, даже не пытаясь противостоять атаке, окружил глухой защитой самое ценное – мыслеусилитель, и возился с последними настройками. Если эта штука сработает, другое оружие не понадобится.

– Хорошо бы взять Лиргисо живым, для исследований… – пробормотал Груша. – У него феноменальная приспособляемость! Сменить тело и расу, в невероятно короткий срок адаптироваться к чужой культуре, усвоить множество присущих ей социальных и психологических нюансов – это вызов научным теориям. Без крайней необходимости не убивать его! Он нуждается в тестировании, в изучении…

– А если у него другое мнение, в чем он нуждается? – буркнула Кирч.

– Маршал его прищучит, так он уже ни в чем нуждаться не будет, бери и вяжи, – сказал кто-то из ребят – то ли Энзо, то ли киборг Наджит.

Они стояли тесной кучкой внутри круга, для пущей наглядности начерченного на полу зеленым люминесцирующим маркером. Безопасная зона. Ступи за черту – и попадешь под удар Маршала. Хоть комната и находилась на третьем этаже, вид у нее был подсобно-подвальный: голый бетонный пол, по стенам тянутся кабели и трубы, серый потолок – не понять, то ли грязный, то ли у него изначально такой цвет, лампы в проволочных намордниках. Впрочем, здесь все помещения так выглядели. А за окнами купались в солнечном свете известняковые скалы, этот незатейливый пейзаж ослепительно сиял и отсюда, из комнаты, казался загадочным и манящим.