Одинокий голубь - Лэрри Макмуртри

– Если она не захотела выйти за тебя замуж, полагаю, ты вряд ли что мог по этому поводу поделать, – возразил Калл, чувствуя себя неуютно. Тема брака не входила в число его любимых тем.

– Все не так просто, – заметил Август, любуясь рощицей и вспоминая, как он был здесь счастлив. Он повернул Малярию, и они направились в Остин, а па мять о Кларе была настолько свежа в нем, как будто она, а не Вудроу Калл, ехала рядом. У нее имелись свои пристрастия, в частности тряпки. Он частенько подшучивал над ней, утверждая, что никогда не видел ее в од ном и том же платье, но Клара лишь смеялась. Когда умерла его вторая жена и он смог сделать ей предложение, он сделал его во время пикника в том самом месте, которое называл ее садиком, и она немедленно отказалась, при этом ничуть не потеряв веселого настроения.

– Почему? – спросил он.

– Я привыкла все делать по-своему, – заявила она. – А ты можешь попытаться заставить меня делать что-то, чего я не хочу.

– Разве я не потакал тебе во всем? – удивился он.

– Да, но это потому, что я тебе не принадлежала, – ответила Клара. – Уверена, ты быстро переменишься, если я позволю тебе руководить собой.

Но она так и не позволила ему этого, хотя, как ему казалось, сдалась без сопротивления тупому торговцу лошадьми из Кентукки.

Каллу было немного неудобно за Гаса.

– Когда ты был счастливее всего, Калл? – спросил Август.

– Счастливее по поводу чего? – изумился Калл.

– Ну, там по поводу того, что ты человек, что свободен, – пояснил Август.

– Мне тут трудно назвать определенное время.

– А мне нет. Счастливее всего я был тут, около этого ручейка. Я промахнулся и потерял женщину, но до чего же хорошо тогда было.

Каллу это заявление показалось странным. Ведь не следует забывать, что Гас был дважды женат.

– А как насчет твоих жен? – спросил он.

– Тут все удивительно, – ответил Гас. – Вот я никогда не любил толстушек, а женился на двух из них. Люди часто делают странные вещи, то есть все, за исключением тебя. Мне даже кажется, что ты никогда и не хотел быть счастливым. Тебе это не идет, и ты стараешься этого всячески избегать.

– Не говори глупости.

– Да не глупости это, – настаивал Гас. – Я тридцать лет смотрю, как ты себя наказываешь, где уж мне ошибиться. Даже представить себе не могу, что ты такое сделал, чтобы заслужить это наказание.

– Странные ты вещи говоришь, – бросил Калл. Они не отъехали и трех миль от рощи, как заметили маленький лагерь у обрыва. Рядом вокруг пруда росло несколько деревьев.

– Готов поспорить, это Джейк, – сказал Калл.

– Нет, это одна Лори. Она отдыхает под деревом. Наверняка Джейк рванул в город играть и оставил ее здесь.

Калл присмотрелся, но до лагеря было не меньше полумили, так что он мог разглядеть лишь лошадь и вьючного мула. Все свои годы в качестве рейнджера Август славился исключительной дальнозоркостью. Раз за разом, в самых разных ситуациях, он доказывал, что может видеть дальше, чем другие люди. В жарком мареве люди часто принимали кусты за индейцев. Калл мог долго присматриваться и щурить глаза и все равно не быть уверенным в том, что он видит, но Августу было достаточно только взглянуть на предполагаемого индейца, засмеяться и снова заняться картами, или виски, или чем он там еще в данный момент занимался.

– Ага, это целое племя кустов шалфея, – скажет он, бывало.

Пи особенно восторгался зрением Августа, поскольку сам видел неважно. Иногда во время охоты Август напрасно тратил время, пытаясь указать Пи на оленя или антилопу.

– Если они приблизятся, то, может, я их и увижу, – говорил в таких случаях Пи.

– Не понимаю, Пи, чего ты никогда с обрыва не съезжаешь, – удивлялся Август. – Если мы приблизимся к оленю, он тут же убежит еще дальше.

– Давай наймем Лори в повара, – предложил Август.

– Давай не будем, – проговорил Калл. – Только приведи ее в лагерь, и драки там будут каждодневно, даже если бы она была порядочной женщиной.

– Понять не могу, Вудроу, чего это ты так ополчился на шлюх, – заметил Август. – Насколько я помню, ты не всегда их обходил стороной.

– Да, и это была моя ошибка. – Калл был раздражен тем, что Август снова заговорил на эту тему.

– Никакая это не ошибка – вести себя время от времени по-человечески, – продолжал Август. – Ты разбил сердце бедняжке Мэгги, но она родила тебе хорошего сына, прежде чем поставила на тебе крест.

– Ты не знаешь наверняка, и я не хочу говорить об этом, – заявил Калл. – Он мог быть твоим, Джейка или любого другого игрока, черт возьми!

– Мог, но не был, потому что он твой, – настаивал Август. – Любой, имеющий глаза, это увидит. Да и Мэгги сама мне говорила. Мы с ней были большими друзьями.

– Не знаю как насчет друзей, – заметил Калл, – а вот клиентом ее ты был, это точно.

– Одно другому не мешает, – возразил Август, прекрасно отдавая себе отчет, что его другу не нравится тема разговора. Калл старался держать все в секрете еще тогда, а уж позднее и вовсе.

Они подъехали к маленькому лагерю. Лорена сидела под деревом и тихо наблюдала за ними. Судя по всему, она только что искупалась в пруду, потому что с ее длинных белокурых волос стекали капельки воды. Время от времени она отжимала пряди волос рукой. Под одним глазом красовался синяк.

– Черт, Лори, похоже, жизнь у тебя идет как надо, – сказал Август. – У тебя собственный пруд для плавания. А где Джейк?

– Уехал в город, – ответила Лорена. – Еще два дня назад.

– Видно, игра получилась интересная, – заметил Август. – Джейк будет играть неделю, если ему везет.

Калл подумал, что бессовестно оставлять женщину одну надолго в таком суровом краю.

– Когда он должен вернуться? – спросил он.

– Он сказал, что не вернется, – ответила Лорена. – Он уехал в бешенстве. Он всю дорогу сюда злился. Он сказал, что оставляет мне лошадь и мула и что я могу ехать, куда хочу.

– Сомневаюсь, чтобы он это серьезно, – заключил Август. – Как ты думаешь?

– Он вернется, – заверила Лорена.

Калл этой уверенности не разделял. Джейк никогда без надобности не взваливал на себя никакой ответственности.

К его неудовольствию, Гас спешился и привязал лошадь к кусту. Потом снял седло.

– Я думал, ты собрался в Остин, – удивился Калл.

– Вудроу, поезжай один, – ответил Август. – Нет у меня сейчас настроения для городов. Я тут посижу и поиграю в карты, пока этот мерзавец не объявится.

Калл здорово разозлился. Самой плохой чертой Гаса он считал его неспособность придерживаться плана. Калл мог всю ночь вырабатывать стратегию, но Август следовал ей первые десять минут, а затем, потеряв терпение, делал то, что взбредет в голову. Конечно, поиски повара не Бог весть какое важное дело, но Калла все равно разозлило, что он бросил его на полдороге. К тому же Калл знал, что спорить бесполезно.