Миллион миров - Антон Александрович Карелин

Учтите, что с чокнутыми милитаристами, которые понимают только язык угроз, мы не сумеем договориться. Хороший союз нужно начать с чистого листа, а для этого вам следует признать и принести извинения!

— Дети великого Харзаи, народ завоевателей, армада, перед волей которой склонялись в тысяче миров, — выговорила женщина, как заклинание от любых сомнений, как молитву от любой беды. — Мы не уступим слабакам. Мы пощадили вас — нам не за что просить прощения.

Одиссей закрыл глаза.

Ана скользнула между упавшим медицинским агрегатом и вздувшимся полом, прыгнула сквозь визиограмму Иинхала и, оказавшись у операционного стола, взяла босса за руку.

— Что будем делать? — прошептала она.

Но Фокс был уже без сознания.

— Мы не можем вступить в союз с агрессорами, которые угрожают разбомбить нашу планету! — пританцовывал возмущённый краб, переступая туда-сюда. — Мы бы очень даже хотели, но просто не можем. Начните церемонию извинений и подайте официальную просьбу, и только после этого…

Лицо женщины окаменело, она рывком надела маску и сказала:

— Огонь.

Тонкие росчерки протянулись к маленькому кораблику «ЗАВРа», метнулись в сторону неуклюжих крабитянских кораблей и орбитальных станций. В темноте космоса возникли десятки хищных гранёных фигур — брузеры ближнего боя. Всё это время боевые корабли харзаи под маскирующими полями заходили на позиции. Десятки вспышек обрушились на флот системы Щёргл, их первые корабли разломились на части и утонули в пульсации огня.

— Переговоры провалились, — огласил так долго молчащий Ворчун.

Левиафан закричал, от его крика задрожали стены. Звёздный зверь знал, что это за всполохи и тонкие смертоносные нити. И хотя сейчас ни одна из них не потянулась к нему, кит рванулся, убегая прочь — но почему-то не отпустил станцию и повлёк её вместе с собой. Связь прервалась, глава Иинхал исчез с остальными. Потрёпанная жизнью станция, раненая недавним столкновением, содрогнулась сверху донизу… в третий раз за день.

Ана была готова к началу армагеддона и успела активировать своё защитное поле: так, чтобы оно накрыло весь операционный стол, докторов Жель и Амму, Одиссея. Растянутая защита будет слабее, да и заряда хватит ненадолго, ведь потребление мощности в несколько раз возрастёт. Но если не случится прямого попадания, какое-то время они смогут жить.

Вокруг всё скрежетало и тряслось, обломки носились по комнате вокруг них, но поле зафиксировалось в гнутых стенах и гасило инерцию, колебания, звук. Маленький островок сравнительного спокойствия.

— Готово! — весь покрытый бисеринками слизи, выступившей из его вязкого тела сквозь шершавую внешнюю корку, ру’ун опустил дрожащие отростки, втянул их в себя и превратился в маленький усталый пенёк слегка оплывшей формы. — Осталось два самых сложных: на затылке и в груди…

Третья извивающаяся звезда скрылась в полу, но когда медицинский щуп потянулся за уплотнителем для заплатки, механизм не смог его выдать. Повреждения привели к отказу системы подачи. Щуп остановился, изогнувшись, как вопросительный знак, по нему прошла россыпь красных мигающих точек.

— Кажется, мы не сможем завершить операцию, — булькнула Жель, отрастила внушительную ложноручку и шлёпнула на свежую рану заплатку из собственного желе. — В объятиях кита тряска слишком велика, Амму не сумеет…

— Сможем, — глухо ответил атомарг. — Ворчун, капсулируй отсек и катапультируй нас из станции. Подальше от театра боевых действий, главное, держи отсек ровно.

— Это можно, — согласился ИИ. — Но жизнеобеспечения надолго его не хватит; ремонтные пауки на грани поломки; а если в ходе вашего врачебного подвига потребуются нестандартные медицинские материалы, их в отсеке может не найтись. Я предупредил.

— Хренупредил, — зло буркнул кинетик. — Значит, будем оперировать руками и палками. Отсоединяй.

— Слушаюсь, мой генерал.

По стенам прошла отрывистая сигнальная полоса. Часть покорёженных конструкций отогнуло в стороны, было видно, как ноды в обшивке перестраиваются на ходу. Затем они начали быстро смыкаться, образуя неровный замкнутый овал. Станцию трясло, но не так сильно: Левиафан сплетал и расплетал гигантские щупальца, плавно бросая вытянутое тело вперёд, ускользая из зоны боя.

— Ох, — вырвалось у Аны, и она безотчётно сжала руку Одиссея.

Когда атмосферные бомбы губительным градом посыпались на планету Щёргл.

✦

Губы дочери Зевса дрогнули, беззвучно повторяя мантру, заученную с детства:

— Хаос, основа порядка и движущая сила бытия. Вступившие в борьбу с Хаосом лишь преумножают его. И только принявший Хаос способен придать миру смысл.

Ана впилась взглядом в обращённый к ним склон планеты, в континент с неровно выщербленными краями — и смотрела, как на нём расцветают багровые цветы. Они напоминали растрёпанные гривы пионов: всепожирающие лепестки нарастали вокруг эпицентра, жадно поглощая всё на своём пути. Это были кварковые бомбы, и каждый багровый цветок означал уничтоженный регион. Дикое, варварское оружие прошлого; любой развитый мир без труда отведёт их или деактивирует — но крабитяне не доросли до систем подавления и планетарных щитов.

— Отец, — прошептала Ана.

Раньше он слышал её на любом расстоянии и мгновенно приходил на зов. Владыка империи оставлял любые дела, чтобы откликнуться на призыв маленькой девочки с её маленькими страхами и смешными сложностями. Она звала его непозволительно часто, по чудовищно мелким поводам — но отец ни разу не объяснил, что так нельзя. Он просто приходил. Но чем старше она становилась, тем реже звала, всё сильнее сомневаясь, имеет ли право. С каждым годом Афина считала себя всё менее важным поводом для внимания отца. А он не давал оценок никаким из её поступков, дочь Зевса всегда решала сама. В итоге Ана не воззвала к отцу даже за миг до своей смерти.

Но сейчас с уст девушки сорвался тихий, безнадёжный зов: ведь рядом умирал самый дорогой человек, а под полукругом планетарного горизонта бессмысленно гибли миллионы. Зевс мог спасти их одним движением руки. Она представила, как отец вырастает в гигантскую энергетическую сеть, которая сметает бомбы и сжимается обратно в крошечную человеческую фигуру — квинтэссенцию мощи. Как багровые взрывы беснуются внутри технобога, и невообразимые шквалы энергии становятся лишь отголосками его сдержанного гнева.

— Отец…

Но она перестала быть дочерью Зевса, и никто не ответил.

Ана сжала от бессилия кулаки. Принцессу, рождённую и воспитанную править, потрясала никчёмность жертв и растрат; а простую девушку терзало сострадание. Она против воли представляла, как гибнет внизу, ничтожная перед испепеляющим валом. Как без предупреждения и без вины её и всех вокруг стирает взрыв… Девушка выдохнула и погасила чувства. В буквальном смысле: нейр смягчил восприятие, добавил какой-то из ментальных фильтров, коих было