Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

денежным. К тому же, это нанесло бы серьезный территориальный ущерб будущему Людовику XI[706].

В память о короле были написаны различные, явно хвалебные, эпитафии, три из которых сохранились в рукописи, содержащей несколько работ Антонио Астесано (можно предположить, что он и был их автором)[707].

По мнению Жана Мопуана, король не только оставил свое королевство "в полном мире и спокойствии", но, по крайней мере, в районе Парижа улучшился даже климат: "Погода была очень хорошей, чтоб помогло собрать обильный урожай"[708].

Глава XII.

Карл VII, его окружение и королевские обязанности

Советники

Согласно политической философии, распространенной в конце Средневековья, добрый король, мудрый государь, должен был принимать свои важные решения "по великому совету и обсуждению нескольких" представителей своей "крови и рода" (примат семьи) и своего "Большого Совета, прелатов, принцев, баронов и других знатных лиц". Эта классическая формула встречается во многих актах Карла VII, например, в указе о богохульниках, обнародованном в Париже 1 декабря 1437 года, через несколько дней после его победоносного возвращения в столицу[709]. Если король так не поступал, то его действия могли быть расценены как произвол или даже тирания. По этой же причине крайне негативно воспринималось влияние на принятие ответственных решений приближенных к королю лиц, "мармузетов"[710], "приспешников", "наушников" или льстецов, стремящихся получить максимальное количество выгоды для себя или своих родственников[711]. Как говорит Ален Шартье в Книге Надежды (Livre de l'espérance) (1428), лучше иметь "доброго государя, прислушивающегося к мудрым советам, чем хитрого и своенравного"[712]. Избыток интеллекта может быть вреден, но, вероятно, не он был главной опасностью, с которой столкнулся Карл VII, особенно в первые годы своего правления.

Политическая мысль того времени предлагала два варианта королевского Совета: либо большое представительское собрание принцев, баронов, епископов и высших чиновников короны, плюс королевские секретари, нотариусы и канцлер, либо небольшая группа лично преданных королю советников. Личная преданность считалась необходимым условием эффективности правительства. Именно на этом настаивает анонимный автор Напоминаний, адресованных в 1425 году Иоландой Арагонской своему зятю: "Необходимо, чтобы король имел для своего Совета пять или шесть добрых мудрых рыцарей и столько же добрых мудрых чиновников, которые бы обладали знаниями и практическими навыками для управления и конфиденциально давали ему советы, и этого будет вполне достаточно, не привлекая множество людей"[713].

Несколько лет назад в тщательном научном исследовании, преследующем просопографическую цель, были перечислены все люди, чье присутствие, как указано в нижней части королевских актов (что может ввести в заблуждение, поскольку другие имена наверняка были опущены), на заседаниях Советов Карла VII с 1418 по 1461, засвидетельствовано по крайней мере один раз[714]. Это дает в общей сложности 283 фамилии, две трети из которых фактически присутствовали только на пяти заседаниях Советов, что вряд ли позволило бы им оказывать какое-либо реальное "политическое" влияние. Остаются 95 членов Совета, 25 из которых присутствовали не менее чем на 25 заседаниях. Вот эти люди:

1. Адмирал Жан де Бюэй, из анжуец (25 заседаний).

2. Адмирал Прежен де Коэтиви, бретонец (25).

3. Первый камергер Жорж де Ла Тремуй, из старинной пуатевинской семьи (25).

4. Тибо де Люсе, родом из Шартрена, епископ Мейзе и генеральный финансист (25).

5. Бернар д'Арманьяк, граф де Ла Марш (26), южанин.

6. Роберт Ле Масон, анжуец, канцлер Карла VII, когда тот был еще Дофином (26).

7. Пьер Дориоль, родом из Они, генеральный финансист (26);

8. Жильбер де Лафайет, маршал Франции, родом из Оверни (26).

9. Иоланда Арагонская, герцогиня Анжуйская и графиня Прованская, титулярная королева Сицилии, теща короля (28).

10. Мартин Гуж де Шарпень, епископ Клермонский, канцлер Франции (1421–1428), родом из Берри (29).

11. Бертран де Бово, анжуец (32).

12. Иоанн, граф Клермонский, впоследствии герцог Бурбонский и Овернский (33).

13. Артур, граф Ришмон, затем герцог Бретонский, коннетабль Франции с 1425 по 1458 год (33).

14. Людовик де Бурбон, граф Вандомский, главный распорядитель королевского двора (35).

15. Гийом Жувенель, канцлер Франции с 1445 по 1461 год, родом из Шампани (35).

16. Жан Бюро, казначей Франции, родом из Шампани (36).

17. Этьен Шевалье, казначей Франции, родом из Мелёна (37).

18. Жан д'Эстутевиль, сеньор де Торси, Великий магистр арбалетчиков Франции, нормандец (38).

19. Рено де Шартр, архиепископ Реймсский, канцлер Франции с 1428 по 1444 год, родом из Бовези (39).

20. Гийом д'Аркур, граф де Танкарвиль, нормандец (40).

21. Пьер де Брезе, сенешаль Пуату, затем Великий сенешаль Нормандии, анжуец (42).

22. Рауль де Гокур, главный распорядитель королевского двора, пиккардиец (45).

23. Карл Анжуйский, граф дю Мэн (59).

24. Жан, бастард Орлеанский, граф де Дюнуа и де Лонгвиль (62).

25. Роберт де Рувр, епископ Се, затем Магелона (73).

Этот список, включающий клириков[715] и мирян, принцев и дворян довольно скромного происхождения, и даже несколько недворян, солдат и финансистов, требует некоторых комментариев. В частности, присутствие канцлеров Франции на заседаниях Совета не означает, что они играли решающую роль, поскольку прежде всего отвечали за техническую подготовку заседаний и обеспечение необходимыми документами. И наоборот, люди, появлявшиеся на заседаниях эпизодически, могли играть решающую роль в принятии важных стратегических решений политического и военного характера. Вспомним начало военной кампании, закончившейся катастрофой при Вернёе в 1424 году, коронационное путешествие в 1429 году, заключение Аррасского мира в 1435 году, обнародование Прагматической санкции в 1438 году, решение короля в 1445 году выступить за границы королевства, чтобы помочь своему шурину, королю Рене, односторонний разрыв англо-французского перемирия в 1449 году и упорный отказ, несмотря на все спорные вопросы, объявить войну Филиппу Доброму в последние годы царствования. Это означает, что качественные показатели должны приниматься во внимание в той же степени, что и количественные. Так что, не все лица участвовавшие в королевских Советах имели одинаковый вес.

Королева Иоланда, должно быть, сыграла решающую роль, в 1424–1425 годах, в отстранении от власти партии арманьяков, известной своей неуместной агрессивностью. После этого ее влияние становится все менее значительным. Однако в 1439 году ассамблея, на котором обсуждался вопрос о том, продолжать ли переговоры с Англией, прошла "в присутствии короля и королевы Сицилии". В хронике говорится: "Там были представлены все люди королевства, и было свободно высказано много мудрых вещей". Были высказаны многочисленные сетования на последствия войны и восхвалены "радость и удовольствия, которые приходят в страны, где царит мир". Не обошлось и без примеров из древней истории. В целом, в ходе обсуждения каждый смог высказаться, прежде чем было принято решение, несмотря на риск, возобновить переговоры с англичанами[716].

Недостатком вышеупомянутого исследования, несмотря на все его достоинства, является то, что оно оставляет в тени тех, кого можно назвать "великими чиновниками", которые были не только высокопоставленными исполнителями, но и людьми, способными, благодаря своему опыту и знанию вопросов, влиять на "большую политику". Вспомним Жана Рабато, который последовательно был королевским адвокатом, советником Парламента, президентом Счетной палаты, президентом Парламента