Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии - Луи Жаколио

Такова была участь, ожидавшая родных несчастного Сердара, если бы он не поспел вовремя спасти их. Какое сверхчеловеческое мужество надо было иметь этому человеку, чтобы не пасть под тяжестью горя и смертельного беспокойства, удручающих его!

Была минута, когда он думал воспользоваться амнистией и отправиться в Бомбей, чтобы, захватив там с собой 4-й шотландский полк, командир которого находился в плену у тхугов, напасть с ним на развалины, не оставив в живых ни одного из скрывающихся там негодяев. Но Рама остановил его:

— Не делай этого! Ты хорошо знаешь Кишнайю, и потому должен знать, что при первом шуме, при первой твоей попытке все жертвы будут безжалостно убиты.

Увы, он был прав! Надо было спасать осторожно, пробраться в это логово ползком, схватить за горло палачей и, воспользовавшись общим смятением, вырвать у них добычу… Какую страшную нравственную пытку испытывал Сердар, думая о своей сестре Диане, о прелестной, юной Мэри, доставшихся этим диким зверям!

— Скорее, друзья мои, — сказал он, — каждая лишняя минута усиливает мою душевную тревогу… Я чувствую, что только тогда успокоюсь, когда мы доберемся до места, где укрываются эти проклятые.

— Отправляемся, — отвечал Барбассон, — вы сами увидите, Сердар, что я был прав.

Это был уже не тот Барбассон, который так любил удобства и ничего больше не желал, как окончить свои дни в Нухурмуре. Как хорошая охотничья собака, почуявшая дичь, провансалец, дорвавшийся до дела, жаждал приключений и опасностей.

В ту минуту, когда все приготовились следовать за Сердаром, вдруг послышался сигнал, хорошо известный всем посвященным. Нариндра побежал отворить вход; не успел повернуться камень, как в пещеры вбежали два человека и крикнули:

— Закройте, закройте скорее! Нас преследуют!

Это был Анандраен и с ним какой-то неизвестный авантюристам туземец.

— Сердар, положение усложняется, — сказал он, входя в пещеру, где заседало совещание. — Я встретил по дороге Рудру и первые его слова были: «За мной по пятам гонятся два тхуга и английский офицер». Мы бросились с ним в хорошо знакомую мне лощину, думая, что преследователи будут продолжать свой путь по склону Слоновой горы. Но, огибая озеро, мы увидели вдруг, что они быстро карабкаются по горе, направляясь в нашу сторону. Этот офицер — известный негодяй Максвелл.

— Убийца моего отца! — прервал его Рама-Модели с выражением необыкновенной радости. — Да будет благословен Шива, посылающий его мне, — на этот раз он не убежит от меня.

Анандраен продолжал:

— Спутники офицера — это проклятые души Кишнайи, его правые руки во всех экспедициях; все трое идут сюда для осмотра местности, так как главарь тхугов узнал от Рам-Шудора, что тот нашел убежище Нана-Сахиба, хотя не мог указать ему, где находится вход в пещеры, потому что сам этого не знал.

— Мы все же отправимся, — отвечал Сердар, энергию которого ничто больше не могло сокрушить, — и тем хуже для препятствий, которые мы встретим по дороге: мы их устраним.

— Худое известие вознаграждается хорошим, — отвечал Анандраен. — Рудра — я представляю его тебе — пришел вчера и, узнав от моего сына, чего я хочу от него, тотчас же направился прямо к развалинам Карли, чтобы отыскать следы тхугов и… впрочем он здесь, а потому сам лучше меня расскажет, что с ним случилось.

— Охотно, — отвечал вновь пришедший. — Мне сказали, будто Кишнайя и его шайка покинули развалины, и — странная вещь! — я нигде кругом не видел их следов, а между тем у развалин были заметны признаки поспешного бегства… Тогда я стал еще внимательнее присматриваться ко всему, но с тем же неуспехом, тогда как несколько выше я нашел следы европейцев, двух женщин, из них одна совсем молодая, и двух мужчин, тоже разного возраста.

— Ты видел их? — прервал его Сердар.

— Нет… Следы, найденные мной, останавливались у развалин.

— Откуда же ты знаешь…

— О! Это так просто, даже ребенок не ошибется; следы бывают разные, в зависимости от пола и возраста. С европейцами были два туземца; они сходили с повозок у самых развалин, чтобы осмотреть их, потому что еще выше я нашел на песке следы колес и ног буйволиц.

— О! Неосторожные! Сами предали себя этим негодяям!

— Не найдя обратных следов, я сделал заключение, что они попали в руки тхугов, но по отсутствию следов последних я заключил, что они скрываются в подземельях, одно из которых тянется на семь-восемь миль и соединяется с подземельями Эллора. Это сообщение устроено было еще древними буддистами, которые скрывались там от преследования брахманистов. Я решил тогда провести ночь в развалинах, чтобы удостовериться в этом факте. Я спрятался в одном из передних подвалов и стал ждать. Только что село солнце, как подъехал английский офицер верхом на лошади и с ним два сипая. Офицер слез с лошади и, войдя в первый подвал, вынул свисток и свистнул три раза; несколько минут спустя я увидел, как к нему явился тхуг, личность которого я сразу установил по первым же словам офицера.

— Ну, Кишнайя, — сказал он, — я сдержал свое слово; благодаря мне никто не будет тебя беспокоить, и вы спокойно можете отпраздновать в этом году великую пуджу. Настало время исполнить твое слово и передать мне по твоему выбору Сердара или Нана-Сахиба: ты ведь утверждал, что можешь это сделать.

Кишнайя отвечал, что не может оставить подземелий раньше окончания праздника, потому что за ним следят члены общества Духов Вод; потом же он передаст ему Сердара… того самого, который был в плену на Цейлоне и который будет, вероятно, скоро казнен…

— Сердар — это я, — прервал его Сердар, которому слова Рудры вернули надежду.

Рудра поклонился и продолжал рассказ.

— Я знал, что Кишнайя не мог поймать Сердара, зато он серьезно рассчитывал предать в руки офицера Нана-Сахиба. Офицер с презрением взглянул на него и отвечал; «Ты все тот же, Кишнайя, но ты напрасно пробуешь обмануть меня; если завтра вечером после захода солнца Нана-Сахиб не будет в моей власти, я нападу на развалины с целым батальоном шотландцев, который по моему приказанию расположился в полумиле отсюда с единственной целью помешать вам удрать отсюда. Ты видишь, я принял свои меры. Если ты не доставишь мне Нана-Сахиба, я прикажу всех вас перевешать на крепких деревьях. Это так же верно, как то, что я зовусь Максвеллом, а ты знаешь, сумею ли я привести эту угрозу в исполнение». Значит, у меня перед глазами был знаменитый Максвелл, который залил Индию кровью женщин и детей. Но далее будет еще интереснее. «Ты понимаешь, — говорил он Кишнайе, — что меня всегда оправдают за то, что я повесил двести-триста негодяев, подобных тебе, так как вы похитили полковника того же полка, батальон которого находится поблизости, и всю его семью».