Звезда Ада - Андрей Дашков

Тоска уже поджидала его, готовая сдавить сердце стальным капканом.

Чтобы не поддаться ей, он сосредоточился на управлении Драконом. Тот подчинялся движениям его рук, как слушается руля хороший корабль, а незримая команда призраков выполняла мысленные приказы и следовала намерениям, которые не требовалось облекать в слова. Люгер сам выбирал направление полета, при этом ему оказались не нужны ориентиры и карты. Исчерпывающие сведения о навигации содержались в едином сознании узников Дракона. Вооруженный их знанием, Слот испытывал спокойную уверенность, присущую разве что новообращенным, которые обретают высшее покровительство, преодолев болота ереси и стеклянные стены отверженности.

Когда ему наскучило однообразие небес, он закрыл глаза и погрузился в прошлое. И снова столетия потекли, как песок из разбитой колбы песочных часов. За считанные минуты он прожил целые жизни — и это не были ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ жизни…

Открыв глаза, он увидел, что небо уже светлеет на востоке. Облачный покров, словно ветхая ткань, расползался на отдельные гряды. Голубые отсветы летящего Дракона скользили по ним, а в разрывах застоялась тьма: первые лучи зари еще не касались поверхности земли.

Восход солнца был стремительным. Внизу отступающей тенью промелькнула граница ночи и дня. Ослепительная корона засияла над горизонтом, и мир сразу же изменился. В синем бархате небес растаяли звезды, но зато отчетливее сделались рельефы плывших с севера причудливых облаков. Стервятник не видел среди них ничего похожего на девственно-белые дворцы небожителей, изображаемые на религиозных картинах и фресках. Обители ангелов оставались недоступными…

На коричнево-желтом фоне пустыни были разбросаны зеленые пятна оазисов. Люгер без труда определил, что Дракон находится вблизи южных границ Морморы. Он заметил какое-то темное пятнышко, двигавшееся под облаками. Вскоре оно увеличилось и приобрело знакомые очертания. Стервятник улыбался, глядя на крылатый силуэт. Эта улыбка не сулила барону Ховелу и команде «Бройндзага» ничего хорошего.

Теперь Слот сам искал встречи с бароном, от которого когда-то скрывался и который был олицетворением едва ли не худшего из зол, свидетелем унижения и бессилия Люгера. Неутоленная жажда мщения снова напомнила о себе: Стервятник предвкушал схватку со смертельным врагом, как иной гурман ждет обеда, зная, что для него приготовлено изысканное и редкое блюдо. Ради таких мгновений стоило рисковать жизнью в южной пустыне.

Он направил Дракона прямо на летающий корабль, моля провидение лишь об одном: чтобы барон Ховел оказался на борту «Бройндзага».

Диниц Ховел тоже был не прочь увидеть Стервятника еще раз. Поиски валидийца и аббата из Тегины, с которыми сбежала эта проклятая самка, графиня Норгус, ни к чему не привели. Барон слишком поздно сообразил, что опасная троица могла прятаться и на юге. Вряд ли им удалось там выжить, но все же…

Ховел осознавал: не будет ему покоя, пока он не поймает заговорщиков или не найдет их трупы. Он не сомневался в том, что речь идет именно о заговоре. После исчезновения Сферга среди его бывших приближенных разгорелась жесточайшая борьба за власть. Барон со своим неповоротливым умом и непреодолимым отвращением ко всякого рода интригам мог опираться только на военную силу, что он и делал — пока небезуспешно. Его главным козырем оставался летающий корабль. Но тем не менее Ховел постоянно ощущал угрозу и нигде не чувствовал себя в полной безопасности.

Смута, начавшаяся в Скел-Моргосе, быстро распространилась по всей территории Морморы. Среди дворян зрело недовольство полувоенным образом жизни, который они вели уже длительное время, не получая ни титулов, ни денег, ни новых земель; несмотря на разорительные налоги, казна была истощена; ослаблением тирании воспользовались сторонники свергнутого короля, опиравшиеся на щедрую поддержку извне. За ними наверняка стояла весомая и значительная фигура, матерый враг узурпатора, знавший Мормору как свои пять пальцев, — и даже Ховел догадывался, что министр Гедалл больше кого бы то ни было соответствовал этой роли. Однажды барон имел возможность проверить, какого цвета кровь у Гедалла и вообще насколько она жидкая. В тот раз дело не дошло до дуэли, а жаль… Диниц изредка позволял себе помечтать о том, какое получит удовольствие, когда бывший министр свергнутого короля Атессы окажется в его руках. Жалкие остатки выводка Ястребов не заслуживали бы внимания, если бы не опасность, что кто-нибудь тайно занялся их воссозданием. И еще Тенес. Ховел дорого дал бы за то, чтобы узнать, где скрывается принцесса. Убив ее, он положил бы конец трехсотлетней династии.

Барон и сам метил на освободившийся трон, но до сих пор не испытывал никакой уверенности в том, что узурпатор исчез окончательно. За поспешность и чрезмерные амбиции можно дорого поплатиться — например, угодить прямиком на виселицу. Или в лабораторию в качестве живого материала для опытов — что, пожалуй, еще хуже. Кроме того, барон видел себя скорее военачальником, чем политиком. Он не имел понятия об утонченных способах переубеждения и действовал с тупой прямолинейностью. Ховел часто оказывался бы в числе проигравших, если бы его противники не умирали в нужный момент. Одних находили с удавкой на шее, других — с раскроенным черепом или с перерезанным горлом. Яд, удар стилетом, «несчастный случай» на охоте — для барона это было уже слишком изысканно. Одно плохо: он не мог передушить всех! И сейчас у него возникли опасения, что, пока он рыщет по Морморе, Круах-Ан-Сиуру и Алькобе в поисках беглых преступников и графини, кто-то проводит время в Скел-Моргосе с гораздо большей пользой.

Хотя барон втайне ненавидел Сферга, он вынужден был признать, что узурпатор умел править беспощадно и умно. Власть была крепка, пока удавалось держать в страхе свору придворных, готовых растерзать любого, кто ошибется первым…

Подобные мысли не улучшали настроения Диница Ховела, и слуги трепетали перед ним — ведь он жестоко карал за малейшую провинность, даже когда находился в прекрасном расположении духа.

Команду «Бройндзага» на три четверти составляли твари, выращенные в лабораториях Сферга. Они были гораздо выносливее людей, нечувствительны к боли и разумны ровно настолько, чтобы выполнять приказы. Любые приказы — вплоть до самоубийства. Идеальные солдаты. Но даже они в последнее время раздражали Ховела. Его утомили многодневные перелеты. У него давно закончилось доброе старое вино из дворцовых погребов, а захваченных под Этраном загорелых крестьянок барон не считал полноценными женщинами, питая склонность к аристократкам: он получал истинное наслаждение, подвергая их всевозможным унижениям и втаптывая в грязь потомков древних гордых родов…