Поколение пепла - Алексей Доронин

Проваливаясь в темноту, Демьянов думал о ненавидящих друг друга людях в Подгорном и Заринске. О смертельных врагах, которым предстоит жить вместе на этой земле. О сделанном. О том, что несделанного осталось гораздо больше. О сборе урожая и подготовке к зиме…

Уже перестав получать сигналы от органов чувств, майор успел осознать, что происходит. Ему стало стыдно, что он совсем не вспоминает о Калининграде. Выходит, его семья была здесь. На середине этой мысли его сознание отключилось, и пришло полное забытье. Он умер и больше ничего не успел сказать. Биологическая смерть наступила через пять минут, вызванная кислородным голоданием, но это уже не имело значения: ни одной из обращенных к нему фраз он не услышал.

Глава 3. День памяти

Вести пришли к ним ранним утром, когда Данилов, утомленный беготней и нервотрепкой, прилег отдохнуть на пару часов. Но сон как рукой сняло, когда Александр услышал эти короткие фразы.

«Мазаев сдох. Заринск сдался».

Их передавали из уст в уста. Говорили, что хозяина убили собственные охранники. Что тело его сожгли в котельной. Что даже своих подручных он достал своим маниакальным желанием воевать «до победного конца».

Данилов не мог в это поверить. Они-то морально готовили себя к долгому противостоянию.

А тут нате – все и кончилось. Может, именно из-за этой неожиданности он не смог почувствовать особой радости? А еще из-за того, что победа была всего лишь восстановлением статус-кво. И не было ни чуда, ни счастья.

Похоже, Мазаев как классический деспот настолько подмял все под себя, что другого центра принятия решений у южан не было, подумал Александр. А без такового вся его иерархическая система быстро перестроилась под новые задачи. Поголовно безоружный народ принял смену власти и курса спокойно. Быки из «Легиона» сдались без единого возражения.

Рассказывали, что даже те, кто потерял близких на севере, смирились. Плакали, бранились, но не бросались с ножами.

Данилов еще не переварил первую часть новостей, когда пришла вторая.

Демьянов тоже был мертв.

Нет, не погиб, не застрелен. Умер своей смертью через несколько минут после судьбоносной капитуляции. Которую уже было не отменить, потому что к тому времени все оставшиеся в Заринске гады были разоружены. Колесников, как узнал Саша, смог удержать город с теми, кто у него был, хотя и требовал, чтоб ему побыстрее прислали подмогу.

И если вражеского лидера сожгли в котельной южной столицы, то тело майора привезли на вертолете в то, что осталось от Подгорного, для погребения.

Вечером его вызывал к себе Богданов. Телефонная связь больше не работала, так что вызвал с помощью курьера – опять молодой девчонки, на этот раз коротко стриженой шатенки в камуфляжной куртке. Нескольких таких Владимир обучал политической грамотности, стрельбе и приемам самообороны. Данилов готов был держать пари, что этим список занятий не исчерпывается.

«Да, Машеньке не позавидуешь. А как она хотела? Вокруг самцов с задатками лидера тёлки всегда кружатся, как мухи», – подумал Данилов.

Неожиданно Александру было сказано прийти не в штаб, расположившийся в самой большой модульной палатке, а к Богданову с Машей домой.

Заместитель скончавшегося главы города занимал крепкий кирпичный домик. Немаленький, учитывая, что детей у него не было. Обстановка внутри тоже была по-довоенному комфортной. Но это уже была явно заслуга Марии, а не привыкшего к спартанской жизни бывшего сурвайвера.

Маша на правах хозяйки сама налила им чай, поставила вазочки с вареньем, порезала хлеб и разложила по тарелкам простенькую снедь – скромные кусочки говяжьей тушенки с лапшой. Затем тоже села к ним за стол.

– Сергей Борисыч хворал еще когда мы пришли сюда с Новосиба, – поделилась она с Александром. – Сердце у него не просто пошаливало, а непонятно на чем держалось. Ему бы в санаторий… Эх, это самое… До сих пор поверить не могу.

– И я не могу, – согласился Данилов.

В синих джинсах и белом пуловере Чернышева-Богданова могла бы показаться симпатичной, хотя и исхудала после травмы и комы. Но, даже будучи холостым и неудовлетворенным, Александр не видел в ней привлекательную женщину. И вовсе не потому, что она была женой его командира. Он скорее видел в ней сестру, с которой вместе они прошли через настоящий ад, а такие мысли убивают любые иные поползновения.

– Нет никакой угрозы диктатуры, – продолжал Богданов разговор, прерванный появлением жены с подносом. – Угроза – это колорадский жук и заморозки. А диктатура – единственный тип правления, подходящий для нас. В экстремальной ситуации у народа должен быть лидер, вождь, чьи приказы не обсуждаются. Представь: плывет корабль и вдруг начинается шторм. Волны вот-вот зальют палубу, а команда сидит и выбирает капитана. Тайным голосованием. Абсурд? Или, представь, зимой сорок первого, когда фрицы стояли под Москвой, Сталин вдруг уходит в отставку, и в СССР проводятся демократические выборы. Смешно?

Лицо у Богданова стало пунцовым, и, похоже, Маша забеспокоилась. Она знала, что со здоровьем у ее мужа все в порядке, но хорошо помнила про Демьянова.

– Все империи строились на костях, которые скреплялись железными скобами и кровавым цементом. А великие достижения потому и велики, что оплачены великой ценой. Беда ваша, господа гуманисты, что вы считаете жизнь индивида бесценной. А ей, как и жизни животного, цена – копейка. Моей, твоей, их… – он указал на двух рабочих с тележкой, проходящих по улице. – Целое важнее части. Общество – система, а человек – подсистема. Если народ будет жить, новые люди родятся. А если нет, то все не будет иметь смысла. Именно поэтому, – он посмотрел сначала на Александра, а потом за окно, – мне и нужна сейчас помощь.

– В организации траурной церемонии?

– Не смеши. В обеспечении преемственности власти. Нам сейчас очень нужно единоначалие. После панихиды будет общий сход, на котором решатся два вопроса: кто будет лидером и оставим ли мы Подгорный в пользу Заринска.

И Данилов догадался, что он не первый, с кем Богданов провел этот разговор.

Господи, даже на необитаемом острове найдется тот, кто будет играть в политику и делить троны.

– Не забывай, что у нас теперь в два раза больше иждивенцев. Если урожай будет таким же, как в прошлом году, нам придется еще туже затянуть пояса. А если он будет меньше… – Богданов сделал паузу и перевел взгляд на видневшиеся за окном остовы и руины.

В последних лучах заходящего солнца пейзаж Подгорного был зловещим и одному из них напомнил Новосибирск, а другому Прокопьевск.