Гостеприимная Арктика - Вильялмур Стефанссон

Летом появилась стая белых куропаток; встречались также королевские гаги и дикие утки, кулики-песочники, подорожники, совы и те же три вида чаек, что и на более северных островах. Следов мускусных быков совершенно не было.

Обычно мы собирали в качестве зоологических объектов лишь таких мелких животных, которых можно было бы сохранить в спирту в фунтовой жестянке из-под сгущенного молока; но я решил, что было бы интересно иметь образец местного карибу, так как до сих пор полагали, что в здешнем районе карибу не водятся. Однажды ночью, когда мои товарищи спали, я убил молодого карибу, тщательно измерил, снял шкуру по всем правилам таксидермии и, вместе со всеми костями ног, принес в лагерь. Здесь я разбудил товарищей, и мы позавтракали вместе. Затем Чарли отправился с вьючными собаками, чтобы привезти мясо, а я лег спать.

В свое время я долго и тщетно убеждал Нойса, что сырой костный мозг карибу гораздо вкуснее, чем вареное оленье мясо. В принесенной мною оленьей шкуре были завернуты кости ног, все еще связанные между собою сухожилиями и скрепленные шкурой с копытами. Нойс развернул шкуру и, полагая, что делает полезную работу, отделил от нее кости. Затем ему пришло в голову раздробить кости, чтобы попробовать, действительно ли костный мозг так вкусен. Мне стоило стольких трудов доставить этот зоологический объект в исправном состоянии, что, когда я проснулся, мне не сразу удалось оценить смешную сторону инцидента; но в моей утрате я мог утешаться тем, что Нойс, наконец, преодолел свое предубеждение против непривычной пищи.

Через несколько дней я добыл и так же тщательно препарировал другой образец. На этот раз Нойс уже не посягал на него, и в течение нескольких месяцев он тщательно охранялся всеми. Но однажды кто-то не доглядел, и ночью этот объект съели собаки. Вообще съедобные образцы трудно привезти домой из подобного путешествия, если оно продолжается несколько месяцев.

Когда мы расставались с Кэстелем, я поручил ему устроить депо на южном берегу Земли Финлея и на южном берегу о. Бордэн. В то время я имел в виду большую «Землю Финлея» (или Короля Кристиана), изображенную на картах, и даже допускал возможность того, что она составляет одно целое с о. Бордэн. Теперь мы поняли, как было бы трудно Кэстелю исполнить это поручение, когда вся топография оказалась настолько непохожей на ожидаемую. Тем не менее, мы тщательно осмотрели берега о. Лоугхид, но не нашли ни склада, ни знака с письмом.

Эскимоски ловят рыбу

К концу августа начались отдельные снегопады, и 3 сентября, соорудив знак возле нашего летнего лагеря, мы отправились в осеннее санное путешествие. Береговая полынья еще не замерзла, а потому мы шли по суше. С собою мы везли запас пищи на 2–3 недели и новые оленьи шкуры для постелей и одежды; все это было добыто здесь же, на гостеприимном о. Лоугхид.

8 сентября мы дошли до северо-западной оконечности острова. В ночь на 9-е был сильный мороз, так что путь по морским льдам сделался безопасным. Но вследствие рыхлого снега и ровного льда мы продвигались медленно, и только 15 сентября достигли о. Бордэн.

В течение дальнейшего пути по суше мои спутники, как всегда, шли с санями, тогда как я обследовал окрестности и охотился. Многие исследователи осуждают такой образ действий, полагая, что охотник, слишком удалившийся от своей партии, рискует заблудиться. Но не было ни одного случая, когда бы мне не удалось ночью разыскать наш лагерь, хотя иногда мои спутники, расставшись со мной, успевали пройти 15–20 миль, а я тем временем отходил на такое же расстояние вглубь суши. Конечно, мы соблюдали некоторые элементарные правила предосторожности. Двигаясь вдоль побережья, мои спутники старались проходить как можно ближе к каждому сколько-нибудь заметному мысу, чтобы мне потом легче было найти их санную колею; вечером они выбирали для лагеря такие места, которые мне было бы нетрудно обнаружить, причем избегали таких участков, где плохо видна граница между сушей и морским льдом, и не располагались лагерем внутри бухты, обладающей высокими берегами. Когда к концу дневной охоты я возвращался к побережью, то приблизительно представлял себе, находятся ли сани впереди или позади меня. Выйдя на какой-нибудь мыс, я находил след саней; если же его не было, это означало, что сани здесь еще не проходили и нужно повернуть назад. В исключительных случаях можно было бы выставить возле лагеря сигнальный фонарь; но так как у нас его не было, то зажигали свечу в палатке, и пламя просвечивало сквозь нее. Конечно, в туман или в метель палатку можно разглядеть лишь на расстоянии нескольких шагов; но и при этих условиях ее можно найти. В худшем случае, если бы не удалось ее найти (чего со мной ни разу не случилось), пришлось бы лишь провести ночь на открытом воздухе или в нетопленной снежной хижине, построенной собственными силами.

На пути вдоль юго-восточной оконечности о. Бордэн я много охотился, но результаты были весьма незначительны. Следы волков казались более многочисленными, чем следы карибу. 16 сентября я видел восемь карибу, но день был ясный и морозный, так что они услышали меня за целых полкилометра и сразу же убежали. Вообще здешние карибу, по-видимому, были очень запуганы волками. 17-го числа, воспользовавшись сильным туманом, я добыл одного карибу. Это произошло в 2 часа 30 минут пополудни. Потом ко мне подошел на 300 м волк, зашел с подветренной стороны, принюхался, и хотел было убежать, но я застрелил его. Это был красивый самец, средней упитанности, с желтовато-белой шерстью, весивший, наверное, свыше 50 кг. Жаль было бросить такой превосходный экземпляр, но я не мог послать за ним сани, так как им пришлось бы проехать 17 миль по непокрытому снегом скалистому грунту.

22 кг оленьего мяса я взял с собой и, пройдя 6 миль, вышел на побережье, но не нашел санной колеи; полагая, что мои спутники не достигли этого пункта, я отправился им навстречу, на восток. Впоследствии оказалось, что на этот раз, единственный за все путешествие, они пренебрегли правилом, согласно которому они должны держаться возле самого берега. Пройдя 5 миль, я нашел санную колею на участке, где она случайно проходила вдоль берега на протяжении нескольких сот метров. Это было в 9 часов 30 минут вечера. По колее я шел на запад до 11 часов вечера, когда, вследствие облачности, стемнело настолько, что колею уже нельзя было различить. Тогда я пошел дальше, придерживаясь береговой линии, причем встретил глубокую бухту, которую пришлось огибать в течение 3,5 часов. До лагеря я добрался в 3 часа пополуночи 18 сентября, после непрерывной ходьбы в течение 10,5 часов с ношей в 22 кг. За этот день, идя по острым камням, вмерзшим в грязь, я протер дыру в почти новой подошве, которая выдержала бы 1000 миль пути по снегу, и слегка порезал ногу.