Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры. - Филип Фармер

Вдоль стены сидели на корточках шестеро тишкетмоаков. Блестящие черные пряди спадали им на глаза. Некоторые курили сигарки. Они были вооружены мечами, кинжалами и секирами.

В креслах сидели трое светлокожих. Один был низкорослым, тощим как скелет, с наждачной кожей, большим носом и акульим ртом. Второй выглядел человеком-ламантином[22], переваливавшимся через подлокотники кресла водопадами жира.

При виде третьей Кикаха ахнул:

— Подарга!

Женщина была самой прекрасной из всех, кого он когда-либо встречал. Он видел ее прежде. То есть это лицо существовало в его прошлом. Но тело не принадлежало этому лицу.

— Подарга! — снова воскликнул он.

Он заговорил на испорченном ликонском наречии, которым пользовались она и ее орлицы:

— А я и не знал, что Вольф вынул тебя из тела гарпии и вложил твой мозг в тело женщины. Я...

Он замолчал. Она смотрела на него с непроницаемым выражением. Наверное, Подарга не хотела, чтобы другие узнали о ее прошлой жизни в птичьем теле. А он, обычно такой сообразительный, настолько потерял самообладание, что разболтался...

Но ведь Подарга узнала, что Вольф в действительности являлся Джадавином, который три тысячи двести лет назад похитил ее с Пелопоннеса и вложил ее мозг в тело гарпии, созданное в биолаборатории. Когда Вольф предложил Подарге исправить содеянное, она отказалась. Она так сильно ненавидела Властелина, что осталась в своем крылатом теле с птичьими ногами и поклялась отомстить ему.

Неужели она изменила свое решение? Но голос принадлежал не Подарге. Это, конечно, могло быть результатом смены телесной оболочки.

— Что ты там бормочешь, леблаббий? — спросила она на языке Властелинов.

Кикаха почувствовал желание дать ей по физиономии. Слово «леблаббий» являлось уничижительным выражением Властелинов, обозначавшим человеческие существа, обитавшие в их вселенных, перед которыми они строили из себя богов. Леблаббии были маленькими ручными зверьками в той вселенной, откуда пришли Властелины. Они ели лакомства, предлагаемые им хозяевами, но съели бы также при первом удобном случае и экскременты. И еще они часто сходили с ума.

— Ладно, Подарга, притворяйся, что не понимаешь по-микенски, — сказал он. — Но осторожнее в выражениях. Я к тебе особой любви не испытываю.

Она, казалось, удивилась.

— А ты — жрец?

Кикаха был вынужден признать, что Вольф, бесспорно, превосходно сработал ее. Великолепное тело, кожа такая же белая и без единого изъяна, как он ее помнил, такие же длинные черные волосы, прямые и сверкающие. Черты лица не были, конечно, совершенно правильными, оставалась легкая асимметрия, в результате которой получилась такая красота, которая при иных обстоятельствах заставила бы его страстно желать ее.

Женщина была одета в светло-зеленый халат, по виду шелковый, и сандалии — так, словно приготовилась лечь в постель, когда ей пришлось спасаться бегством. Почему Подарга спуталась с этими Властелинами? Ответ словно постучал его по плечу. Конечно же, она находилась во дворце Вольфа, когда туда вторглись. Но что случилось потом?

— Где Вольф? — спросил он.

— Кто, леблаббий? — удивленно отозвалась она.

— Его, бывало, звали Джадавин, — процедил он сквозь зубы.

Она пожала плечами.

— Его там не было, а если он и находился в этом мире, то его убили Черные Колокольники.

Кикаха пришел в еще большее замешательство.

— Черные Колокольники?

Вольф однажды начал рассказывать о них, но очень недолго, потому что их разговор прервала Хрисеида, заговорившая на другую тему. Позже, когда Кикаха помог Вольфу отбить свой дворец у Арвура, он собирался спросить Вольфа о Черных Колокольниках, да так и не собрался.

Один из тишкетмоаков резко обратился к Клататол. Кикаха понял его. Контрабандист хотел, чтобы Кикаха поговорил с этими людьми. Тишкетмоаки их языка не понимали.

Отвечая на его вопросы, светлокожая женщина пояснила:

— Я, Анана, — сестра Джадавина. Этот худощавый — Нимстоул, прозванный среди Властелинов Петельником, а другой, толстый — Джудубра.

Теперь Кикаха понял. Анана, прозванная Ослепительной, являлась одной из сестер Вольфа. И он использовал ее лицо в качестве образца, когда создавал в биолаборатории лицо Подарги. Скорее всего, черты лица он взял по памяти, поскольку к тому времени не видел свою сестру Анану свыше тысячи лет. Значит, с момента их последней встречи прошло свыше четырех тысяч лет.

Теперь Кикаха вспомнил, что Вольф говорил, будто Черные Колокольники применялись когда-то в качестве хранилищ памяти. Властелины, зная, что даже сложный человеческий мозг не мог вместить знаний, накопленных за тысячи лет, экспериментировали с трансформацией памяти. Теоретически ее можно было, когда надо, переправить обратно в человеческий мозг или демонстрировать воспоминания другим людям.

Послышался робкий стук. Распахнулась круглая дверь в стене в дальнем конце помещения, и вошел еще один человек. Он жестом подозвал других контрабандистов, и те собрались вокруг него и стали шепотом совещаться. Наконец Клататол покинула группу и заговорила с Кикахой.

— Награду утроили, — прошептала она. — Кроме того, этот розоволикий король фон Турбат провозгласил, что как только тебя поймают, войска уберутся из города, и все здесь пойдет по-прежнему.

— Если бы ты планировала выдать нас, то могла бы мне этого рассказывать, — отозвался он.

Но вполне возможно, что она применяла сверххитрость, чтобы он расслабился перед тем, как они нанесут удар. Восемь против одного. Он не знал, как поведут себя Властелины, так что не следует рассчитывать на них. При нем все еще оставались два его ножа, но в такой маленькой комнате... а, ладно, когда придет время — увидим.

— Фон Турбат также сказал, — добавила она, — что если тебя в двадцать четыре часа не доставят к нему, он убьет императора и его семью, а потом и всех жителей города. Он сказал это, находясь наедине со своими офицерами, но один раб подслушал. И теперь весь город знает об этом условии.

— Если фон Турбат говорил по-немецки, как же мог понять его раб? — недоуменно спросил Кикаха.

— Фон Турбат говорил с фон Свиндебарном и несколькими другими на священной речи Властелинов, — пояснила она. — Раб прислуживал в храме и знал священную речь.

Должно быть, лишь Черные Колокольники могли пролить свет на эту тайну. Кикаха знал, что двое тевтонских королей способны кое-как понять священника во время службы, но не знали священного языка настолько хорошо, чтобы разговаривать на нем. Следовательно, эти двое не были теми, за кого себя выдавали...