Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

Нет, не пятиминутное прошлое окружает его. Маштаков что-то такое уловил очень правильно. И из никчемной теории того же Кантора сумел сделать совершенно технологические выводы. Воплощенные в железо, работающее, кстати.

Но — покойники! Это способно свести с ума. Если он прост и догматичен.

Максим себя догматиком не считал. Жалел лишь о том, что рядом нет сейчас коллеги, доктора Ляхова. Как бы с ним хорошо было сейчас обсудить происшедшее!

«Пир» Платона, а то еще и более интересный диалог мог бы случиться.

«Мы трезвы сейчас?» — спросил себя Максим и с убежденностью признал, что да, безусловно. И биохимически, и психически. Что такое, после пережитого, неполный стакан водки? Следовательно, необходимо рассуждать в тех же, материалистических и объективно реальных категориях. Все действительное разумно, и наоборот, соответственно.

Где могут существовать мертвые рядом с нормальными людьми? В раю, аду, чистилище — вряд ли. Мы, живые, туда доступа не имеем.

Значит — здесь. В этом самом странном боковом времени. А ведь неплохо!

Максим даже подскочил. Подбросил пару поленьев в костер.

Боковое, говорите? Живого здесь нет, а все материальное, но не живое существует. Тогда покойник является тем же самым. Переставая быть живым, он становится тем, что тут существовать может.

Уже интересно.

Кой-какая система вырисовывалась.

Покойники по этому миру бродят, зачем, пока непонятно, но бродят и к живому тянутся. Убиты могут быть достаточным механическим воздействием. И — что?

А вот то, что для них этот мир — родной. Мы думали, куда они деваются? Зачем греки придумывали мифы про царство Аида, где слоняются тоскующие тени героев? Этот, как его, Харон с его вельботом, перевозивший покойников (за плату, заметьте) на тот берег.

Вполне реальный берег, получается, раз Орфей ходил туда за Эвридикой, только обернулся не вовремя. И еще были прецеденты.

Так, может, все это правда?

В нашем мире несчастный покойник жил, потом умер.

Думал, что насовсем, а попал совершенно неожиданно в места, где странная некрожизнь продолжается. Чем он тут занимался — пока неясно. Но увидел вдруг неподалеку совершенно живого человека. Вздумал подойти, спросить, без всяких задних мыслей и агрессивных намерений, не слышал ли бывший земляк, что происходит и как быть дальше?

Вместо этого нарвался сначала на автоматную очередь, потом на мину. И умер повторно и окончательно.

Подтверждением этой теории служит факт стремительного разложения.

Так. Значит, есть смерть там, вторая жизнь здесь и, соответственно, вторая смерть тоже.

Как сказано в теории Эверетта? Нас окружает множество Вселенных, в том числе те, что отличаются друг от друга незначительным, но постоянно увеличивающимся разбросом вначале исторических фактов, а потом и физических законов.

Ну а вот здесь мы имеем пока единственное, эмпирически установленное различие — покойники какое-то время сохраняют двигательную активность. И какие-то остатки интеллекта. После третьего взрыва остальные сообразили наличие «смертельной» опасности и удалились от греха…

Он вскинулся, внутренним таймером почувствовав, что пришло время связи со Щитниковым.

Включил рацию, мельком посетовав, что не придуман еще способ постоянного автоматического вызова.

— Полковник, я Щитников. Идем по маршруту. Проблем нет. Что у вас?

— Порядок. Объекты исследованы, прямой опасности вроде не представляют. Но лучше вам с ними вплотную не контактировать. Просто не советую по некоторым причинам. Если что — против них оружие — гранаты. Тем более — темп. Двигаются они медленно. Да, вот еще, — пришло в голову Бубнову, — старайтесь подальше обходить населенные пункты, тем более — кладбища со свежими могилами…

— Не понял!

— Повторяю — кладбища со свежими могилами. Возможно, все оттуда и появляется.

— Командир, Гоголя я тоже читал. Привидения, что ли?

Несмотря на низкое качество звука в головных телефонах, ирония в голосе поручика передалась отчетливо.

— Не привидения. Достаточно материальные структуры. А так, конечно, Гоголь — это близко. Вот и руководствуйся, за неимением лучшего. Хома Брут и так далее. Только меловой круг и молитвы не помогут.

Вдруг подполковник вспомнил. Он же и им по-прежнему командир. Он за них отвечает, и они обязаны подчиниться. Если, конечно, Чекменев Щитникову не дал каких-то иных распоряжений.

— Поручик! Приказываю — остановиться. Занять позицию, желательно на возвышенности, удаленную от дорог и населенных пунктов. Пригодную для обороны вашими силами. До утра с места не двигаться. Дальнейшая связь по той же схеме.

— Понял, командир. Выполняю. Да и поспать, оно не вредно…

Голос в головных телефонах угас несколько по-другому, чем если бы поручик просто отпустил тангету.

Батареи радиостанции, совершенно неожиданным образом, садились стремительно. Полукилограммовая «Искра» обычно могла непрерывно работать на передачу часов десять, только на прием — двадцать. Сейчас же амперметр показывал, что тока почти уже и нет. А запасных комплектов с собой не взяли. Просто не было такой необходимости.

Бубнов тут же решил проверить, как ведет себя питание хроногенератора. Если аккумуляторы тоже теряют заряд, надо немедленно эвакуироваться.

Нет, с ними все было в порядке.

Видно, просто батарея попалась бракованная. Бывает.

«Итак, — продолжал он занятие, к которому был приспособлен более всего, то есть построение гипотез с немедленным их опровержением, если обнаруживалась внутренняя противоречивость силлогизмов или разногласия с практикой, — ни с чем не сообразная разрядка батарей вполне встраивается в общую схему.

В самом факте механической активности якобы мертвых тел ничего экстраординарного нет. Известен феномен так называемых „Големов“ — магическим образом оживленных глиняных статуй. Или „Зомби“ — не тех отравленных неким алкалоидом, но все же живых людей, лишенных воли, которых фабриковали рабовладельцы на Гаити, а „настоящих“. То ли особым образом воскрешенных человеческих трупов, то ли действующих макетов человека.

Факты, подтверждающие их существование, имеются.

Сюда же хорошо укладываются многочисленные легенды, бытующие не только у славян, но и у всех других более-менее культурных народов. Особенно у пражских евреев. Это же там появилась легенда о рабби, создавшем глиняного человека?

Они вполне могут объясняться взаимным проникновением живых людей из нашего мира в этот и наоборот, естественно.

Почти у всех народов принято считать, что до сорока дней после кончины покойники обретаются где-то поблизости, способны воспринимать слова и мысли близких. Так не здесь ли они и тянут этот срок? В течение которого действительно каким-то образом видят, слышат и сохраняют активность?»