Письма. Том I. 1828–1855 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

еще не знаем-где он теперь; а если и приедет в Иркутск чрез Байкал, то наверное в скором времени отправится в С. Петербург. Зато Ваше Высокопревосходительство непременно будете иметь случай видеться с ним прежде меня и следовательно переговорить обо всем. Для того то в особенности я и решился писать Вам это письмо.

С совершенным почтением и преданностью честь имею быть, Вашего Выскопревосходительства, покорнейшим слугою

Иннокентий, Архиепископ Камчатский.

Октября 12 дня 1856 г. г. Якутск.

Его Высокопревосходительству, Г. Исправляющему должность Обер-Прокурора Св. Синода, Александру Ивановичу Карасевскому.

Письмо 164

Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец[262].

В конце мая получил я письмо от Ситхинского протоиерея, писанное 19 января сего года, в котором он вкратце уведомляет меня о церквах. О Ситхв говорит, что все пока тихо, мирно и благополучно. Колоши живут очень смирно и его, протоиерея, слушают беспрекословно, приходят ко крещению (в 1854 году окрещено им 31 человвк взроолых); весьма довольны переводом на язык Евангелия от Матфея, которое уже все переведено. Кроме того, переведено еще несколько тропарей праздничных и вся литургия, которая и поется в воскресные и праздничные дни в их церкви с отрадою сердечною. В Уналашке, Атхе, Кенаях и Нушегаке, по последним известиям, все хорошо: и священники, и миссионеры действуют, как следует. Но Кадьякский священник (креол Кашеваров) ослабел.

Поручая себя молитвам Вашего Высокопреосвященства, имею честь быть с сыновнею преданностью и любовию, Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, нижайший послушник

Иннокентий, Архиепископ Камчатский.

Ноября 17 дня 1855. Якутск.

Письмо 165

Милостивый Государь, Андрей Николаевич!

Прежде всего приношу Вам мою искреннюю благодарность за посланные мне Вами книги Жития святых Росс. Церкви[263], Наставление о божественной литургии и проч. Последнее, согласно желанию Вашему, будет переведено на все языки, на коих есть какие либо переводы, и прежде всего на якутский язык.

Затем прошу прощения в том, что я так давно не писал Вам. Впрочем, причиною тому было то, что я поджидал известий из Америки. Но наконец вижу, что мне, кажется, ныне не дождаться оттуда ничего, а без американских сведений я почти ничего не могу Вам сообщить особенно стоющего Вашего внимания. Переводы наши на якутский язык помаленьку подвигаются; причиною медленности сколько то, что члены нашего комитета то тот, то другой, отлучаются по своим обязанностям а главное то, что чем далее, тем более находится предметов, требующих внимания и особенного обсуждения. Посредством о. Архимандрита Аввакума дело наше дошло до сведения Казанской Духовной Академии; и один из тамошних профессоров на имя одного из наших сотрудников с большим участием предложил нам несколько добрых советов и свои услуги посему предмету. Грамматика якутского языка готова и послана на предварительное рассмотрение академика г. Бетлинга[264].

Св. Синод разрешил строить в Якутской области часовни и всех священников снабдить подвижными антиминсами. Вот Вам наши якутские новости!

Теперь скажу нечто и о себе. Я, слава Богу, был и есм здоров; только зрение тупеет без особенной боли в глазах. Нынешнего лета я думал было побывать на Амуре, но далее Аяна не мог попасть по причине войны. Зато я с неприятелями нашими жил в Аяне 10-ть дней по-приятельски и кроме вежливостей ничего от них не видал, и должен отдать им полную справедливость, что они с Аяном и в Аяне поступали весьма благородно, даже не сожгли строющуюся шкуну (компанейскую), что они могли и должны были сделать по своим инструкциям; но они удовольствовались одною подпискою, что шкуна до окончания войны достраиваться не будет. О церкви и говорить нечего: в ней все оставлено неприкосновенным и в то время, когда никого из наших не было в Аяне; а во время пребывания моего и их в Аяне начальствующие с любопытством рассматривали все. Командирам и капитанам я показывал сам, а для офицеров посылал диакона.

Итак, можно сказать, что я ныне ездил не пошто и привез ничего-по пословице, а между тем на Амуре число христиан увеличивается более и более; впрочем не из туземцев: об них теперь священнику некогда и думать. Вы уже, вероятно, знаете от Михаила Семеновича Корсакова все об Амуре и следовательно, и то, что там более 5000 христиан, живущих в двух местах или, лучше сказать, городах, отстоящих один от другого в 300 верстах; а священников там только двое, и один из них, Невский иеромонах Иона, отзывается больным и остался там только потому, что Николай Николаевич оставил его. Итак, вся забота о тамошних христианах теперь лежит почти на одном только сыне моем, иерее Гаврииле. И потому, видимо необходимо мне быть на Амуре на будущее лето. И, давно уже писал об этом в Св. Синод, прося разрешения проехать на Амур чрез Иркутск, и ежели будет разрешено, то в феврале отправлюсь из Якутска в Иркутск и более этого я теперь ничего не могу сказать о сем предмете, потому что все дальнейшее зависит уже не от меня. Я даже, пока не увидаюсь с Николаем Николаевичем, не могу сказать, сколько священников нужно на Амур, а он еще не приехал с Аяну.

В Вашем Наставлении о божественной литургии не 17 странице Вы говорите: чтобы Он сподобил нас неосужденно сметь призывать Его, как небесного Бога и Отца. Не спорю и не хочу спорить о том-в каком именно падеже надобно выражать слово Отец — в винительном или творительном; но признаюсь, что я полагаю, что последнее правильнее на том основании, что И. Христос говорит: не зовите себе Отца на земли (Mф. XXIII, 9), а по-русски переведено Отцем, Итак, по-моему выходит так. И сподоби (удостой) нас Владыко (Вседержителю) неосужденно смети призывати (advocare) Тебя небеснаго Бога Отцем, чего мы до пришествия И. Христа на землю не смели, а ныне по грехам нашим не всегда можем неосужденно называть и призывать Отцем. — Я здесь глагол призывать произвожу от глагола не зовите, выше указанного. Не знаю, как это на греческом языке.

Кстати выскажу Вам здесь мои мысли на случай-авось Вы можете употребить их в дело, как некий материал.

Первое. В семинариях наших обращают внимание и ценят в учениках успехи и поведете-и только. Но сколько я могу судить об этом по моим опытам, мне кажется, что в наших духовных училищах надобно замечать и ценить в особенности и преимущественно признаки набожности и затем прилежание. Сколь бы ни были слабы способности в ученике, но если он прилежен, т. е. деятелен и набожен, то отнюдь не должно исключать его из