Книга Дины - Хербьерг Вассму

В этой комнате Вениамин скрывался, пока его не начинали искать по всему дому. Он почти перестал бывать в большом доме, а если бывал, то сидел на полу, скрестив ноги, возле книжного шкафа матушки Карен и читал.

Он учился легко, но рад был случаю побездельничать. В большой дом он заходил редко, только чтобы взять книги. И хотя Юхан увез с собой все книги по философии и религии, в шкафу осталось еще много романов.

Вениамин читал Ханне вслух. Они часами сидели у белой кафельной печки в Доме Дины и читали книги матушки Карен.

Стине не прогоняла их, если они вели себя тихо. Время от времени она напоминала им:

— Осталось мало дров. Или:

— В бочке нет воды.

И Вениамин знал, что, если поблизости нет работника, эту работу придется выполнить ему. Бывало, поднимаясь из лавки или с берега, он останавливался и в изумлении глядел на большой белый дом. Потом переводил взгляд на голубятню, стоявшую посредине двора, и начинал думать уже о другом.

Иногда ему становилось больно, но он не понимал отчего.

Вениамин замечал многое, чему раньше как-то не придавал значения. Фома, например, всегда принадлежал Дине. Как Вороной или виолончель. До тех пор, пока он не женился на Стине и они не переселились в Дом Дины.

Понадобилось всего несколько вечеров, проведенных у кафельной печки за какой-то работой, чтобы Вениамин понял: Фома больше не принадлежит Дине. Правда, и Стине он тоже не принадлежал, хотя и спал с нею. Фома принадлежал только самому себе.

Вениамина пугало, что человек может принадлежать самому себе, хотя живет и не в собственном доме. Дина, с ее виолончелью, превратилась для него в далекие звуки, доносившиеся из залы.

Вениамин жил в этом доме, чтобы научиться принадлежать самому себе.

ГЛАВА 18

Кто нашел добрую жену, тот нашел благо и получил благодать от Господа.

Андерс ушел на Лофотены в январе, чтобы закупить рыбу. Не успел он вернуться домой, как стал готовиться к поездке в Берген. Его жизнь представлялась одним бесконечным морским переходом. Стоило ему провести несколько недель на берегу, и он начинал чувствовать себя не на месте, но никому не говорил об этом.

Случалось, что с пароходом приезжали какие-нибудь люди и останавливались ненадолго в Рейнснесе. Но уже не так часто, как раньше.

А вот в лавке, напротив, всегда было полно народу. Динина мысль закупить муку в Архангельске оказалась весьма удачной. Весной люди остались без хлеба, и Дина хорошо заработала на этой муке. Разошелся слух, что в Рейнснесе за сушеную рыбу можно получить муку, снаряжение для лова и вообще все необходимое. Благодаря этому у Андерса был солидный фрахт в Берген.

Стине больше не ела в большом доме. Теперь она сама готовила пищу для своей семьи. Но на ней остались все ее прежние обязанности. Она с утра и до позднего вечера была занята работой, однако из-за ее плавных, скользящих движений это было как-то не заметно.

Постепенно Стине изменилась. Эти перемены начались с того дня, когда она перенесла в новый дом свои нехитрые пожитки. Она улыбалась, перенося котелки, в которых варила отвары и мази. Перенося из погреба большого дома свои травы, напевала что-то на лопарском, которым пользовалась очень редко.

Прежде всего она выскоблила и вымыла весь дом. Вытерла пыль. Заставила Ханну и Вениамина помогать ей и вырезать для полок затейливые кружева из цветной бумаги. Проветрила тюфяки и перины. Разложила по шкафам и комодам приданое, полученное от Дины.

Дом всегда был открыт. Стине принимала всех, кто к ней заходил. Просто из любопытства или за каким-нибудь снадобьем.

Можно сказать, она отбила хлеб у Олине. Теперь большая часть людей, приходивших в лавку, навещала Стине, а не синюю кухню Олине. Приходили главным образом за травяными отварами и мазями. А иногда и по причинам, о которых не хотели говорить при посторонних.

Руки у Стине были добрые и теплые. Глаза светились радостью. Той весной гаг у нее было больше, чем обычно. Она кормила птиц и собирала пух, строила из ящиков укрытия, чтобы сидевшие на яйцах птицы не страдали от дождя и ветра. Когда подходил срок, она собирала птенцов в передник из грубой ткани и относила их к морю.

Первое время после женитьбы Фома был похож на оглушенного быка. Потом перестал противиться судьбе. Его лицо постепенно разгладилось, морщины исчезли. Словно Стине с утра до вечера мыла его своими отварами и розовой водой. Или прибегала к не известному никому средству.

Когда ее живот под передником заметно округлился, Фома начал улыбаться. Сперва осторожно. А потом уже сиял так, что соперничал с солнцем и своими бронзовыми от загара руками.

Фома думал, что это какое-то колдовство. Шли дни и ночи, и он уже не мог оставаться равнодушным и холодным. Стине излучала тепло.

Она ничего от него не требовала. Но заботилась о его одежде и ставила перед ним еду. Следила, чтобы он отдыхал. Приносила ему в поле ведерко с кислым молоком. С доброй улыбкой ставила молоко на землю и уходила.

Видно, она не привыкла ничего получать даром. В свадебную ночь он овладел ею торопливо и сердито, думая о том, что у нее было двое незаконных детей.

В последнее мгновение ему почудилось, будто он лежит между могучими ляжками Дины. Потом Стине подоткнула вокруг него одеяло и пожелала ему доброй ночи. Но Фома не мог спать. Он лежал в полумраке и смотрел на лицо Стине.

Стоял сильный мороз. И вдруг он увидел, что она ежится от холода. Тогда он встал и затопил печь. Чтобы сделать ей приятное. Он вдруг осознал, что она тоже человек. И что она не приглашала его в свою постель.

Очень скоро Фома понял, что если Стине и пыталась добиться его расположения с помощью лопарского колдовства, то выиграл от этого только он сам.

Все чаще и чаще он с застенчивой радостью искал ее близости. Для него было чудом, что она никогда не отказывала ему. Чем осторожнее он с ней обращался, тем горячее и охотнее она ему отвечала. И хотя ее чужеродные глаза жили своей особой жизнью, сама она всегда была с ним. И днем и ночью.

Тем временем в ней рос ребенок. Законный ребенок, у которого был отец, уже заботившийся о нем и записанный в церковных книгах. Если когда-то Стине и мечтала о другом муже, она никогда не говорила об этом. Если и понимала, что получила Фому от своей повелительницы, как получала от нее белье, платья, а иногда и кусочек душистого мыла, то сумела превратить его в свою собственность.

В тот день, когда Стине сказала Фоме, что у них будет ребенок, он обнял ее и стал шептать ей всякие ласковые слова. И не стыдился этого. Фома мало что знал о любви. Он всегда ждал Дининого слова, кивка, прогулок верхом, ее настроения, ее всепожирающей страсти. Такая любовь подавляла его. Вся его молодость прошла под знаком тайной жизни. И вдруг он от этого освободился.