Тайна священного колодца - Василий Михайлович Чичков

class="p1">— Вот если бы самолет загорелся при посадке или врезался в аэровокзал и взорвался — вот это было бы зрелище!

Я не знал, что ответить, и поэтому молчал.

— Вы не думайте, что я кровожаден, — сказал Карней. — Но Америке нужны сейчас экстраординарные зрелища: бешеные гонки автомобилей, жестокая схватка на спортивных полях. Все это возбуждает и отвлекает. Как бы вам объяснить? Это как клапаны у парового котла. Лишний пар выходит, и котел не взрывается.

— Почему же этот пар не направить в полезное русло?

— У вас в России этих русел сколько угодно. А мы задыхаемся от избытка. В Америке наступила эра пресыщения. Оказалось, что когда люди достигают эры пресыщения, то проблем становится больше.

— Непонятно.

— Если бы у нас была такая идея, которая бы направляла людей, указывала бы им дальнейшую цель. Но такой идеи нет. В нашем пресыщенном обществе с каждым днем появляется больше лишней энергии, того самого пара, который все взрывает: устои общества, мораль.

— Какой же выход?

— Кто его знает!

Карней выпил рюмку коньяку и запил его кофе.

Некоторое время мы сидели молча, потом вышли на улицу и сели в машину. Последняя модель «бьюика» еще не потеряла запаха заводской краски. На переднем сиденье машины лежал третий том Достоевского.

— Великий писатель, — сказал Карней, когда я взял книгу в руки. — Его любят у нас, потому что он открывает совершенно поразительную гамму человеческих переживаний. Нам во сне даже не снилось, что люди могут жить так сложно, воспринимать мир так остро.

Карней включил мотор. Машина мягко тронулась и поплыла по улице, как корабль.

— Чем более пресыщенной становится жизнь, тем примитивнее человек, — вдруг сказал Карней. — И не осуждайте нас, если завтра объявят, что на железной дороге столкнулись пассажирские поезда и все мы помчимся туда, чтобы пощекотать себе нервы.

ЗАХОЧУ — И КУПЛЮ ГАЗЕТНУЮ ПОЛОСУ…

В Мексике журналисты нередко собираются за чашкой кофе, чтобы поговорить о жизни, поспорить.

В тот вечер нас сидело за столиком человек пять.

— Вы говорите, что страна у вас демократическая, — обратился ко мне Родригес, молодой журналист из газеты «Эль Универсаль». — И все-таки у вас нет такой свободы, как у нас в Мексике. У нас можно прийти в газету «Эль Универсаль», выложить на стол пять–шесть тысяч песо и сказать: «Покупаю пятую полосу». Вам дают эту полосу чистенькую. Что хотите пишите, хотите — помещайте на ней фотографии своих любовниц или портрет бабушки. Какое кому дело! Полоса принадлежит вам. Можно в вашей стране сделать это?

— Нет!

— А вы говорите, у вас свобода печати!

— Но то, что вы рассказываете, больше похоже на торговую сделку, чем на свободу печати, — ответил я.

— Как хотите назовите. Только у нас это можно, а у вас нельзя!

— Кому можно! — возмутился Ренато Ледук — известный в Мексике журналист. — Какая же это свобода, если она доступна только тем, — здесь Ренато употребил не очень ласковое слово, — у кого карманы набиты деньгами. Эта свобода к тому же очень на руку посольству янки. Для них пять тысяч песо — не деньги. Они каждый день покупают полосы в газетах и расписывают свои благодеяния. А народ читает. Простачки попадаются, верят.

— Для Де-Негри эта свобода тоже вполне подходяща! — сказал другой журналист, Франциско, которого все попросту называли Пако.

— О! Де-Негри! — воскликнул Родригес. — Кто из вас может сравниться с ним?! Он зарабатывает по двадцать–тридцать тысяч в месяц. Даже Ренато Ледук и ты, Пако, мальчишки по сравнению с ним.

— Лучше быть мальчишкой, чем… — Ренато опять употребил не очень подходящее для печати слово.

Спор разгорелся. Родригес стоял на своем. Ему очень нравилось, что есть такая свобода печати. Другие выступали за свободу, которую бы не нужно было покупать за деньги. Спор тогда так и не кончился. Для меня он оставался памятным, потому что именно в этот вечер я поближе познакомился с Ренато Ледуком. Выйдя из кафе, мы шли с ним по улице Хуарес, где по вечерам от яркого света витрин почти не ощущаешь темноты.

— Добрый вечер, Ренато, — часто слышалось на улице.

Ренато наклонял свою седую голову, и его индейское с бронзовой кожей лицо улыбалось прохожим.

— Эй, Ренато, может, я довезу тебя на такси?! — кричал шофер, приостановив машину.

— Грасиас, сеньор! — с поклоном отвечал Ренато.

— Даром отвезу, Ренато! — продолжал шофер. — За твою последнюю остроту по поводу жены президента.

— Когда я удачно сострю насчет самого президента, тогда ты меня отвезешь! — сказал Ренато.

Прохожие улыбались.

— Говорили о Де-Негри, — произнес Ренато, неторопливо шагая по тротуару. — Он не журналист. Журналист из всех человеческих качеств обязательно должен обладать одним — честностью. А какая же у него честность? Он пишет только о том, за что больше платят. Министр перерезал ленточку в честь открытия нового участка дороги. Кто пишет? Де-Негри. Разрисует этого министра так, что можно подумать — перед тобой святой Вильясека. У другого министра дочь замуж выходит. Кто пишет? Де-Негри.

Ренато ответил кивком на приветствие прохожего.

— Видите, окна светятся в большом доме на седьмом этаже. Это офисина[61] Де-Негри. Там секретарша, референты, пишущие машинки и магнитофоны. Принимаются заказы, сообщается цена. Репортаж о свадьбе с фотографией — две тысячи песо, о похоронах — полторы, встреча министра на аэродроме, наверное, песо восемьсот. С министров он берет меньше. Беседа чиновника с иностранным гостем — этой цены я не знаю. Думаю, что в этом случае Де-Негри требует двойную плату.

— Как же он везде успевает?

— На некоторые свадьбы и похороны едут его референты. Они сочиняют отчет, подписывает его — Де-Негри. Потом из всех сообщений формируется полоса «Хроника Де-Негри».

— Извини, Ренато, — вдруг остановил его человек в широкополой шляпе. — Я крестьянин из Оахаки! Спасибо тебе за статью о нас, крестьянах. Правильно написана. Пусть знают господа министры и сам президент.

Крестьянин пожал руку Ренато.

— Может, пойдем, — крестьянин подмигнул Ренато, — по рюмочке текильи? Я угощаю.

Ренато обнял крестьянина. Слишком уж трогательно и искренне было его предложение.

Мы снова шагали по тротуару. Чем ближе к отелю «Эль Президенте», тем плотнее ряды автомобилей вдоль тротуаров. «Эль Президенте» — один из самых дорогих отелей столицы. Правда, по виду я бы не сказал, что он самый красивый. Его построили не так давно, и до сих пор не забыта история о баснословных расходах на строительство и о том, в чьи карманы попали эти денежки.

В отеле «Эль Президенте» проводятся всевозможные приемы, собрания, встречи с зарубежными гостями. Сегодня была одна из таких встреч. Прием,