Живой Журнал. Публикации 2018 - Владимир Сергеевич Березин

А если ходишь и не грешишь, то вечно пиво в белой облачности пьёшь.

Такая тебе, по-старому, выходила пенсия.

И люди годы тратили, ужимались, и уж только в белых тапках, печалились, что вера у них слабая, и уж лучше было не в церковь, а по бабам.

А твои хипстеры пришли и говорят: да и хер бы с ней, с пенсией-то. А им наше старичьё так изумлённо: да как же хер? И тут же осекается — ведь, ведь, если вдуматься, действительно — хер. А если хер, что так горбатиться-то? Нет, ну некоторые свою работу любят, им прям не жизнь, если они за смену полтонны болтов не нарежут.

Но я тебе больше скажу — другие люди говорили: не, ну хер с ней, с пенсией. Прочь эти все ваши дурацкие ордена, надо детей рожать-ростить, они наше спасение, они потом прокормят, оденут-обуют. И вот смотрю я сейчас на своих сверстников, вижу, как их обули. И всё оттого, что они, может, и детей не по внутренней причине заводили, а их страх заставил — «заводи, — страх им говорил, — а то будешь в гробу без белых тапочков лежать». Необутый, значит.

А им судьба — херак! — то сына-наркомана, то дочь… Ну, не будем о грустном.

Это ведь тоже внутренние правила игры.

Люди заводили детей, ломали себя под них, мучились. А судьба им — хрясь по сусалам. Да и снова — хрясь! И — поделом, я считаю, потому что они с судьбой торговались, у неё цыганили на пенсию. А ты не цыгань, не мелочись, делай то, к чему душа лежит.

Хипстеры же эти мне нравятся — что им до пенсии? И на детей с прибором клали. Они — естественные, вот в чём дело, дружок. Вот не заводит он детей, живёт перекати-полем, а ему хорошо. Другой-то тоже, может, хотел, как птичка жить, а боится — пенсию не дадут, стаж прервётся. Дети не похоронят.

А вот хипстеры твои смекнули — хер с ними, с похоронами, да и с детьми, живём однова. И живут по совести.

Тут, правда, может выйти конфуз, состарятся эти дети, да заплачут о пенсии. Таких — да, в мешке топить надо.

Но в остальном ведь хорошо выходит: вот человек дачу строит, потому что ему сказали, что без дачи не старость, а хипстер твой ему — налоги, дурак, за всё за это заплати, а потом думай, что б дачу твою не обнесли. Или чтобы не сгорела она.

И хипстер, как ни крути, выходит натурой цельной, подвижнической.

Сам такой фыр-фыр-фыр, честная стрекоза.

Повеселился, да и сдох к зиме.

Уважаю».

Извините, если кого обидел.

14 июня 2018

История про то, что два раза не вставать (2018-06-15)

Он говорит: «Мы поплыли в Стокгольм. Хрен его знает, зачем нам это было надо, но внезапно мы оказались на пароме, двигающемся посреди хмурого Балтийского моря.

Маленький, похожий на колобок, Оператор телевизионной камеры, его телевизионный начальник и еще несколько странных персонажей — вот, собственно, кто это “мы”. Оператор телевизионной камеры очень хотел стащить пепельницу с этого парома. У него начался приступ клептомании, а пепельницы в таком случае — лучшее лекарство.

Впрочем, лекарств у него, как у больного диабетом, была полная сумка.

Но пепельницы оказались крепко привинчены, и Оператор телевизионной камеры сломал об них швейцарский ножик.

Тогда он достал из сумки бутылку какой-то настойки из тех, что берут токсичностью, а не алкоголем, вытащил пробку и отхлебнул треть. Телевизионный начальник отхлебнул ещё треть, и тогда Оператор телевизионной камеры спрятал бутылку, объявив, что это — неприкосновенный запас. Чтобы другим было не обидно, он достал из сумки свой инсулиновый набор, вынул из него бутылочку со спиртом и разлил жаждущим.

Начальник сказал, что теперь самое время приставать к обслуживающему персоналу, но когда персонал явился, оказалось, что это двухметровый швед. Оператор телевизионной камеры ужаснулся и пошёл на палубу. Присутствующие, понимая, что человек впервые пересекает государственную границу, поддерживали его под руки. Однако Оператор телевизионной камеры не проявлял никакой радости, вырывался и кричал, дескать, куда вы меня привезли, что это за гадость, и тыкал пальцем в надвигающийся город Стокгольм.

Встреча с прекрасным не получилась, и он решил украсть рулон туалетной бумаги.

Оказалось, что туалетная бумага при клептомании помогает не хуже пепельниц, и от радости он уничтожил половину неприкосновенного запаса.

Надо было пройти шведскую таможню.

Оператора телевизионной камеры поставили впереди, потому что так его можно было удерживать за лямки комбинезона.

Человек, который должен был встречать путешественников, куда-то запропастился.

Между тем, Оператора телевизионной камеры, который к этому моменту говорил на всех языках мира, но очень плохо, проинструктировали, что нужно говорить — что он работает в телекомпании “Совершенно секретно”, и упирать на то, что всех сейчас встретят.

И вот на первый же вопрос очаровательной таможенницы он, посмотрев мутным глазом, выпалил: “Top Secret”.

Совершенно компьютеризированная девушка, у которой был телефон в ухе, еще один — на поясе, два компьютера на столе и масса техники, перемигивающейся разноцветными лампочками в окрестностях стола, повторила вопрос.

Оператор телевизионной камеры невозмутимо повторил ответ. Таможенница изменила форму вопроса, потом спросила, откуда Оператор телевизионной камеры едет, наконец, поинтересовалась гражданством, и на все получила тот же лаконичный ответ — “Top Secret”.

Тогда барышня в форме подвинула к себе операторскую сумку и расстегнула молнию. Первым делом на свет явился рулон туалетной бумаги. Она повертела его в руках и отложила в сторону.

Затем из сумки появилась бутылка с пятьюдесятью граммами неизвестной настойки, заткнутая газетой. Таможенники повертели этот коктейль Молотова в руках и поставили рядом с рулоном.

Она потеряла остатки невозмутимости, когда извлекла из сумки огромный пакет с одноразовыми шприцами. Девушка надавила на невидимую кнопку, и из-под земли выросли два таких же двухметровых, как стюард, шведа-пограничника.

Оператора телевизионной камеры унесли куда-то в боковые комнаты. Ноги его болтались в воздухе, а сам он медленно, как даун, крутил головой.

Телевизионный начальник решил заступиться за несчастного оператора и начал объяснять про его болезнь таможеннице, но та, ничего не слушая, взялась уже за его багаж. Когда оттуда извлекли какой-то пакет, телевизионный начальник похолодел. Он помнил, что это посылка каким-то знакомым, но вот что в ней — не помнил абсолютно. Пакет развернули, обнаружив там килограмм сушеного зверобоя. Шведский ароматизированный сквозняк тихо шевелил сухую русскую траву. Телевизионный начальник, впрочем, пошел