Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов

— Но если у тамплиеров были стимулы к экономической активности помимо тщеславного ощущения собственной избранности, тогда что это были за стимулы?

— Значит, в собственном сердце ты не нашёл никаких чистых и возвышенных оснований для любви к Ордену? Только греховное тщеславие и больше ничего?

— Ну, знаете.

— Знаю! Кто возвышает себя, тот будет унижен. Ведь мыслишка-то уже промелькнула: другие, может быть, и тешат своё греховное тщеславие, а моя любовь к Ордену свободна от нечистых помыслов. Переверни эту схему, и тогда она станет подлинно христианской. Я — страдаю гордыней, тщеславием, высокомерием и это привязывает меня к Ордену, а другие храмовники, мои братья, просто любят наш Орден самой чистой и возвышенной любовью.

— Вы очень тонкий богослов, сэр Эдвард.

— Я всего лишь тамплиер. Воин, банкир и монах. Ты понял, Андрей? Любовь к Ордену — любовь к воплощённому идеалу. Нравственный идеал известен любому христианину. Это Христос. Вот только с воплощением идеала в нашем мире — большая напряжёнка. А Орден создал многомерную христианскую цивилизацию, которая максимально приблизилась к идеалу. Нельзя любить Христа и не любить Идею Ордена. Конкретные храмовники вполне могли быть людьми грешными и несовершенными, но сама Идея Ордена настолько чиста и высока, что оказаться среди людей, которые пытаются эту идею воплотить — это такое счастье, ради обладания которым наши братья готовы были вкалывать до потери пульса.

Представь себе простого крестьянина-франка, искреннего христианина с чистой душой, которая в миру была вечно растерзана осознанием того, что все его ближние стремятся к чему угодно, только не ко Христу. И вот такой крестьянин попадает в Орден, в одно из сельских командорств. Он видит вокруг себя братьев-сержантов, которые самозабвенно молятся и столь же самозабвенно пашут землю. Изредка он видит мужественных рыцарей-героев, проливавших кровь в Святой Земле. И эти-то сказочные герои называют его братом. Он восхищённо думает: «Я попал в общество воистину прекрасных людей, хотя и не достоин этого. У меня убогая мелочная душа, но они, мои братья — прекрасны, и я сделаю всё для того, чтобы не лишиться столь возвышенного общества, а поскольку я этого общества не достоин, придётся из кожи вылезать». Такова в идеале психологическая основа экономической активности тамплиеров.

— Но и эту духовную потребность можно было удовлетворить вне Ордена, например, в цистерианском монастыре.

— Так ведь и к цистериацам крестьяне тоже шли, но у каждого свой путь. Это очень важно понять — у каждого свой путь ко Христу. До появления Ордена Храма некоторые благочестивые христиане не могли найти свой путь ни в стенах монастыря, ни в рядах крестоносного воинства, ни среди христолюбивых фермеров. Все эти пути добрые, но они не для всех. Христиане, которые ни на одном из этих путей не могли себя обрести, трагически мучились от ощущения своей потерянности. Тогда появился Орден Храма. Многим христианам Орден дал тот путь, которого раньше не существовало. Это-то и заставило их любить Орден больше жизни: понимание того, что хотя другие христиане успешно могут идти к Богу вне Ордена, но лично они без Ордена пропадут и погубят душу. Если человек понимает, что только в Ордене он может стать самим собой, только здесь его личный путь к Богу, значит это — человек Ордена — прирождённый храмовник. Мне кажется, что я сейчас говорил про вас, господин капитан.

«Стены церквей сияют от драгоценностей, а бедняки терпят нужду. Камни церквей покрыты позолотой, но её дети лишены одежды: средства бедняков идут на украшения, которые зачаровывают взгляды богачей. Зеваки находят в церкви то, что удовлетворяет их любопытство, а бедняки не находят ничего, чем бы напитать свою нужду».

Кто это написал? Какой-нибудь просветитель-атеист или большевик-богоборец? Ничего подобного. За бедняков заступился святой Бернар Клервосский. Сиверцев был поражён тем, что «профессиональный церковник» открыто, да ещё с таким эмоциональным накалом ругал духовенство за бесчеловечность. Потом он ещё не раз убеждался в том, что самая острая критика церковной жизни всегда исходила от святых, то есть от лучших представителей Церкви, а не от её врагов. Один знакомый священник как-то сказал Сиверцеву: «Церковь никогда не боялась правды». Воистину.

И как могли верные тамплиеры не услышать этот горький плач своего духовного отца? Тамплиеры тем и отличались от других, что не только слушали и соглашались, но и действовали, не останавливаясь ни перед чем. Их не пугала ни сила традиций, ни инертность человеческой природы, ни зависть окружающих, ни плохо скрываемая враждебность всего «христианского мира», которому они были живым обличением, ни гигантские материальные расходы. Храмовники были настоящими революционерами, если учесть, что «революция» означает «возвращение» — действие по определению консервативное. Следуя призыву своего святого вдохновителя, они совершили настоящую социальную революцию — возвращение к евангельским идеалам служения ближнему.

Устав гласит: «Где бы магистр не находился в великий четверг, он должен омыть ноги тринадцати нищим и должен дать каждому из них рубашку и штаны, два хлеба, два денье и пару башмаков».

Конечно, 13 нищих — капля в море бедности, которое покрывало тогда весь мир. Но психологически это было действие чрезвычайно важное, потому что переламывало основные психологические установки того мира. Властители и за людей-то бедняков не считали, бросая им порой милостыню с бо льшим пренебрежением, чем собаке бросали кость. А тут один из самых могущественных властителей христианского мира смиренно омывал ноги нищим, чем брал пример не с высокомерных царей земных, а со смиренного Царя Небесного. Разве не сказал Господь: «Кто из вас хочет быть первым, да будет всем слуга». Только как трудно было воплотить этот призыв. А тамплиеры привыкли не боятся никаких трудностей.

Это касалось не только великого магистра. Во всех командорствах Ордена в великий четверг капелланы готовили 13 нищих, которым братья омывали ноги тёплой водой. И прежде чем приступить к омовению, следовало поцеловать эти ноги. Затем командор давал каждому нищему два хлеба, две медных монеты и пару башмаков. Если учесть, что командорств по миру были тысячи, значит, десятки тысяч людей в тот день были обласканы, накормлены, обуты.

Впрочем, это разовое и скорее символическое действо, возвышенное и прекрасное, но не способное изменить социальную структуру общества. Нищих меньше не становилось. Это ещё не социальная революция, скорее — революция в сознании самих тамплиеров. Благородные рыцари, представители аристократической элиты, омывая ноги нищим, омывали собственные души от скверны гордыни и тщеславия. Может, они, и правда, так дорожили своей принадлежностью к Ордену, потому что чувствовали свою принадлежность к касте избранных, но они понимали, что избраны на то, чтобы служить народу, а не паразитировать на нём. И принадлежность к элите не даёт права попирать бедняков ногами, а связана с обязанностью омывать натруженные ноги бедняков.

Устав гласит: «Все одежды и постельное бельё, которое магистр больше не использует, следует отдавать прокажённым во имя любви Господней, либо туда, куда он сочтёт наилучшим». Это действо тоже преимущественно символическое и так же очень важное психологически. Всеми отверженный прокажённый, укрываясь одеялом, которым до него укрывался великий повелитель, не на словах, а на деле чувствовал, что перед Богом все люди равны, и тамплиеры живут именно с этим убеждением.

Никто, конечно, не думает, что милостыню изобрели тамплиеры. И до них, и при них было немало христолюбивых рыцарей, которые воплощали своё милосердие и сострадательность в конкретных делах. Тамплиеры вообще не много что изобрели, но то, что делали до них, они возводили в прекрасно разработанную систему, при этом отличаясь редкостной последовательностью и большим упорством при воплощении этой системы.

Согласно уставу, тамплиеры отдавали беднякам десятую часть всего провианта, какой имели. Эта десятая часть поступала в распоряжение брата, ведавшего раздачей милостыни. Практика уже далеко не символическая — системная помощь нуждающимся устойчиво уменьшала количество голодных в этом мире, а если учесть, что продовольственные ресурсы Ордена были весьма значительны, их десятая часть так же являла собой величину немалую. Впрочем, и здесь была своя символика. Орден, как церковная организация, собирал десятину и эту же десятину раздавал. Получалась гениальная схема: Орден Христа и Храма играл роль социального регулятора, механизма перераспределения материальных ресурсов. Взимая десятину с людей состоятельных, тамплиеры передавали эти средства нищим. Это было наглядной и убедительной демонстрацией природы Ордена: мы берём только для того, чтобы отдавать.