Неожиданная Россия (СИ) - Волынец Алексей Николаевич

При том та, что шла к Южному, к ещё неизвестной Антарктиде, была, пожалуй, и первой чисто научной экспедицией, не преследовавшей материальных и практических целей. Все предыдущие русские «кругосветки» были очень рациональны, совершенствуя не только изучение навигации в Мировом океане, но и логистику русских владений у берегов Камчатки и Аляски. «Дивизия», ушедшая в 1819 г. к Северному полюсу в случае успеха тоже могла дать очень практичный результат – короткий путь от русских тихоокеанских гаваней в Атлантику.

И только экспедиция Беллинсгаузена и Лазарева, отправившаяся на шлюпах «Восток» и «Мирный» к гипотетической Антарктиде, вообще не имела приземлённых целей, кроме чисто научных и, как сказали бы сегодня, «пиарных». Ведь пятилетка после окончательного разгрома Наполеона это череда международных конгрессов, на которых монархи Европы рулили послевоенным миром. И царь Александр I явно хотел изящно продемонстрировать венценосным коллегам, что первенствует не только на суше… Послать корабли одновременно к двум полюсам, обнять разом Земной шар, было трудно не только Австрии или Пруссии, но даже богатейшей Британии. Так что «властитель слабый и лукавый» знал толк в международном пиаре и «мягкой силе».

Официальный приказ о начале экспедиции в Антарктику гласил как с трибуны: «Кампания, предпринимаемая по повелению государя, имеет целью приобретение полнейших познаний о нашем Земном шаре…» При этом плавание к Южному полюсу задумывалась именно как международная научная экспедиция, но исключительно на русских кораблях. Планировалось везти к ещё неведомой Антарктиде трёх профессоров – русского и двух немцев, по одному от подданных Австрии и Пруссии.

Среди русских учёных недостатка в добровольцах не было, а вот приглашённые немецкие «натуралисты», Густав Кунце и Карл Мертенс, поначалу согласившись, в последний момент пред отплытием отказались. Европейские мэтры не сразу поняли, что это будет не просто кругосветная экспедиция – на «кругосветку» были согласны, а вот плавания к смертельным льдам испугались. Немецкие профессора отказались в последний момент, когда наши корабли уже перешли от Кронштадта в Копенгаген, и взять на место немцев двух русских учёных уже не было времени…

Впрочем, не все немцы были так боязливы – русские немцы, «остзейские» бароны той эпохи труса не праздновали. Начальник экспедиции Фаддей Фаддеевич (он же Fabian Gottlieb Benjamin) Беллинсгаузен был рекомендован царю Иваном Фёдоровичем (т. е. Adam’ом Johann’ом) Крузенштерном – благо будущий начальник антарктического похода служил у Крузенштерна мичманом в ходе первой русской «кругосветки». О том, как австро-прусские немцы испугались плавания во льды, русский немец Беллинсгаузен высказался дипломатично, но зло: «В продолжение всего путешествия мы всегда сожалели и теперь сожалеем, что не было позволено идти с нами двум студентам из русских, которые того желали, а предпочтены им иностранцы…»

«Император изволил сказать: Посмотрим!»

Накануне похода, в июне 1819 г. император пригласил капитана Беллинсгаузена в Петергоф и кое-что из той приватной беседы нам сегодня известно. Та экспедиция длилась свыше двух лет, более года в открытом море, и начальник просто не мог не поделиться со спутниками подробностями встречи с самим царём. Позднее один из мичманов так передал рассказ Беллинсгаузена: «Капитан осмелился изложить своё мнение, что в настоящее время все моря исследованы и невозможно уже сделать особенно великие открытия. На что император изволил сказать только: Посмотрим!»

Вот это царское «Посмотрим!», при всей разнице эпох и ситуаций, до боли напоминает знаменитое гагаринское «Поехали!» И два парусных шлюпа «поехали» к загадочному Южному полюсу Земли 16 июля 1819 г. Еще раз повторим – два столетия назад это было равносильно полёту в неизвестный космос, к другой планете.

Поэтому и подготовка была соответствующей, по самым высоким технологиям той эпохи. Большинство из тех навыков прочно забыты – кто сегодня вспомнит петербургского мастера Акинфа Обрескова, готовившего солонину для всех первых кругосветных плаваний русского флота. Его мясо, засоленное в особых дубовых бочках, не портилось годами ни в тропиках, ни у полюса. В эпоху, когда производство консервов еще не вышло из стадии экспериментов, подобная технология была на вес золота.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На «Востоке» и «Мирном» предусмотрели все возможные мелочи, вплоть до огромного запаса нательного белья для каждого на борту – чтобы можно было чаще переодеться сухим в условиях полярного холода и вечной морской влаги. Не забыли и материальную сторону путешествия – помимо романтики и служебных перспектив, всех участников похода, офицеров и рядовых, подкрепляло многократно увеличенное жалование. За год риска и труда в неведомых льдах Южного полюса царская казна платила как за 9 лет обычной морской службы!

Экипажи ушедших в Антарктику шлюпов были по-имперски интернациональны, начиная от двух капитанов – прибалтийского немца Беллинсгаузена и владимирского уроженца Лазарева – и заканчивая рядовыми матросами. Конечно, среди последних великорусские имена преобладали, но рядом с Иваном Шолоховым и Ефимом Гладким на «Востоке» служили Юсуп Юсупов из поволжских мусульман, поляк Ян Яцылевич и прибалт Христиан Ленбекин. А на шлюпе «Мирный» рядом с матросами Егором Берниковым и Павлом Моховым тянули такую же флотскую лямку Габидулла Мамлинеев, Симон Таус и Адам Кух из разных народов и с разных концов великой империи.

Лишь научный состав экспедиции был этнически однороден в лице молодого профессора Казанского университета Ивана Симонова. Из-за отказа немецких профессоров, Симонов очутился в уникальной ситуации, но и сам был вполне уникален – в XIX в. он стал первым в Российской империи, получившим учёную степень, не будучи дворянином. Случай для сословной и всё ещё феодальной страны почти беспрецедентный. Дворянский герб с созвездием Южного креста Иван Симонов получит именно по итогам «вояжа» в Антарктиду.

Русский след капитана Кука

Русский поход под парусами к Антарктиде стал второй в истории человечества научной экспедицией в ту часть света. Первыми были англичане знаменитого капитана Кука – он первым в 1773 г. пересёк Южный полярный круг. Но кроме айсбергов британец ничего не нашёл, углубиться в льды не решился и с разочарованием писал: «Риск, связанный с плаванием в этих необследованных и покрытых льдами морях, настолько велик, что ни один человек никогда не проникнет на юг дальше, чем удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы…»

Экспедиция, отправленная Александром I, должна была опровергнуть это британское «никогда». Но, что удивительно, в самом плавании Кука есть отчётливый русский след. И что ещё поразительнее – в самой России об этом русском следе вообще мало знают вне узкого круга специалистов-историков. В биографии человека, ходившего с Куком за Южный полярный круг в качестве официального летописца и первым написавшим книгу о той экспедиции, есть лишь одно единственное место учёбы – «Петришуле», поныне существующая старейшая школа Петербурга.

Георг Форстер, родившийся в Польше немец шотландского происхождения, попал в Россию совсем мальчиком – его отца, известного протестантского пастора и учёного-орнитолога, пригласила Екатерина II для составления проектов по привлечению немецких колонистов в Поволжье. Так отец и сын Форстеры оказались в России и, хотя Форстер-старший вскоре рассорился с царскими чиновниками, его сын выучил русский язык и похоже на всю жизнь сохранил если не симпатию, то явный интерес к огромной стране. Уже будучи в Лондоне, юный Георг Форстер впервые перевел на английский труды Ломоносова по русской истории – те, в которых гений нашей науки спорил с «нормандской теорией».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В 1772 г. именно отец и сын Форстеры оказались в составе группы учёных, участвовавших во втором кругосветном плавании капитана Кука к южному Полярному кругу. Форстеры числились официальными научными летописцами той «кругосветки», но в итоге поссорились и с британскими чиновниками. По возвращении из полярных льдов, их отстранили от составления официального отчёта, и тогда Форстер-младший написал свою книгу о плавании, вышедшую ранее книги, подписанной Куком. Лондон сотряс большой скандал – хорошо, что в Англии XVIII в. ещё не было моды искать во всём «русский след», иначе страшно представить, что бы понаписали британские газеты, когда капитана Кука наконец «съели»…