Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - Чарльз Дарвин

Немного нужно было иметь опыта в геологии, чтобы понять ту удивительную историю, какую раскрывала вся эта картина, хотя, сознаюсь, в первый момент я был до того изумлен, что едва верил несомненной очевидности. Я видел перед собой то место, где некогда группа красивых деревьев качала свои ветви на берегах Атлантического океана в ту пору, когда океан этот (ныне отступивший на 700 миль) подходил к подножию Анд. Я видел, что они выросли из вулканической почвы, которая поднялась над уровнем моря, и что впоследствии эта суша вместе с еще стоявшими деревьями опустилась в глубины океана.

В этих глубинах прежняя суша покрылась осадочными слоями, которые в свою очередь были залиты громадными потоками подводной лавы, – один такой массив достигал тысячи футов в толщину; потоки расплавленного камня и водные отложения пять раз поочередно покрывали друг друга. Океан, вмещавший такие высокие массивы, был, должно быть, очень глубок; но снова пришли в действие подземные силы, и теперь я видел перед собой дно этого океана, образовавшее горную цепь вышиной более 8000 футов.

Не дремали, однако, и те противодействующие силы, которые постоянно разрушают поверхность земли: огромные толщи пластов были пересечены множеством широких долин, а деревья, ныне обратившиеся в кремень, выступали теперь обнаженные из обратившейся ныне в камень вулканической почвы, откуда некогда, зеленые и цветущие, поднимали они свои высокие кроны. Теперь всё вокруг совершенно бесплодно и пустынно; даже лишайник не может прилепиться к каменным слепкам прежних деревьев. Пусть такого рода громадные и едва укладывающиеся в сознании перемены и должны были когда-нибудь произойти, но тут все они совершились за период, недавний по сравнению с историей Кордильер, тогда как сами Кордильеры – образование буквально современное по сравнению со многими содержащими окаменелости пластами Европы и Америки.

1 апреля. Мы перевалили через хребет Успальята и ночевали в таможне – единственном обитаемом месте на равнине. Незадолго до того как оставить горы, мы увидели совершенно необычайную картину: красные, пурпурные, зеленые и совсем белые осадочные породы, перемежающиеся с черными лавами, были взломаны снизу внедрившимися в них в полнейшем беспорядке массами порфира всех цветов и оттенков – от темно-коричневого до самого яркого лилового. Я впервые увидел тут картину, действительно похожую на те красивые разрезы, какими геологи изображают внутренность земли.

На следующий день мы пересекли равнину и направились по течению того самого большого горного потока, который протекает у Лухана. Здесь поток был бурным и стремительным; переправиться через него не было никакой возможности, и воды в нем по-видимому, было больше, чем внизу, как то мы наблюдали и в отношении ручейка у Вилья-Висенсио. На следующий день к вечеру мы добрались к Рио-де-лас-Вакас, который считается самым трудным для переправы потоком в Кордильерах. Так как все эти реки быстры, коротки и образуются тающим снегом, то объем их сильно меняется в зависимости от времени дня. Вечером поток мутный и полноводный, но к рассвету он становится более прозрачным и далеко не таким стремительным. То же самое было и на Рио-Вакас, и утром мы переправились через эту реку без большого труда.

Пейзаж до сих пор был очень неинтересен по сравнению с перевалом Портильо. Немного можно было увидеть за голыми стенами громадной плоской долины, по которой шла дорога вплоть до самого высокого гребня. Долина и огромные скалистые горы совершенно обнажены: две предыдущие ночи нашим бедным мулам совершенно нечего было есть, ибо за исключением немногочисленных низкорослых смолистых кустиков здесь вряд ли растет что-нибудь еще. В продолжение этого дня мы перебрались через некоторые из самых трудных в Кордильерах перевалов, и, надо сказать, опасность их оказалась сильно преувеличенной.

Мне говорили, что если я попробую пройти пешком, то у меня закружится голова и что там некуда сойти с мула; но я не видел такого места, где нельзя было бы повернуть назад или сойти с мула в обе стороны. Проехав через один из трудных проходов, называемый Лас-Анимас («Души»), я только на следующий день узнал, что подвергался страшной опасности. Разумеется, есть много таких мест, откуда всадник полетел бы в пропасть, если бы мул оступился, но последнее маловероятно. Правда, весной ладеры, т. е. дороги, которые каждый год прокладываются заново через груды обвалившегося детрита, очень плохи; но судя по тому, что я видел, подозреваю, что в действительности опасности нет никакой.

Несколько иначе обстоит дело с навьюченными мулами, потому что вьюки выступают так сильно, что животные, случайно наскочив друг на друга или на выступ скалы, теряют равновесие и летят в пропасть. Я вполне могу поверить, что переправа через реки может оказаться очень трудной; в это время года она доставила нам мало хлопот, но летом переправа, должно быть, дело опасное. Я отлично могу представить себе описанное сэром Ф. Хедом различие между ощущением человека, который уже прошел над бездной, и того, кто еще проходит над ней. Я ни разу не слыхал, чтобы утонул человек, но с навьюченными мулами это часто случается. Аррьеро советует вам направить мула на верный путь, а потом предоставить ему переправляться самому как ему заблагорассудится; но навьюченные мулы, случается, сворачивают с правильного пути и часто гибнут.

4 апреля. От Рио-де-лас-Вакас до Пуэнте-дель-Инкас полдня пути. Так как тут было пастбище для мулов и геологический материал для меня, то мы расположились здесь на ночь. Когда слышишь о естественном мосте, то рисуешь себе какое-нибудь глубокое и узкое ущелье, поперек которого упала каменная глыба, или огромную арку, выдолбленную наподобие свода пещеры. Мост Инков вместо всего этого представляет собой пласт наслоившегося щебня, сцементированного отложениями соседних горячих источников. Кажется, будто поток выдолбил канал с одной стороны, оставив нависший выступ, который соединился с землей и камнями, упавшими с обрыва противоположного берега. Разумеется, место такого соединения по наклонной линии, какое должно было произойти в данном случае, было совершенно отчетливо видно с одной стороны. Мост Инков никоим образом не достоин тех великих государей, имя которых он носит[247].

5 апреля. Мы ехали весь день от моста Инков, через центральный хребет, к Охос-дель-Агуа, расположенному около самой нижней касучи на чилийской стороне. Эти касучи представляют собой круглые башенки с наружными ступенями, ведущими в помещение, пол которого лежит на несколько футов выше поверхности земли, чтобы его не заносило снегом в метели. Таких башенок восемь; при испанском правительстве в них держали всю зиму запас провизии и древесного угля, и у каждого курьера был свой ключ, отпиравший все касучи.